Мученики мелкого кредита - Глеб Успенский

Явился он в банк смущенный и робкий.

Рассмотрев его книжку, заведующий счетною частию, должно быть, произнес:

— Э-э-э! Братец ты мой! Да ведь ты больше чем год просрочил!

— Да уж видно, что близу этого числа.

— Что ж ты, привез проценты?

— Н-нет, уж так хотелось бы, господин, уж начисто разделаться…

— Начисто?

— Да уж… будет! Оченно далеко ездить (деликатная причина, выставляемая всеми не желающими обидеть банковских деятелей).

— Можно и совсем. Много ль ты привез денег?

— Да две тридцатки (две десятирублевых).

— Этого мало… Должен ты пятьдесят восемь рублей пятьдесят копеек. Так?

— Да уж, стало быть, так…

— Паю у тебя тридцать один рубль. Так?

— Знаю… надо быть…

— Остается за тобой двадцать семь рублей пятьдесят копеек, да девять рублей десять копеек процентов и пени по сие число — всего тридцать шесть рублей шестьдесят копеек.

— А паю-то?

— Да я уж его вычел…

— Ну, а сказывали, прибыли, мол, тут набежало?

— Прибыли действительно тебе приходится восемь рублей, а за тобой все-таки двадцать восемь рублей шестьдесят копеек, все-таки двадцати рублей мало…

Долго длится обоюдное молчание.

— Ну что же… как?..

— Да уж и не знаю, признаться, как и быть…

— Ты вот что, — мудро советует одно из тех "славных деревенских лиц", которые, будучи членами товарищества, не берут взаймы и не поручаются, а получают только барыши и очень "прикрасно" знают, что барыши эти образуются именно из этих безумных процентных взносов, каковые взносы ими и поощряются. И каким степенным, мягким, простецким, даже успокаивающим голосом дает мудрый совет такое "славное лицо":

— А ты бы, Влас, вот я тебе что присоветую. Ты вот прибыль-то возьми, да своих прибавь, да и переведись еще, пожалуй, хоть на девять месяцев, авось и справишься… А то и двадцать рублей отдашь, и все толку не будет. Пустить тебя нельзя… А к осьми-то рублям тебе теперь, поди, всего пятишницу какую надбавить, только и всего, без хлопот, больше ничего… И ступай с богом… Еще своих денег привезешь назад… Так-то. Как хочешь, мне все одно. В случае чего и к мировому, и даже давно следовает на этаких вот, как ты… А что говорю по чести, больше ничего, как хошь!

— Ну, ну! — произносит Влас, упорно надумавшись, произносит с решительным вздохом и решительным жестом.

— Пиши на девять месяцев. Шут с ней. Пущай!.. И вот он вносит 14 р. 37 к. процентов за прошлое и будущее и пени, ухлопав на эту операцию весь свой пятилетний дивиденд и унося на плечах вновь долг полных 58 рублей.

По дороге он заезжает в кабак, и пьет, и шумит… и в пьяном виде говорит про "банку" нехорошие слова, даже кулаком грозит в ту сторону, где пригнездился банк.

— И то есть… и боже мой… — бормочет он. — Я им (самые крепкие слова) дав-вирял, а они меня, теперича, до того произвели — хошь топись… Нет, шалишь!.. Н-нет, брат! Уммру, зад-душусь, а уж я выболтаю голову из этого хомута… Н-нет… Тут я тебе говорю, друг! Мирон! Тут с эстими с барша-ами — ау, брат! Со святыми упокой! Коп-пейки не бери!.. То есть гроша ломаного не проси!.. Вот что я тебе скажу. Налей еще! Шут с ней! За одно…

Чтобы ясно видеть и понимать причину такого ожесточения, а главное, всю основательность его, потрудитесь вновь, еще раз просмотреть всю историю займов Власа Калягина. Из этого осмотра, в конце концов, окажется следующее:

Из банка Влас Калягин получал на руки или в руки деньги только два раза.

1) 14 апреля 1874 г. он получил при вступлении 13 р. 50 к. (1 р. на свои 2 р. и 12 р. 50 к. на поручителя)

и 2) 27 июля 1876 из 37 р. 50 к. вновь занятых (за вычетом 25 р. в пай и 5 р. 27 к. процентов на общую сумму долга) у него, осталось на руках 6 р. 73 к.

Всего Влас действительно получил 20 р. 23 к.

Вы уж знаете, что Влас 12 февраля 1878 г. расплатился с банком начисто, и все-таки чистого долгу за ним осталось не 20 р. 23 к., а 27 р. 50 к.,[3] то есть гораздо больше того, что он взял в действительности.

Банк же с Власа взял за пользование этими действительно должными последним 20 р. 23 к. следующие капиталы:

В 1874 г. …….. 2 р. 16 к.

" 1875 " …….. 2 " 34 "

" 1876 " …….. 5 " 27 "

" 1877 " …….. 5 " 27 "

и 9 " 10 " пени.

Всего банком за 20 р. 23 к. взято % и пени 24 р. 14 к. Правда, Власу присчитали 8 р. барышей за 5 лет. Причислив их к 20 р. 23 к., окажется, что Влас получил из банка 28 р. 23 к., а уплатил 24 р. 14 к., то есть почти все, что взял, и все-таки, в конце концов, за ним остается непокрытый долг, и притом больший, чем он брал, на семь руб., то есть 27 р. 50 к.

