Дикая полынь - Цезарь Солодарь

Сорок с лишним лет спустя мне все же удалось установить название книги и имя автора. Называется книга "Новый строй", издана в 1909 году в Москве типографией "Товарищества русского печатного и издательского дела". Написал ее Виктор Обнинский.

Он яростный бард конституционной монархии и национализма. Его, всячески прославлявшего "единство" разных наций под эгидой монархии, уж никак не заподозришь в стремлении опорочить сионизм. И Обнинский действительно рассказал о наличии сионистских элементов в руководстве черносотенных газет, прославлявших душителей первой русской революции, призывавших к еврейским погромам. Какие тут возможны комментарии!..

Вернемся, однако, в Винницу. После неудачного сионистского сборища на городском бульваре наш город еще несколько месяцев стонал под пятой украинских контрреволюционеров разных мастей. И все они прекраснейшим образом уживались с сионистами. Правда, и те, и другие скрывали, что Жаботинский заключил с петлюровским представителем Славянским договор о создании на Украине "еврейских повстанческих отрядов" в помощь войскам Антанты, замышлявшей новый поход на нашу страну. Агент английской разведки Петерсон благословил этот договор от имени западных империалистов.

Окончательное освобождение от всякого рода националистических "самостийных" правителей и их войск вскоре принесла моему родному городу Красная Армия.

Накануне своего бегства из Винницы остатки петлюровских банд вкупе с белопольскими оккупантами намеревались устроить "прощальный" погром. Наученная горьким опытом сионистского "заступничества", дрожала еврейская беднота, предвидя, что и на сей раз ее оставят без всякой защиты. Но большевистское подполье города сумело своевременно сообщить об этом командованию 24-й Самаро-Симбирской дивизии, с боями продвигавшейся к Виннице. И воины прославленной дивизии, носившей гордое название Железной, вышибли контрреволюционных погромщиков из города на два дня ранее намеченного теми "организованного отступления".

Навстречу самаро-симбирцам вышел под красным знаменем революционный отряд молодежи — украинские, русские, еврейские, польские парни. Их объединил комсомол — это гордое, полное радостных надежд слово в те дни впервые прозвенело над улицей моего детства.

И тогда же мне впервые довелось побывать в особняке Львовича там разместился политотдел Железной дивизии, где мальчишкам выдавали большевистские плакаты для расклейки по городу. Плакаты были напечатаны слепым шрифтом на синеватой, шершавой, так называемой рафинадной бумаге. Пламенные призывы большевиков стучались в наши взволнованные сердца, и мы их тут же запоминали. А плакатами, ленинскими словами прославляющими равноправие всех наций и клеймящими антисемитизм, мы обклеили все столбы оркестровой беседки на городском бульваре.

Смелый рейд Железной дивизии спас от ограблений, увечий и даже смерти немало винничан, в том числе и тех, кто так и не решился уговорить своих ребят пренебречь парусиновой скаутской шапочкой и учебником древнееврейского языка в кожаном переплете.

Лихорадочная организация скаутских отрядов была далеко не местной инициативой винницких сионистов. Только весной 1943 года совершенно неожиданно узнал я об этом в Москве.

Получив во фронтовой газете краткосрочный отпуск, я с большим воодушевлением работал тогда в столице с выдающимся композитором Исааком Осиповичем Дунаевским над циклом пионерских песен "Письмо на фронт". Меня восхищали точные и меткие замечания талантливого музыканта по поводу стихов. Иногда стоило по его совету заменить одно лишь слово — и песня сразу становилась полнозвучней и, главное, увлекательней для мечтавшей о нашей победе над гитлеризмом детворы.

Однажды, знакомясь с первым наброском стихов для песни "Походная-пионерская", улыбающийся Дунаевский вдруг нахмурился. Несколько раз повторив вслух задержавшую его внимание строку, он серьезно заметил:

— Строчка совсем из другой оперы, чужеродная, совсем не пионерская. Не обижайтесь, но от нее отдает чем-то скаутским.

Перечитав написанное, я искренне согласился с композитором и, не ограничившись одной только строкой, тут же написал совсем новое четверостишие. И когда заулыбавшийся Исаак Осипович одобрил исправление, я пошутил:

— Как могла приблудиться к моим стихам такая строчка! Ей-богу, Исаак Осипович, скаутом никогда не был, хотя вербовали меня весьма-весьма усердно.

