Макс - Джеймс Паттерсон

— А я хочу быть героем компьютерной игры, — обиженно нудит Газзи.

Я нервно растираю виски:

— Послушайте, вы что, забыли, как четыре дня назад мимо свистели пули? Или как снайпер взорвал себя, потому что промазал?

— Уж я-то не забыл, — тявкнул Тотал и многозначительно поглядел на свой хвост.

Терпения у меня и в лучшие времена далеко не бездонная бочка, а тут оно и вовсе, считай, иссякло.

— Я хочу сказать, что кому-то мы явно мешаем и этот кто-то на нас продолжает охотиться. Не обольщайтесь популярностью нашего авиашоу для КППБ, не обольщайтесь тем, что некоторые готовы признать нас за своих, только слегка… отличных от нормы. Этих людей малая горстка, и мы по-прежнему в опасности. Мы ВСЕГДА будем в опасности.

— Мне надоело жить в опасности. Надоело всегда чего-то бояться! — кричит Надж. — Ненавижу нашу жизнь! Мне хочется всего-навсего…

Она остановилась на полуслове. Она и сама понимает, что продолжать бессмысленно. Сдерживая слезы, Надж плюхнулась на гостиничную кровать. Сажусь рядом с ней и массирую ей спину между крыльев.

— Мы все эту жизнь ненавидим, — тихо говорю я ей. — Но до тех пор, пока мне кто-нибудь на двести процентов не докажет, что нам ничто не угрожает, я должна принимать решения, которые хоть немного оградят нас от всяких неожиданностей. И не думай, пожалуйста, что я сама от этого кайф ловлю.

— Кстати, о ловле кайфа, — спокойно подает голос Клык, — я вообще считаю, что с авиашоу пора завязывать.

— А мне наши авиашоу нравятся, — гундит Газзи. Он лежит на полу, ноги под журнальным столиком, а голова снаружи. Мама подарила ему набор электрических машинок, и он жужжит, как мотор, и катает их по полу. Да-да, наш Газзи, который любого здорового мужика в рукопашном бою на обе лопатки положит и из ничего бомбу смастрячит, всего-навсего восьмилетний (или что-то около того) мальчонка, для которого ничего нет лучшего, как в машинки играть.

Как же я всегда об этом забываю?

— Мне тоже авиашоу нравятся, — поддакивает ему Надж, у которой спутанные курчавые волосы стоят дыбом. — Когда мы выступаем, я всегда чувствую себя кинозвездой.

— Продолжать шоу опасно, — ровным голосом настаивает Клык.

Меня раздирают противоречия. Оказалось, что снайпер был новой моделью кибер-гуманоида. Так, по крайней мере, решили мы сами, когда на месте взрыва нашли остатки его правой руки. Вместо кисти, с нервами и мускулами, к ней был приделан автоматический пистолет. Помните, я рассказывала вам о взрыве? Так вот, выяснилось, что само здание, где прятался снайпер, вовсе не взорвалось. Взорвался сам снайпер. Такую дорогую цену заплатил он за то, чтобы не сдаться властям и даже просто не быть обнаруженным.

Такую вот он проявил образцовую верность хозяевам. Только хозяева-то его кто были?

Пистолет сам снайперу в руку не врастал. Кто-то сделал ему эту операцию. Этот кто-то разгуливает на свободе и наверняка создал, а может, до сих пор продолжает создавать таких же снайперов.

Но, с другой стороны… КППБ на нас рассчитывает. Им необходимо, чтобы мы продолжили агитацию. Наши шоу запланированы в самых загрязненных городах планеты: в Лос-Анджелесе и в Сан-Паоло, в Москве, в Пекине. Успех у нас до сих пор был небывалый. Во время шоу КППБ раздали тонны листовок, объясняя населению проблемы загрязнения окружающей среды и парникового эффекта.

Моя мама — член КППБ. Она много раз спасала мне жизнь, как могла помогала стае. И никогда ни о чем меня не просила. Ей ни за что не захочется подвергать нас опасности. А теперь, получается, я ее подведу. Попробуй в такой ситуации скажи, что мы сворачиваем лавочку.

— Может, мы будем продолжать, но попросим их усилить охрану? — нерешительно предлагаю я.

— Нет, — отрезал Клык.

Ладно же… Я, конечно, замечательная во всех отношениях, но даже у меня найдется парочка недостатков. Например, я не слишком адекватно реагирую, когда кто-либо по какому-либо поводу говорит мне «нет».

Думаете, Клык это давно просек? Не знаю, не знаю. Не уверена. Даже если и просек, то выводов не сделал.

Задираю подбородок и упрямо гляжу ему прямо в глаза. Вся стая быстро соображает, что к чему, и напряженно замирает.

Медленно поднимаюсь на ноги и подхожу к Клыку вплотную. Краем глаза замечаю, что Тотал лезет под кровать, а Газзи тянет Игги за руку в соседнюю комнату, где поселились мальчишки.

