Тамплиеры. Рыцарь Феникса - Юрий Сазонов

Роберт медленно кивнул.

— Я открою тебе секрет, — проговорил, почти прошипел старик. — Честь и воинская доблесть ничего не значат. Этим миром правит золото. Добудешь довольно золота — добудешь и победу.

На сей раз настал черед усмехаться Роберту.

— Моя казна пуста. Ты наверняка это знаешь.

— Твоя пуста, — закивал старик. — Однако есть кое-кто, чьи подвалы ломятся от золота, серебра и драгоценной утвари, награбленной за два столетия.

Роберт пристально посмотрел на собеседника.

Почти два столетия назад один из участников первого крестового похода по имени Гуго де Пейн и еще восемь рыцарей обратились к королю Иерусалимскому Балдуину II с предложением. Они хотели организовать особый отряд для охраны паломников, наводнивших Святую Землю после победы крестоносцев. Люди Гуго де Пейна собирались выполнять свой долг как воины и как монахи, и в знак отречения от мирского получили прозвище «нищие рыцари». Они обосновались в бывшем здании мечети Аль-Акса — на том самом месте, где некогда стоял Храм Соломонов. Так появилось и второе прозвание «нищих рыцарей» — храмовники [5].

Шутка заключалась в том, что нищими храмовники отнюдь не были. Сразу после основания ордена рыцари-монахи получили крупные пожертвования от короля и Иерусалимского патриарха. За долгие годы орден Креста и Храма Соломонова завладел обширными землями в Палестине и в Европе. Тамплиеры построили мощный флот, перевозивший пилигримов в порты Яффы и Акры [6] — разумеется, не бесплатно. Вдобавок, многие люди, отправляясь в паломничество или крестовый поход, передавали свои богатства на сохранение в орден. К этому следует прибавить сокровища, захваченные у сарацин.

И с падением Иерусалимского Королевства орден не лишился былого могущества. Наоборот — рыцари-монахи, получившие от Папы Римского разрешение заниматься ростовщичеством, стали крупнейшими кредиторами Европы. Нынешний король Франции Филипп Красивый и папа Климент V были по уши в долгах перед орденом.

Все это промелькнуло в голове Роберта Брюса, однако вслух он сказал лишь:

— Я догадываюсь, о ком ты говоришь. Но храмовники не станут делиться богатствами.

— Не стали бы, — старик то ли захихикал, то ли закашлялся.

Отдышавшись, он отошел от окна и опустился на постель.

— Не стали бы сто лет назад, когда у них в когтях был неисчерпаемый источник доходов и неприступные крепости. Сейчас пришло и их время платить за былые грехи.

Узловатые пальцы огладили одеяло.

— Я открою тебе и второй секрет, — просипел владетель Гнезда. — Знаешь, какой самый быстрый способ выплатить долги? Перерезать глотку кредитору. Правители Европы по уши в долгах храмовникам, особенно француз. Он так и рвался в почетные члены ордена, да только его не пустили. Жак де Моле не настолько глуп. Он знает, что задумал Филипп Красавчик и его цепной пес, Гийом. Филипп хочет стать императором, но для подкупа выборщиков нужны деньги. А где их взять?

Роберт покачал головой.

— Если тамплиеры не дают займ французскому королю, с какой стати дадут мне?

— С такой, что очень скоро, скорее, чем думает сам де Моле, им может понадобиться убежище. Золото не поможет, если на плахе слетит голова. Длинноногий болен, а наследник его слаб, к тому же француз опять прочит за него свою дочь. Вот и подумай, куда храмовникам бежать, когда Филипп и его свора подпалят им хвосты.

Король задумчиво нахмурился.

— Вильям Ламбертон [7] знаком с английскими тамплиерами. Хоть их прошлый магистр, Бриан де Же, и воевал против нас, но нынешний может быть настроен иначе…

— П-фуй! — перебил его граф Ратлин. — Английские тамплиеры? Думаешь, у них хранится золото, и они способны одолжить тебе хоть пенни? Нет, все богатства стекаются в драконье логово, в парижский Тампль, а оттуда их развозят по секретным хранилищам…

Брюс вскинул голову. Для живущего на отшибе морского разбойника старик знал слишком много. Неужели все-таки ловушка?

Граф Ратлин смотрел на гостя снизу вверх, спокойно и прямо, и все же Роберт невольно сделал шаг назад.

— Золото стекается в драконье логово, — пробормотал старик. — Знаешь, король, зачем дракон сидит на куче золота?

Глаза старика, одинаково черные, были пусты и безумны, голова тряслась на морщинистой шее. Словно в бреду, тот шептал:

— Дракон греет золото своим огнем, и однажды из драгоценной горы вылупляется его детеныш. Но первое, что делает новорожденный дракон — это пожирает родителя…

Старик резко встал с ложа. Скрипнули пораженные ревматизмом суставы.