И таких мучеников — множество.

№ 35-й. Василий Костин. Декабря 31 1875 года он внес сразу 5 р. и занял (с поручителем) 20 р., уплатив 1 р. 20 к. (на руки получил 13 р. 80 к.). Июля 20 1876 года он 20 р. возвратил, но ему, по случаю рабочей поры, нужны были деньги, хотя рублей с 10. Чтобы получить их, он вносит якобы 20 р. в пай и получает 30 р.; из них он 2 р. 70 к. платит процент (стало быть, на руки получает только 7 р. 30 к., так как 20 р., будто бы внесенные в пай, вычитают из 30-ти). Долгу на нем образуется 50 р., которые он должен оплачивать по 1 к. за рубль ежемесячно, тогда как в действительности за ним только 21 р. 10 к. (13 р. 80 к. и 7 р. 30 к.).

И запутавшийся таким быстрым и несообразным образом Василий Костин — исчезает. "Ну вас к богу", — наверно произнес он, махнув рукою.

Объявился он через полтора года и платит 6 р. 75 к. пени да 4 р. 50 к. процентов.

Сентября 17 1878 г. он вносит еще 2 р. процентов.

В книге, по которой я цитирую, находится еще такое примечание: пропущено 1 р. 80 к., но я не вижу, в каком именно месте они пропущены, и потому в счет их не ставлю.

Всего, стало быть, № 35 заплатил банку: (1 р. 20 к. + 2 р. 70 к. + 4 р. 50 к. + 6 р. 75 к. + 2 р.) = 17 р. 15 к., а брал 21 р. 10 к. Прибыли он получил 4 р., стало быть, 12 р. заплатил он за 21 р. 10 к. и остается должным 25 рублей.

Товарищ № 244-го — № 243-й понес убытки точь-в-точь такие же, как и его сосед.

№ 31-й. Афанасий Задворнов. Членом с 1 января 1875 г.

Паю имеет 12 рублей.

Долгу считается за ним 28 р. (то есть 16 действительных).

Процентов и пени за три года заплатил 16 р. 47 к. или (вычитая дивиденд 5 р.) — 11 р.

Стало быть, уплатив из собственного кармана 23 р. (12 пая и 11 процентами) и все-таки оставаясь должным банку 28 р., он в действительности пользовался только 16-ю рублями.

И все это без всякого злоупотребления, прямо по уставу.

Не по уставу — только снисходительность, допускаемая правлением. Но спрашивается: что было бы с товариществом без этой снисходительности? На основании устава, оно должно было бы через первые же 9 месяцев по открытии быть закрыто, так как громадное большинство членов не могло внести всей суммы долга, вследствие чего необходимо было бы приступить к описи и продаже имущества. (Порядок этой продажи разработан в уставе довольно основательно.) Но возможно ли было пугать этой продажей только что народившееся товарищество? Как же могут после этого проникнуть в массу какие-нибудь облегчающие положение этих масс идеи, ежели тотчас по появлении этих идей будет следовать опись и продажа имущества? Необходимо было дать возможность установиться делу, окрепнуть, чтобы потом, согласно ї устава, предоставляющего общему собранию ходатайствовать об изменении устава, перестроить начатое нехорошо дело на новый, лучший лад.

Но вот прошло пять лет, и дело остается в том же порядке. Долг вырастает над мучениками-страстотерпцами выше лесу стоячего. Кто справился — ушел; кто не справился (множество) — совсем не кажет глаз, пропав без вести, не платит и слуху о себе не дает. Но новый, неопытный человек, которого гонит нужда, все подходит со стороны, и число членов, несмотря на пропавших без вести и убравшихся подобру-поздорову, не уменьшается, а растет с каждым годом, и хомут товарищества никогда не остается праздным. Новые члены, идя на сию вольную страсть, возлагают его себе на шею точно так же, как и старые.

И представьте себе, что, несмотря на опыт, — безобразное положение товарищеских дел ежегодно то "единогласно", то большинством голосов утверждается общим собранием всех членов. На наших глазах в нынешнем (1878) году были отвергнуты два следующие постановления: 1) о том, чтобы процент с 12 был уменьшен на 8 или 9, и 2) чтобы выдача дивиденда производилась не по паям, а по количеству переплаченных членом процентов, и чтобы тот, кто ничего не брал, получал бы за свои деньги, как за заем, — столько, сколько товарищество платит в государственный банк, то есть 6 %.

Сказать, что эти предложения были действительно отвергнуты действительным большинством, — было бы неправдой. Съезжается народу на собрание действительно много; в нынешнем (1878) году, например, были почти все 500 членов, но в числе этих пятисот едва ли найдется человек тридцать, которые бы смогли понять всю банковую механику. Достаточно было "знатокам" дела сказать, что при меньшем проценте не будет, мол, вам и тех 30-ти копеек, которые пришлось большинству получить за 1877 год, — чтобы 12 % остались в прежней силе. Предложение о действительно справедливом возврате переплаченных процентов было мгновенно уничтожено также "знатоками" дела, объявившими, что как только такое распределение случится, тотчас же будут вытребованы самые большие полные паи, а так как паи эти у мелких заемщиков, то, стало быть, немедленно же с этих заемщиков начнут взыскивать долги.