Ребенок к ноябрю - Леонид Жуховицкий

Надин, чуть подумав, повернулась к мужу:

— Эй, Леший, ну-ка напрягись. Кто там из твоих обормотов, а?

Ленька поднял глаза к потолку:

— Хм… Это поразмыслить надо.

— Может, Ряполов?

— Не, он жены боится.

— Тут всех делов на два часа.

— Ты его бабу не знаешь. После работы на час задержится, она его носом обнюхивает.

— Носом?

— Вот именно, что носом.

— Живут же люди! — восхитилась Надин. — Ну, а Колька рыжий? Уже год холостой. Даш, помнишь, на дне рожденья…

— Рыжего не надо, — отказалась Дарья.

— Почему?

— Еще унаследует. Потом всю жизнь дразнить будут.

— Ладно, обойдемся без рыжих, — согласилась подруга и опять затеребила мужа; — Ну-ка, давай, кто там у тебя еще? Во — Степаныч!

— Он же парторг.

— Да у него глаза кобелиные.

— Не станет, — покачал головой Ленька. — Просто так — пожалуйста, а чтоб дети — не станет.

Надин немного подумала и оживилась:

— Стой, а Ветлугин? Самое то, чего еще искать?

Леший досадливо отмахнулся:

— Да он же в загранку завербовался, на Кубе сейчас. К зиме, правда, в отпуск собирался…

— К зиме мне уже родить надо, — угрюмо напомнила Дарья. Она поскучнела, настроение пошло вниз. И тут явно не светило, а кроме Гаврюшиных пойти было не к кому. Ну к кому? С таким-то делом?

Видно, Ленька заметил ее состояние, потому что заторопился, стал вспоминать какие-то фамилии — правда, сам же всех и отверг. Зато в конце выдал идею: служба знакомств. А чего? Бюллетени издают. Кому-то же везет! Дать объявление, хочу познакомиться, то, се…

Надин, знавшая все про все, объявление отвела, там очередь на полгода, но за идею мужа похвалила: можно ведь и без объявления, есть вечера знакомств, как раз в воскресенье в Доме культуры «Кому за тридцать»:

Пойти Дарья согласилась, но только на пару с Надин. Решили взять и Лешего для компании и страховки, чтоб в случае невезухи не горбиться нищенками у стены.

Дом культуры был большой, с колоннами, с тяжелой дверью. Тетка в дверях Лешего пустила, а с женщин потребовала билеты.

— Билеты? — не совсем искренне удивилась Надин, видно, про них слышавшая, но за прочими хлопотами упустившая эту деталь.

— Билеты, — подтвердила тетка с удовольствием, похоже, маленький скандальчик в дверях разнообразил ее жизнь. — Полтора рубля с барышни.

— А этого чего ж пустили? — кивнула на мужа Надин.

— А этому положено. — совсем уж расплылась тетка, — мужчина. Барышень-то у нас всегда битком, а вот кавалеров по общежитиям ловят. Дефицит!

— Надо же, а? — повернулась к Дарье Надин. — А мы и не ценим… Ну что ж, кавалер, раскошеливайся.

Леший слетал за билетами, и они вошли.

Народу было полно, сотни небось три. Поначалу Дарья глядела только на баб. С мужиками успеется, какие есть. А шансы ее будут зависеть от баб — вон их сколько, и все конкурентки.

Довольно быстро Дарья успокоилась. Бабы были наряжены, в прозрачных блузках, колготках с узорами, от свежих причесок несло лаком. Стояли парочками, а то и по трое, возбужденно кудахтали, в их суетливой праздничности было что-то жалкое. Куры несчастные!

Рядом с Надин и Ленькой Дарья чувствовала себя уверенно. Никаких нарядов, никаких причесок, юбка и свитер, спортивный стиль. Деловая женщина — и разница с курами сразу видна. Они прибежали мужика искать, а Дарья просто заглянула из любопытства, составить представление. Даже, точней, для хохмы. Посмеяться.

Куры были нарядны, а петухи все больше в затрапезе. Кто в чем. И джинсы, и штаны мятые, и куртки чуть не лыжные, и рубахи нараспашку! Ходили по залу, как по рынку, разглядывали, выбирали. В другой бы раз Дарья на мужиков разозлилась за нахальство и самомнение — тоже еще принцы! Но теперь она была даже довольна: таким кавалерам она больше соответствовала.

Стульев было мало, только у глухой торцовой стены, и все заняты: какие-то угрюмые бабешки влипли в них намертво и вставать не собирались. Во анекдот! И чего пришли, за что по рупь с полтиной платили?

Дарья для разгона потанцевала с Лешим, потом втроем независимо постояли у стены. Хохмили. Смеялись. Составляли представление.

Спустя время велели Леньке отойти — торчит рядом, как пугало, женихов отгоняет. Леший обиделся:

— А тогда на черта сюда тащили?

Надин невозмутимо ответила:

— Ты сюда чего шел? Бабу искать? Вот и ищи.

