Правила эксплуатации, или Как вернуться домой - Марина Орлова

— Так я не за себя. Вы не понимаете, кого я сопровождаю, — сбив всех с толку, как-то пугающе улыбнулся он, пока рогатая очередь заинтересованно косилась на меня. Я косилась на очередь, прикидывая, что после пережитого дня, подобная пытка — выше моих сил. — Или пропускаете, или вам же хуже, — предупредил Володька, а когда сомневающийся противник, который, окинув меня последним оценивающим взглядом, все же остался при своем, решив, что Володька блефует, мой спутник просто ушел с моей дороги:

— Простите, уважаемые, что отвлекаю! — добавив в голос слез и мольбы, опустила я глазки в пол и жалобно шмыгнула: — Сами мы не местные! — затянула я знакомую песню и вновь шмыгнула с видом сиротки, мельком следя, все ли обратили на меня внимание. — Добрые молодцы, будьте столь великодушны, пустить вперед…

Очередь слегка зашумела уже привычным «человечка… живая…», однако готовности сжалиться не заметила. Да, порядочных демонов уже день со днем не встретишь! Одни порядочные… парнокопытные! Особенно синекожий, которого не проняли ни мой жалостливый вид, ни моя принадлежность к людям, причем живым, что во Мраке, как я поняла, не водится.

Ну, ничего, не хотим быть сердобольными и благородными, так сделаем нервными и дергающимися!

— Вот еще! То, что ты, диваха, живая, чести тебе не делает. Жди очереди, и до тебя черед дойдет. Уж поди не помрешь прежде времени от старости.

Володька вновь напрягся и сделал едва заметный шаг вперед, но я вышла вперед, все еще выдержав вид сиротки, и молвила:

— Все-то ты верно молвишь, господин, и точно отметил — человечка я, живая… и тут со мной, как со всякой живностью беда нечаянно случилась… — нарочито смутилась я. — Нутро мое бушует, кровушку исторгает, готовится к новому циклу, дабы ребеночка зачать… Стыдно признаться, но терпежу нету…

— Ребенка заделать? — не понял синекожий и посмотрел на моего сопровождающего в надежде, что тот ему растолкует. Володька пояснять не торопился, с интересом следя за моей мыслью и спектаклем, который я разыгрывала.

— Не без этого, но то ждет, — не стала я отрицать, а затем плотоядно улыбнулась, оценивающе посмотрев на всю очередь. — Прежде я залью всю эту великолепную залу кровушкой своей дурной. А на закономерный вопрос вашего начальства, кто тут устроил кровавую баню у приемного зала Оракула, я укажу на вас. Тех, кто допустил такое непотребство, удерживая в дверях живую человечку, чей организм очень хочет продолжения рода и ведет всяческую подготовку, — кокетливо улыбнулась я, все еще сомневающемуся синекожему. — Кстати, я не упоминала, что в этот период человеческие женщины еще очень мнительные и слегка говорливые не в меру? Вот сейчас меня сильно мучит вопрос, не толстая ли я? — повернулась я к изумленному демону боком, а затем замахала на свое лицо ладошками и плаксиво, словно пыталась сдержать слезы, дрожащим голосом воскликнула: — Молчишь? Молчишь! Я толстая!!! Все слышали? Он меня толстой назвал, хамло! Ну вот, сейчас расплачусь, — предупредила я, морща лицо, словно проглотила настойку из чеснока и хрена и обмахивая лицо ладошками. — Ты! — резко указала я на второго в очереди, но от моего внимания вздрогнувшего. — Не видите, человеку плохо? Девушка в беде и толстая!

— Так, а чем помочь? — растерялся тот.

— Несите сладенького!!! — рявкнула я так, что некто из очереди дернулся и едва не выронил уже знакомый мне шарик энергии, с которой игрался, словно с игрушкой. — Рожать сейчас буду… — вдруг решила я, постучав себя по подбородку.

— Так ты еще не беременная, — рискнул кто-то заметить.

— И кровушку исторгать собиралась… — невинно напомнил какой-то смельчак из очереди.

— А как знать, что именно нутро исторгать будет? — не растерялась я. — Вдруг я не толстая, а дитяткой обремененная? — задала я резонный вопрос, а затем фыркнула: — И вообще, даже если не беременная, дело то важное, подготовки требует. От репетиции хуже не станется, — рассуждала я, а затем прочистила горло, выпучила глаза и заорала: — А-а-а-а!!!

— Ты чего орешь, дура? — закрыв руками уши, возмутился синерожий.

— Вот сразу видно, что жены у тебя нету, — посетовала я и неудовлетворенно цыкнула, отвлекшись от имитации родов. — Не видишь? Схватки репетирую! — пояснила я и вновь набрала в грудь побольше воздуха. — А-а-а-а-а-а-а!!! — орала на одном выдохе. — Обзаведешься семьей — поймешь, — назидательно добавила я. — А пока можешь со мной репетировать радостное событие деторождения! У вас-то рожками вперед, наверное, дитятко идет, потому ваши жены и того хлеще орут! Привыкай, не все же век холостым ходить! — заметила я, отметив, что двое или трое из очереди страдальчески вздохнули, понуро кивая рогатыми головушками. — А-а-а-а… сладенькое роженице кто-нибудь даст?! — и вовсе обиделась я. Да и кушать и впрямь хотелось. — Можно и мясца зажаренного! Только постного, а то я на диете, — озвучила я свое пожелание и вернулась к главному: — А-а-а!

— Ладно-ладно! — взвыл синерожий. — Идите первыми, только прекрати орать!

— То-то же, — важно шмыгнула я, расправив подол запачканного землей и прелой травой сарафана, и мотнула головой ожидающему Володе на двери: — Ведите, господин Володька, на суд несчастную роженицу!

Демон, до тех пор с искренним интересом взирающий на мое представление, одобрительно усмехнулся, а затем, толкнув синекожего плечом, прошел первым. Я, было, двинулась за ним, но тут меня остановил тихий голос того, кто нехотя уступил нам очередь:

— Слышь, человечка, — обратился он ко мне, воровато оглядываясь и понижая голос. — А что, все роды так проходят? У меня невеста есть, к свадьбе готовимся.

— Нет, конечно, — улыбнулась я, а затем добавила: — Обычно роженицы еще проклинают мужей и во всех подробностях рассказывают, как после родов сделают себя вдовами. А те, кто более стойкий — просто лишат благоверных возможности к новому продолжению рода.

Тот удивился, засомневался, оглянулся на товарищей, и те трое, кто явно имел потомство, мрачно подтвердили, с тяжестью и горестью вздохнув.

Глава 2. Волозар

Мы не пробыли во Мраке и часа, а несносная ведьма уже умудрилась перевернуть с ног на голову весь храм, в котором предписывалось следовать строгим канонам поведения и сохранять порядок. Оракул очень не любила, когда ее покой что-то прерывает. И еще месяц назад я был бы вынужден следовать правилам поведения, чтобы избежать неудовольствия второй по значимости фигуры во Мраке, после Владыки, разумеется.

Но теперь я — контрабандист, уклонист, махинатор и полный болван, если уж говорить откровенно. Потому и не стал сдерживать Дарину. Подумаешь, наказанием больше, наказанием меньше. То, во что я вляпался, уже вполне хватит на изгнание, а Оракул меня всегда недолюбливала. Хуже не будет.

Толкнул