Сердце потерянное в горах (СИ) - Сарк Анна

- Если даже так, ты против? – в упор смотрю на Клауса.

Ему слегка за шестьдесят, в его черных волосах начинает проглядывать седина, вокруг глаз собираются морщинки, когда Клаус улыбается, а улыбается он редко.

- Нет, если это просто секс, - его серые глаза пытаются проникнуть в мой мозг и прочесть там правду. Я убираю телефон обратно в карман, не думая отвечать, - Еще одно выступление твоего отца, на котором ты должен присутствовать и можешь быть свободным.

- Это обязательно? – не могу скрыть недовольство в своем голосе.

Меня не устраивает, что отец везде таскает меня с собой, как выставочный образец идеального сына. Хотя на самом деле, не испытывает ко мне никаких чувств, кроме ненависти. Но на публике всё иначе.

Любящая семья. Идеальная, как и всё вокруг.

- Да, - твердо отвечает Клаус,- Ты приемник отца и скоро тебе предстоит стать советником, - он пожимает плечами и продолжает всё тем же ровным голосом, - Ведь ты один из аристократов.

Мы оба смотрим на рубиновое кольцо на моем мизинце, отличающее меня от других совершенных.

Меня причисляют к элите. Точнее из-за моих предков, участвующих в создании корпорации «Возрождение». Каждый из стран старался навязать свое решение проблемы. Из-за розы-ветров все столкнулись с катастрофой мирового масштаба. Война длилась несколько лет. Чтобы остановить кровопролитие, были воздвигнуты стены купола и принято решение согнать всех измененных за стену.

Принятый законопроект действует и по сей день:

Никто из Низшего мира не имеет прав.

Экосистема купола поддерживает высокий уровень жизни целого города. Она контролирует погоду, теперь никаких кислотных дождей, ураганных ветров, жуткого холода и губительного ультрафиолета. Все привыкли к комфортной температуре зимой и летом. Машины регулируют подачу чистого воздуха. Купол надежно защищает от проникновения ядовитого газа, что пролился на землю еще до моего рождения.

Беспилотник плавно сворачивает с автомагистрали и мы въезжаем в туннель.

- Отец сегодня выступает на стене? – аппетит у меня пропадает, - Почему ты мне не сказал? – я бросаю на Клауса холодный взгляд, и незаметно сжимаю руку в кулак.

- Ты бы нашел тысячи отговорок сюда не ехать, - невозмутимо отвечает он.

Я прикусываю язык, чтобы не выругаться. Клаус прав, но признаваться в этом я не собираюсь.

- И сколько он уже посетил? – мой голос звучит сдержанно, хотя внутри загорается костер ярости.

- Это вторая, - Клаус проверяет свой телефон и убирает его во внутренний карман пальто,- Компания твоего отца строит «Ковчег», рекламная акция привлечет инвесторов.

- Кому это вообще нужно? – мне плевать, что станет с измененными.

На мой взгляд, смерть лучше, чем жить так. Но сенат считает иначе. Огромные деньги уходят на их содержание и я искренне не понимаю, зачем.

- У тебя черствое сердце, сынок, - усмехаясь, отвечает Клаус,- Вы слишком избалованное поколение, думающее только о себе и своих нуждах, – далее следует притворный вздох, - Когда придет время закрывать шахты, мы сможем умаслить жителей Низшего мира, бросив им сладкую кость в виде «Ковчега».

- Разве это облегчит их существование?

Клаус как-то странно смотрит на меня.

- «Надежда – единственное благо, которым нельзя пресытиться», - говорит он, - Ты еще слишком молод, чтобы понять истинные масштабы всего, что происходит в действительности, - его французский акцент звучит сильнее обычного.

- А что происходит? – раздраженно интересуюсь я, не понимая, что Клаус хочет мне сказать.

- Полная задница, малыш, полная задница, - я не успеваю ответить, как беспилотник останавливается рядом с другими.

Клаус выходит из салона.

Вздохнув, я выбираюсь следом.

На меня сразу направляют вспышки фотокамер и мне приходится улыбаться. Проекция на цифровом небе меняется. Наступает вечер. Свежий искусственный ветерок высушивает выступивший на висках пот. Я с сожалением бросаю взгляд в сторону торгового сектора. Сейчас я мог бы пить красное вино в приятной компании, а вместо этого я улыбаюсь на камеру, чтобы потешить самолюбие отца.