Это была уже хохма, а при хохме отступать не полагалось. Леший с угрозой проговорил:

— Вот так, значит? Ладно. Ладно. Вы так, и мы так. Только чтобы потом без скандалов.

Ворча на ходу, он отправился искать бабу. Надин сказала:

— Ну вот мужик и пристроен, теперь можно делом заняться.

Они стали разглядывать мужчин, прикидывать варианты. Одного одобрили обе сразу: рослый блондин с крупным грубоватым лицом стоял у окна, облокотившись на подоконник, от его вызывающе белой куртки веяло уверенностью и почти курортной свободой. Какая-то в кружевах разлетелась к нему на белый танец. Он поглядел на нее с недоумением, танцевать пошел, но едва кончилась музыка, бросил посреди зала и вернулся к своему подоконнику.

— Ценит себя! — неодобрительно заметила Дарья.

— А ты думала, — спокойно отозвалась Надин, — такие собой не дешевят.

— А тогда чего сюда притащился?

— Мало ли… Может, жена ушла, пятая или шестая. Или в жилплощади нуждается. А то просто в общежитии отловили — помнишь, эта, у входа… Да ладно, тебе-то что? Притащился, и слава богу. Вот будет опять белый — беги, пока не обогнали.

— Чести много.

— А для хохмы.

— Разве что для хохмы…

Этот вариант Дарью устраивал, он не касался достоинства.

Но следующий танец был не белый, и их обеих пригласили. Почти одновременно подошли двое, Надин взял тот, что посимпатичней, а к Дарье подкатился, щуплый мужичишка, одетый, правда, модно и дорого, в серую импортную куртку с замшевой грудью и вязаными рукавами. Чести, что и говорить, было не много, но Дарья почувствовала себя уверенней: уж лучше танцевать с кем придется, чем дурой на выданье жаться у стены.

Несмотря на мелкую конституцию, кавалер выплясывал умело и даже порывался выделывать какие-то фигуры. Дарья не поддалась: и не дискотека тут, и она не девочка. Она вообще считала, что надо вести себя соответственно возрасту, ну, может, лет на пять меньше, ну на десять. А пенсионерка под пионерку — смешно и больше ничего.

Видимо, кавалер оценил ее сдержанность, потому что спросил вежливо и даже с робостью:

— Простите, как вас зовут?

Она глянула на него высокомерно, выдержала паузу и только тогда назвалась. Он тоже представился.

— Георгий. Можно Жора.

Слегка кивнув, Дарья приняла это к сведению — ни Георгием, ни Жорой называть его она не собиралась. Но когда танец кончился, кавалер удивил — он не повел ее к Надин, а прямо среди зала спросил:

— Слушай, ты врать — умеешь?

Дарья даже растерялась — ишь ты, так сразу и на «ты». Но автоматизм сработал, ответила надменно:

— А я вообще никогда не вру.

— Ну, таких людей не бывает, — отмахнулся Жора, — все врут, даже я иногда. Лучше скажи — сейчас не врать можешь?

Ей стало любопытно, и она ответила:

— Ну, допустим, могу. А что?

— Тогда давай поговорим.

— Ну давай, — согласилась Дарья. Хохма так хохма.

— Ты зачем сюда пришла?

— Интересно… А ты зачем?

— Да ты не обижайся, — успокоил он, — ведь не так просто пришла, верно? И я не так. Сюда просто не приходят. Так чего темнить? По-моему, лучше честно, на вранье только время уходит, и больше ничего. Все равно же все понятно. Ты вот, например, замуж думаешь, да?

— Интересный разговор, — сказала Дарья, — мало ли чего я думаю.

— Да ты не темни, зачем темнить-то?

— Ишь ты, — она посмотрела на него, — сам-то темнишь.

— Я? Да где я темню? Я прямо говорю: нужна жена. Жена и пацан.

— Ишь ты, пацана ему!

— Можно и девку, — согласился Жора. — В общем, ребенок. Есть готовый — пожалуйста. Я человек прямой: понравится женщина — ноу проблем. И сразу пропишу.

— А чего это тебе так пригрело? — осуждающе поинтересовалась Дарья. Мужичонка был ей безразличен, но не понравилось, что он в первом же разговоре так араписто все обещает. Сам дурак или дуру ищет?

— Обстоятельства, — сказал Жора. И чуть помедлив, объяснил: — Ломают нас. Дом ломают.

— Та-ак, — протянула Дарья, — надо же!

— Чего — так? Ну чего — так? — заторопился Жора. — Я же не из-за этого. Давно жениться хотел, я по натуре вообще человек семейный. Теперь просто срочность появилась.

Уже заиграли новое, может, даже белый танец — Надин делала Дарье знаки. Но нельзя же было посреди разговора взять и уйти: это было бы грубо, а грубость Дарья не уважала. Какой бы человек ни был, а грубить не надо, этим никогда ничего не добьешься, только покажешь плохое воспитание.