До прошлого года я была выше и Клыка, и Игги. Теперь оба они меня не только догнали, но и на пару инчей переросли. Что страшно меня раздражает. Поэтому Клык теперь смотрит на меня сверху вниз. Глаза у него такие черные, что мне даже не понять, где у него зрачки.

— Что-что? — переспрашиваю я притворно спокойно. В двери стремительно мелькает розовая пачка — это Ангел и Надж беззвучно юркнули вон из номера.

— Авиашоу слишком опасны, — так же спокойно повторяет Клык. Слышу, как осторожно захлопывается дверь из нашего номера в мальчишечий.

— Я не могу подвести маму.

Мы стоим лицом к лицу так близко, что мне видны его густые ресницы и странные золотые искры в глазах.

Он медленно вздохнул и сцепил руки.

— Еще одно последнее шоу. — Я пытаюсь пойти на мировую.

Расцепив пальцы, он словно взвешивает в ладонях все «за» и «против».

— Ладно, — соглашается он, к моему удивлению. — Ты права, не стоит подводить КППБ.

Смотрю на него вприщур. Что-то он больно легко согласился — тут явно какой-то подвох. И тут меня осеняет: доктор Бриджит Двайер, восьмое чудо света, член КППБ. Она собиралась встретиться с нами на нашем следующем выступлении в Мехико.

Так вот почему Клык согласился на еще одно представление. Ради того, чтобы встретиться со своей любезной, ненаглядной, гениальной биологиней.

На деревянных ногах шествую в ванную, запираю дверь, включаю душ на полную катушку, зарываюсь лицом в пушистое полотенце и реву белугой.

6

Меня постоянно донимает бессонница. Ничего удивительного тут нет. Если жить, как я, под постоянной угрозой боли и смерти, не больно расслабишься в объятиях Морфея. Вот и в эту ночь я часами верчусь без сна с боку на бок.

Спросите еще, как же мы спим, с крыльями-то? Объясняю: крылья довольно плотно укладываются у нас на спине вдоль позвоночника. Но все равно, на спине спать не слишком удобно. Мы больше любим на боку или на животе.

Я и сейчас валяюсь на пузе, свесив голову с кровати, которую мы делим с Ангелом. Надж в прошлом году выиграла титул Наиболее Опасно Брыкающегося Во Сне Члена Стаи. Поэтому в целях самосохранения мы всегда выделяем ей отдельную койку.

Мои крылья слегка развернуты, и я потянулась достать застрявшую в подкрылках соломинку. Мысленно уже в сотый раз прокручиваю следующие вопросы:

1) Кто на нас опять охотится?

2) Авиашоу в Мехико?

3) Бриджит?

4) Моя мама и сводная сестра Элла?

5) Как заставить Тотала перестать спекулировать своей царапиной? Я уже его нытьем сыта по горло.

6) Клык?

7) Клык!

8) Клык…

Мы с Клыком с детства росли вместе. В экспериментальной лаборатории генетических ужасов, которую мы прозвали Школа, наши клетки стояли рядом. Такая вот у меня обыкновенная история любви с соседским мальчишкой, разве что с небольшими модификациями в силу специфики ситуации.

Потом нас спас из Школы один чувак. Сначала мы думали, что он генетик-злодей. Затем оказалось, что не злодей, затем опять, что злодей, наконец — снова не злодей. В общем, с ним сам черт ногу сломит, а я и подавно совершенно запуталась. Короче, он вытащил нас в секретное убежище в горах Колорадо, и там мы с Клыком, как брат с сестрой, прожили несколько лет. Он, я и вся остальная стая.

Кстати, чувака того зовут Джеб. Он потом исчез, и я оказалась в стае главной. То ли потому, что я самая старшая, то ли потому, что самая храбрая. Или самая организованная. В общем, я и сама толком не пойму, как так вышло. Вышло и все. А Клык стал моей правой рукой.

Но в последний год все пошло наперекосяк. Клык завел шашни с одной девчонкой (смотри во второй книге историю про Рыжее Чудо). Сказать по правде, я от этого в восторге отнюдь не была. Зато в отместку пошла на первое в жизни свидание с парнем. Он, может, и был подсадной уткой, но я в это не слишком верю. Клык, в свою очередь, на эту тему тоже изрядно психанул. А недавно, в прошлом месяце, он закрутил с двадцатилетней ученой красоткой доктором Бриджит Двайер, участницей научно-исследовательской экспедиции в страну вечного снега, льда и тюленей-убийц. И представьте себе, она с ним, несовершеннолетним, вовсю флиртует! Ужас какой-то!

Посреди всей этой свистопляски Клык меня поцеловал. И не один раз. Теперь я пребываю в полном недоумении. Что дальше будет, боюсь ужасно, хочу быть только с ним, хочу быть с ним все время и страшно злюсь на него за то, что он заварил всю эту кашу. Но каша уже заварена, и отыграть назад невозможно. В чем тоже на сто процентов виноват Клык и только Клык.