И вкратце рассказал Дунаевскому, как ретиво винницкие сионисты сколачивали скаутский отряд. После небольшой паузы композитор, как бы поразмыслив над услышанным, сказал:

— Моя юность прошла в Харькове, там не было такого обилия сионистов, как в Виннице. Но и у нас они под фальшиво-романтической дымкой пытались отравить мозги детворе. Я-то по возрасту в скауты не годился, но за младшее поколение нашей семьи повоевать с сионистскими агитаторами пришлось. И основательно. Да, свои скаутские отряды сионизм насаждал по всей Украине. Что ж, это давно известно: националисты всех мастей усердно ловят в свои сети юношество, у них всегда наготове специальные ловцы юных душ… и особенно налегают они на скаутизм. Тонкий расчет: понимают, что у мальчишки закружится голова, когда узнает, что скаут по-английски означает разведчик! Заманчиво звучит это для него, грезящего приключениями. Где уж тут как следует задуматься над тем, кому служат бойскауты, мальчики-разведчики!

Наш разговор, видно, разбередил в композиторе волнующие воспоминания юности. Оторвавшись от рояля, он продолжал:

— Люди моего поколения помнят, как и петлюровцы и деникинцы ставили винницких сионистов в пример их единомышленникам в других городах Украины… Известен ли вам такой случай? Весной 1920 года даже до Харькова докатилась тревожная весть: в разместившейся на Правобережье знаменитой 45-й Волынской дивизии украинские националисты спровоцировали восстание галицийских бригад. Это намеренно было приурочено к развернутому наступлению белополяков. Мятежники ворвались в Винницу. И контрреволюционная пресса стала восхвалять винницких сионистов: какие, мол, молодцы! Поддержали повстанцев да еще призвали местное население помочь им одеждой и продовольствием…

Совсем недавно я смог убедиться, что незаурядная память Дунаевского и в этот раз не подвела его. Архивные комплекты украинских буржуазно-националистических газет полностью подтвердили рассказ композитора.

Из этих газет я узнал еще, что к удовольствию контрреволюционеров директива винницким сионистам "материально и морально" поддержать взбунтовавшихся предателей исходила от ближайшего окружения Жаботинского. Директива была особенно категоричной в том пункте, где говорилось об уничтожении комиссаров и политработников дивизии как о первой задаче повстанцев. Помочь этому гнусному делу Жаботинский призывал в первую голову молодежь.

Да, неспроста свои отрывочные воспоминания о гражданской войне на Харьковщине Исаак Осипович закончил словами:

— Ох, уж эти мне сионистские ловцы юных душ! Жестокие, беспринципные петлюровские дружки.

Примерно то же самое о сионистских методах вовлечения ребят в скаутские отряды услышал я и от замечательного советского еврейского поэта Льва Моисеевича Квитко. Автор хрестоматийных стихотворений "Письмо Ворошилову", "Лошадка", "Лучок", ставших в переводах С. Маршака, М. Светлова, С. Михалкова достоянием всей многонациональной советской детворы, не раз вспоминал, как сионисты в Умани и Белой Церкви чуть ли не силком сгоняли еврейских подростков в свои скаутские отряды.

— Сионисты творили это, опираясь на фанатичных иудаистов, рассказывал Квитко, — прежде всего на раввинов. Вспоминается поздняя осень девятьсот восемнадцатого. В Умани и окрестных городках уже знали, что я, начинающий восемнадцатилетний поэт, пишу обличающие еврейский национализм стихи. И мне с трудом удалось проникнуть на собрание еврейской молодежи, где выступили три или четыре раввина, приехавшие из Одессы со съезда раввинов большинства городов и местечек Украины. Они торжественно возвестили, что на том съезде "наместников Иеговы на земле" было наложено проклятие (по-древнееврейски — хэрэм) на каждого еврея, поддерживающего Советскую власть и сочувствующего большевикам — ведь они, безбожники, призывают еврейских трудящихся Украины, подумайте только, соединиться с трудящимися украинской, русской, польской и других "чуждых евреям" национальностей. Рассказали это нам в мистическом тоне со зловещими намеками на то, как в древности истинные евреи расправлялись с вероотступниками. И все-таки на большинство участников собрания совершенно не повлияла угроза быть проклятыми раввинами. Через несколько же дней на вечерах молодежи я читал свои стихи (многие вошли в мою первую книгу "Красная буря") и видел, как моим, теперь я понимаю, не совсем зрелым, но созвучным настроению аудитории стихам горячо аплодируют парни и девушки, угрюмо молчавшие на встрече с раввинами.