- Отделайся от них по-быстрому, - просит Клаус, с осуждением глядя на мои черные ботинки. Он незаметно качает головой и отходит к стене. Я замечаю стражников, с интересом разглядывающих мой костюм-тройку.

Обычно я не нарушаю дресс-код, но иногда позволяю себе вольность и выбираю обувь сам.

Я знаю, что Клаус не раз мне это припомнит.

- «Голос эха» - представляется женский голос, - Что вы думаете о строительстве нового дома для измененных?

Я перевожу взгляд на молоденькую журналистку в белоснежной кофте и таких же брюках.

«А она прехорошенькая», - отмечаю про себя.

- Думаю, это прекрасная возможность сделать их жизнь чуть более терпимой, чем она есть на самом деле, - отвечаю я со всей искренностью, на которую способен.

- Каково это быть сыном одного из самых влиятельных людей?

«Хреново», - хочу сказать правду, но как всегда, говорю совсем другое:

- Дорогая, боюсь сенатор обидится на вас за такие слова, - шучу я, и журналистка сконфужено молчит, – А теперь я вынужден откланяться.

Щелкают затворы, у меня сводит челюсть от притворной улыбки, приклеенной на лицо. Я быстро отхожу от толпы, не позволяя другим корреспондентам остановить меня, и поднимаюсь вверх по ступеням.

- Иногда, красота важнее поступков, - хмыкает Клаус, как только я оказываюсь рядом с ним.

- Заткнись.

- Выступление твоего отца началось… - он делает паузу и смотрит на свои наручные часы, - … пять минут назад.

- Подождет, - я прохожу мимо.

Клаус громко вздыхает и весь оставшийся путь мы проходим молча.

Стражники следят за нашим передвижением. Сотни глаз сверлят мою спину. Наверху воздух более синтетический, я застегиваю золотистые пуговицы своего пальто, отец терпеть не может неряшливости.

Я медленно продвигаюсь вперед, здороваясь с другими акционерами корпорации и консулами с других стран. Рядом с отцом стоит сенатор со своей дочерью, стройной привлекательной блондинкой в белоснежном длинном платье. Эмма, кажется. Мы учились в одной академии, но на разных факультетах.

Я становлюсь с другой стороны, Клаус держится в тени. За куполом. Там внизу. Генетические гибриды. Ядовитый газ превратил их хрупкий организм в агрессивных существ. Они кутаются в лохмотья и таращатся на нас.

Я поворачиваю голову и замечаю на лицах, стоящих рядом со мной мужчин, отвращение и… Восторг. Не хватает огромного пестрого шатра и палатки с едой. Я прячу руки в карманы и заставляю себя стоять ровно. Терпеливо жду, когда этот цирк закончится.

- Вы должны знать, что мы делаем всё возможное, чтобы поднять уровень жизни в вашем мире, - говорит мой отец в микрофон, перед собравшимися огромный экран, демонстрирующий его в увеличенном размере, - Моя новая компания - это еще один небольшой шаг в сторону нового будущего, - убедительно продолжает он, если бы я его не знал, то верил бы каждому его слову.

Внизу раздается недовольный рокот, стражники не спускают с толпы глаз, держа оружие наготове. Меня передергивает от мысли, что они пустят его вход.

- И я рад сообщить…, - он смотрит на меня и подзывает к себе, сенатор толкает вперед Эмму.

От дурного предчувствия у меня сжимается желудок, что-то давит в груди, но я автоматически переставляю ноги.

- Теперь наши усилия будут удвоены, - отец кладет тяжелую ладонь мне на плечо. - Благодаря союзу моего сына и дочери сенатора, полномочия корпорации возрастут! - дроны снимают каждую эмоцию на наших лицах, транслируя всё в прямой эфир.

Отец с силой сжимает руку, взгляд его прозрачно-голубых глаз приказывает мне не делать глупостей.

Я весь каменею, до меня, наконец, доходит:

Отец ненавидит меня до такой степени, что готов пойти на всё, чтобы испортить мне жизнь. И теперь, наконец, ему это удается.

Эмма спокойно встречает эту новость и я понимаю - она знала. Они все знали, выставив меня полным дураком. Сенатор протягивает мне ладонь и я машинально пожимаю ее, не прекращая улыбаться.