Ш.У.М. - Кит Фаррет
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В случае попадания человека в партию ему присваивалось собственное имя из Книги имен. Книга имен, была одной из книг, которая относилась к списку книг святого писания. Но у этой книги была и отличительная черта. Язык, на котором она была написана, не был известен никому, кроме аббатов. Даже техникой произношения слов, без осознания произнесенного, обладали только специально обученные партийные клерки. А вот аббаты знали этот язык превосходно, и знание это они передавали строго от аббата к аббату.
К слову о языках. Держать общество в невежестве — грех. Необразованное общество — невежественное общество. Поэтому каждый, без исключения, человек обучался грамоте в Путилище. Что бы упростить процесс обучения и не нагружать умы ненужной информацией, еще на заре новой эры старейшим аббатом преподобным Кайкусом Браилем (в писаниях — Caecus Braille), был разработан язык письма, который по сей день, так и называется — письменность Браиля. Особенность этого языка заключается в том, что он состоит из полусотни символов обозначающих основные слова, необходимые каждому для повседневной жизни, а так же десятка цифр, которые в народе называются римскими. Этого набора более чем достаточно, для того чтобы обозначить свою мысль в письме или понять, что это, например, трактир, а рядом лавка торгующая одеждой. Непросвещенные люди старой эры, не могли понять, что богатство и лаконичность устной речи — это признак развитого общества. А богатство письменности — это, напротив, умышленное засорение мозгов здравомыслящего человека. Предлоги, союзы, синонимы — зачем всё это нужно в письменности? Суть письма — передать суть. Красноречие нужно лишь в устной речи, да и то — не всем. Бытует мнение, что алчные правители старой эры, умышленно загружали письменность, что бы контролировать сознание обычных людей. Простой человек, умеющий прекрасно изъясняться, был вынужден еще полжизни учиться переносить свои мысли на бумагу. Правители забивали людям голову ненужными знаниями письма, придумывали огромные количества ненужных, искусственно выращенных должностей, связанных с чтением и письменностью. Это превращало людей в замученных животных, не способных мыслить и погружало общество в хаос. Этим и пользовались властолюбивые тираны, они хотели, что бы люди проводили всё своё время за вырисовыванием на бумаге слов, которые им никогда не понадобятся, вместо того, что бы проводить это время в постижении заветов Спасителя, для искупления и просвещения.
К сожалению, для осознания святых писаний, которые состояли исключительно из книг принадлежащих старой эре, одной письменности Браиля было недостаточно, поэтому всем партийным служителям приходилось отдельно изучать и письменность старой эры, объемную и бессмысленную. Этот факт, дополнительно подчеркивал незавидную долю партийца перед тем же последователем.
Ну и последней ступенью в изучении письменности была Книга имен, язык, которой знали только аббаты. Об этой книге и рассказать особо нечего, так как никто кроме аббатов ничего о ней не знает.
«И мысли о грехе наши, ничем не лучше грешных действий наших. Поэтому не грешите мыслями своими, ни утром, ни днем, ни на сон грядущий. Тираж!» — на этом голос партийного жреца стих, и народ в храме потихоньку зашевелился в сторону выхода.
Шрам развернулся и, с чувством выполненного долга, стал тоже протискиваться к дверям.
Глава 1. Шрам
Всю обратную дорогу Шрам шел под впечатлением. Но впечатление это было не от эмоциональной речи жреца, а от его собственных мыслей:
«Неужели этот мир спасут свечи и золото?» — Шрам крутил этот вопрос по кругу у себя в голове.
«А еще самогон и вяленая свинина!» — веселый и бодрый голос сзади, поддержал размышления Шрама.
Моментально отойдя от философских мыслей, Шрам вздрогнул и обернулся. Его нагонял друг детства Клок. Человек, с которым он провел всю сознательную жизнь, начиная с Путилища. Тот человек, с которым они, впоследствии, даже жили на одной улице.
«Я это вслух сказал?» — поинтересовался Шрам.
«Скорее пару раз промямлил. — отозвался Клок. — Ты мне начинаешь напоминать старика Кривоуха, когда того маразм на закате лет посетил. Помнишь, мы ему даже…»
«Ух ты! Смотри какая? — Клок резко переключился на другую тему. Тема эта была одна из его любимых. — Хо-хо! С такими формами можно и не работать».
Шрам нехотя повернулся в ту сторону, куда говорил Клок. Ему не особо было это интересно, тем более он знал наперед, что именно хочет ему показать приятель, но игнорировать было бы себе дороже.
Недалеко от них, возле входа в овощную лавку, пышногрудая, широкобедренная девушка, явно до 20-ти лет, выкладывала на уличную витрину редис. Естественно, Клока заинтересовала не сама девушка, а процесс выкладывания. Постоянно наклоняясь к корзине, по направлению к нашему голосистому зрителю, через вырез, открывался потрясающий, по мнению некоторых, вид на ее груди. А груди у нее были, размером примерно с голову самого Клока, каждая.
«Не, ты смотри! Какие два здоровых качена капусты она из корзины себе за пазуху спрятала! — Клок, явно заигрывая, привлекал внимание девушки. — Девушка, я как партийный страж, обязан вас обыскать и вернуть награбленное владельцу! Немедленно передайте мне лично в руки, что у вас там за пазухой!»
На самом деле, единственное, что объединяло Клока и типичного партийного стража, так это интеллектуальная составляющая,… по крайней мере, в части подбора комплементов для незнакомых женщин. Но не в этот раз:
«Клок, ты на своей крысиной ферме, в комплементах на крысах, что ли тренируешься? — девушка с раздражением и сарказмом парировала Клоку. — А то я смотрю, ночью небольшая стая крыс со стороны твоего дома бежала. Соблазненные или неудовлетворенные?»
«А, это ты Слава? — Клок замялся и неуверенно попытался отшутиться. — А я тебя спереди и не узнал. На этой неделе можешь даже не думать о моем доме, я предпочту компанию пары крыс».
«Всё мечтаешь? — Слава не успокаивалась. — Тебе бы твои похотливые желания взять бы в руки и успокоиться».
Слава захихикала, от собственного каламбура.
«Не оправдывайся. Твоя слава бежит впереди тебя, Слава! Ручной труд, пережиток старины, я работаю интеллектом!» — выкрутился Клок и ускорил шаг, что бы
