Игра в … - Эльчин Гусейнбейли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Интересно!», – говорит она.
«А я что говорю? Конечно, интересно!»
«Вы всегда такой самоуверенный…», – она говорит.
«Всегда!», – говорю.
Идем дальше… «Знаете, я считаю, что для знакомства совсем необязательны имена, то есть Вы вольны звать меня как Вам заблагорассудится, я бы хотел звать Вас Мила!», говорю.
«Ничего себе! А имя мое Вы откуда знаете?», – вопрошает она.
«Просто по поверью я девять дней подряд насчитывал на небе по девять звезд и увидел Вас во сне. Теперь Вы знаете, что посланы мне небесами!»
Затем я возьму ее за руку… «Нет, нет что Вы!!! Не подумайте ничего плохого, (не могу же я позволить себе лишнего, например, заглянуть ей под юбку, тем более прямо на улице и потом это противоречило бы тому, что я видел во сне) я о Вас, Милочка, только светлые думы думаю! Она смотрит на меня очень тихо своими красиво сонными глазами. Разговор непременно должен продолжаться в таком духе… Прямо как в кино… (Ах, Париж, Париж!)
Мы вышли из метро. Беспощадные пассажиры, не догадываясь о нашей большой любви, создали между нами живую стену. И я увидел ее отдаляющуюся. Длиношеяя, как Джулия Робертс, Она сначала испуганно посмотрела по сторонам и вдруг раскинув объятия побежала навстречу к стоявшему у выхода парню. Его я не мог хорошо разглядеть, после метро свет слишком сильно слепил глаза, но ее очертания в лучах солнца казались еще прекраснее.
Наконец, она достигла своего возлюбленного, и легкие как пух ручки легли на крепкие плечи, только в этот момент я увидел его лицо… Это был я! И я как всегда улыбался……
«Здравствуйте, ханум, долго ли Вы меня искали?..»
2000 г.
Невеста с Севера
В эту историю я влип, можно сказать не то, чтоб на ровном месте, а прямо на ходу. Шел я себе, шел, долго ли шел или коротко, по горам да долинам, брел по ущельям, карабкался по скалам… Стоп, да меня, кажется, опять заносит в альпинизм…
Начну-ка, лучше снова. Выехали, значит, как-то я да мой портфель в путь-дорогу, направляясь к нашим северным соседям. Меня с моей поклажей ждали в городе N (не стану называть его, вам это не интересно, да и в моем рассказе он будет играть самую что ни на есть второстепенную роль) на какое-то мероприятие врачей для животных (на вашем языке их называют ветеринарами). Чтобы вспомнить, что это было за мероприятие, надо было бы покопаться в куче пригласительных, но, во-первых, не так уж и важно, что это было за мероприятие, а во-вторых, у меня не хватит терпения искать то приглашение, а у вас – ждать, пока я его найду. Уверен, что как истинные азербайджанцы, вас больше интересует случившееся со мной. Вот о нем я сейчас вам и расскажу.
Но, прежде, чем перейти к сути, совершенно искренне скажу вам – я стал ветеринаром из-за нашей буйволицы. Купили мы ее у Миркиши давно, еще когда я был совсем маленьким. И вдруг эта буйволица, которая стоила целого стада, серьезно заболела. Начался у нее понос, и так она и скончалась. А перед смертью выкатилась из ее глаз слезинка. Я-то к тому времени хорошо знал, какие это страдания, когда тебя несет, поэтому прекрасно понимал, как она бедняжка мучается. А остальным все было нипочем. Видно у них никогда не болели животы. Может, когда и болели, но я что-то не помню, чтобы они часами посиживали в уборной. Ну, разве что бабушка могла посочувствовать нашей бедняжке буйволице. Она тоже бывало, жаловалась на запоры. Вот тогда-то я назло домашним решил стать не человечьим врачом, а ветеринаром. Поступил в техникум у нас в райцентре, проучился там два года, получил, как говорила бабушка, царский диплом, опровергнув тем самым мнение будто у меня каменное сердце.
Чтобы между нами не было никаких недомолвок, я должен разъяснить эту историю насчет каменного сердца. Надо вам сказать, что в детстве я слыл искусным охотником на соседских кур, которым умел ловко перебить ногу. Разумеется, все наши соседи и близкие находили мое поведение крайне антигуманным. На самом же деле я лишь претворял в жизнь мечты бабушки.
Потому что бабушка, завидя в нашем огороде соседскую курицу, швыряла в нее камнями, целясь именно в ногу. Но ни разу бабушке не удавалось поразить цель. А ваш покорный слуга отличался поразительной меткостью, но вместо призов ему доставалась только брань от домашних и соседей. Все это, конечно, теперь уже далеко позади, и мне удавалось не раз доказывать, что мнение обо мне, как человеке жестокосердом весьма ошибочно. А теперь перейдем к мелодраматической части моего рассказа.
Сначала все шло хорошо. Купил билет, сел в самолет, долетел. Пропущу всякие несущественные мелочи, скажу только, что в клубе ветеринаров мне дали двухметровый чертеж – как проехать в поселок, где будет проходить это самое мероприятие. Через полчаса я уже стоял на перроне, откуда отходят пригородные электрички, и ждал поезда, одновременно выясняя – ходят ли вообще поезда до поселка Рог (наши северные соседи почему-то именно так назвали поселок, где намечалось это ветеринарное мероприятие. Но никто не мог дать мне вразумительного ответа. Я не отчаивался и продолжал расспросы, пока меня не отослали к стоящей в некотором отдалении небольшой группе людей. Я подошел к ним и спросил едет ли электричка в этот проклятый поселок. И опять я не получил никакого ответа. И ни то, что не ответили, даже не обратили на меня внимания. Даже повернулись ко мне спиной. Я совершенно отчетливо понял, что люди, ожидание поезда с которыми уравняло нас в статусе, игнорируют меня из-за того, что в этой компании блондинов я оказался единственным брюнетом. Тут во мне бурно взыграл инстинкт самолюбия и я выдал по полной программе все, что о них думаю. Сейчас мне неохота пересказывать всю мою тогдашнюю речь, могу только упомянуть весьма удачную, на мой взгляд мысль:
– Я – врач, и насмотрелся на блондинистых баранов, вроде вас…
Слово “врач" я произнес с особым пафосом, и собирался уже хлопнуть портфелем оземь, но какая-то пожилая женщина перехватила не столько даже мой портфель, сколько злобу и спокойно сказала:
– Успокойтесь, молодой человек, Поберегите ваши нервы для старости, а уехать в ту дыру можно именно с этой платформы.
Я вошел в вагон гордый, как аист. (Неплохое сравнение, да, – гордый, как аист? А еще кое-кто говорит, что в моих