— Я устал, — объявил владетель Гнезда. — Да и тебе лучше отдохнуть, милорд. Новый день несет новые заботы.

С этими словами граф Ратлин по прозвищу Давон Алла вытащил из кольца факел и зашаркал к двери. Пес Убийца бесшумно поднялся и последовал за хозяином. Скоро оранжевый свет факела исчез за углом, и остались лишь ночь, желтый огонек масляного светильника и завывающий в темноте ветер.

Часть первая. Глава 1. «Неутомимая»

Небо затянуло тучами. О борт бились мелкие злые волны, и корабль изрядно болтало. На востоке в тучах вспыхивали зарницы, но грома пока не было слышно. Джон Кокрейн сказал, что шторм обойдет стороной — но капитан-ганзеец все равно погнал матросов на мачту, чтобы взять рифы. Томас, который и так уработался за день и ободрал ладони о смоленные пеньковые канаты, остался внизу. Он сидел, прислонившись к фальшборту, и устало наблюдал за суетившимися моряками. Под левой рукой Томаса лежала арфа, обмотанная темной тканью, а правая то и дело ощупывала сумочку на боку. В сумочке, в кожаном непромокаемом футляре хранилось письмо, которое Томас должен был доставить в Париж.

«Неутомимая» шла островным маршрутом. Выйдя из Бергена с грузом дерева и дегтя, ганзейский когг завернул на Шетландские острова. Здесь капитан Ханс Вайнгартнер, родом из славного города Любека, сбыл большую часть дерева и взял на борт несколько тюков местного кружева. Затем, покинув Норвежское море, отправился на юг, к Гебридам, чтобы пополнить запасы воды и продовольствия. Пройдя мимо острова Скай проливом Литл-Минч и оставив позади Гебридское море, корабль вышел к северной оконечности Ирландии и сделал остановку в Белфасте, чтобы погрузить на борт бочонки с пивом. Здесь-то пути «Неутомимой» и Томаса пересеклись.

***

Два дня назад, на сыром и хмуром рассвете, Томас стоял перед королем. В бледном утреннем свете лицо сюзерена казалось усталым, словно он не спал ночь. Под глазами Роберта залегли черные тени, глубже стали морщины и резче складки, пролегающие от носа к уголкам губ. Одеяло на кровати было не смято, а из распахнутого окна тянуло холодом. Томасу подумалось, что король всю ночь простоял перед этим окном, вглядываясь в полосу прибоя и затянутые туманом пустоши. Однако в голосе Роберта Брюса не слышалось усталости.

— Томас, — спросил король, — виделся ли ты когда-нибудь со своим дядей, приором [8] Франции Жераром де Вилье?

Том покачал головой.

— Нет, милорд. Моя мать старалась не вспоминать прошлое.

И это было чистейшей правдой. Ворота Эрсилдунского замка сомкнулись за четой новобрачных, отрезав Изабеллу де Вилье от роскошного отцовского поместья в Провансе, от подруг юности, от пышности французского и шотландского двора — от всего мира, кроме ее господина и супруга.

— Но, по крайней мере, де Вилье знает, что у него есть племянник в Шотландии?

— Полагаю, да, — после недолгой паузы ответил Томас.

Приор Франции знает, куда движутся войска османского султана и чем завтракает Папа Римский. Вряд ли ему неизвестно, что его сестра сочеталась браком с захудалым шотландским рыцарем, и что в браке у них родился сын.

— Хорошо. Ты должен отправиться в Париж, в Тампль, и передать Жерару де Вилье это письмо. Ему и никому другому.

Только сейчас Томас заметил, что на крышке ларя стоит чернильница, и рассыпаны перья. Значит, ночью король не стоял у окна, а писал письмо. В руке государя был свиток пергамента. На глазах у Томаса король вытащил из кожаного кошеля палочку багряного воска, растопил на огне масляной лампадки и, уронив на пергамент несколько капель, прижал к воску кольцо с родовым гербом. Рыцарский щит и шлем, лев и девиз «Fuimus» — «Мы были!». Затем Роберт Брюс вложил письмо в футляр и протянул Томасу.

— Рыбаки доставят тебя в ближайшую деревню на ирландском берегу. Оттуда направляйся в Белфаст и садись на корабль, но выбери такой, чтобы не заходил в английские и шотландские порты. Лучше всего — ганзейское судно, идущее в Орфлёр, что в Верхней Нормандии. До Парижа добирайся по реке или сушей.

В ладонь Томаса лег небольшой, но увесистый кожаный мешочек.

— Этого должно хватить на дорогу. Ты знаешь французский?