Искатель. 1988. Выпуск №2 - Артур Макаров

Тщедушного большеглазого Исраэляна уважительно величали алхимиком и кудесником, его главным увлечением была графология, и он всерьёз считал, что из-за небрежения к этой области криминалистики теряется многое.

На вопрос ответил по обыкновению обстоятельно и, как всегда, действительно порадовал важным наблюдением:

— Ну что можно сказать по первому впечатлению… Оба бокса открыты аккуратно, сигнализация не сработала потому, что была отключена. Обращают на себя особое внимание два обстоятельства… Во-первых, сигнализацию отключили не в коммуникациях, а на щите, а щит находится за тремя запирающимися перекрытиями. Отсюда, стало быть, — это сделал человек, знающий местное хозяйство, может быть, даже из доверенных лиц… Во-вторых, дверцы опустошённых хранилищ и вообще всё вокруг них тщательно протёрто, словно чистоту наводили перед самым ограблением. Поэтому отпечатки пальцев ночных грабителей чётко просматриваются. Мы их зафиксировали, разумеется…

— Вы сказали — грабителей? — прищурил один глаз Бутырцев, словно брал на прицел тех, о ком шла речь.

— Именно так. Отпечатки, по первой примерке, принадлежат двум разным лицам, — констатировал Исраэлян. — Не исключено, что убитый один из них.

С улицы вбежал молоденький лейтенант, вытянулся:

— Товарищ подполковник! Вас начальник управления вызывает…

— Хорошо, иду… Спасибо, Ревик Гургенович, обстоятельней побеседуем в родных стенах.

Вернувшись к машине, Бутырцев сел в неё, взял трубку рации.

— Здравия желаю, товарищ генерал… Докладываю: судя по первому осмотру, кража произведена подготовленно, сигнализация нейтрализована, сторож исчез… Нет, не обнаружен… Да, значительное количество шкурок отборного соболя, намеченного к распродаже на Международном аукционе. Что вы? Простите, я не понял… Ах, так! Ясно. Буду докладывать. Есть.

Положив трубку, он так и сидел некоторое время, глядя сквозь лобовое стекло, а к машине подошли Сенчаков и Таганцев. Бутырцев закурил и, повернувшись к помощникам, сообщил:

— Наше самое высокое руководство уже тревожило торговое ведомство. Очень обеспокоены случившимся: исчезнувшие меха включены в программу распродажи, аукцион открывается через пять дней, скандальная назревает ситуация… Нам решительно указано возвратить всё похищенное к началу торгов.

— Раз надо, значит, вернём! — бодро сказал Таганцев.

— Ишь ты! С этакой исполнительностью как раз и попадём пальцем в небо, — нахмурился подполковник. — А твои соображения какие, Иван Гаврилович?

— Надо в первую очередь сторожа искать, — Сенчаков говорил, обдумывая каждое слово. — И, как я понимаю, на похищенное всегда должен найтись покупатель… Если только он заранее не был намечен! Уж больно товар… своеобразный. И в большом числе, значит, очень денежное лицо его ждёт.

— Да, если ждёт, — кивнул Бутырцев. — Так. Таганцев, ваша задача как можно быстрее установить личность убитого… Здесь специалисты сами разберутся, так что ты, Иван Гаврилович, займись следующим: возьми под наблюдение комиссионки, скупки, всякого рода людные торговые точки. Конечно, разослать сводки-ориентировки, как полагается, и прочее… Спокойной работы не ждите, товарищи. Раз международным скандалом пахнуло, нам начальство ежечасно хвосты подкручивать будет!

Стремительно двигающийся состав поезда номер два Москва — Ленинград прогрохотал мимо первой пригородной платформы, и за окнами замелькали домики ленинградских предместий.

В служебном купе мягкого вагона проводница надела форменный пиджак, поправив причёску, вышла в коридор. И пошла по нему, стучась в каждое купе, осторожно отодвигая двери.

— Скоро прибываем. Билетики, пожалуйста… Скоро прибываем! Извините… Чаю кто желает? Кофе есть, растворимый.

Поездной радиоузел тоже начал работу, и в одном из купе лежавший пассажир накрыл голову подушкой, спасаясь от бодро вещавшего репродуктора. Но тут же понял, что время вставать, сел, свесил ноги в лёгких тренировочных брюках.

А его сосед безмятежно спал, закинув руки за голову.

Пассажир в брюках длинно, со сладким потягом зевнул, ещё раз с завистливой неприязнью оглядел спящего и, нащупав ногами туфли, присел у портфеля под столиком. Замок поддался не сразу, наконец щёлкнул…

…И тут же открывшего портфель рвануло вверх и в сторону, сильно швырнуло на полку, запрокинуло. Заломило стиснутое правое плечо.

Затем его отпустили.

— Прошу прощения, — сказал сосед по купе, холодными глазами разглядывая ошалело моргавшего человека. — Видимо, я был чересчур резковат. Но дело в том, что это не ваш портфель.

— Что? Как же… Ох, правда! Мы ведь садились в последний момент, — залепетал пассажир в брюках. — Мой попутчик в другом купе, я там вещи оставил и спросонья перепутал, знаете… Поскольку мой совершенно такой же. Вы убедитесь, пожалуйста, я принесу…

— Зачем, я вам верю, — беглая улыбка сделала почти приятным жёсткое лицо владельца портфеля. — А поскольку я реагировал тоже со сна, вы должны меня извинить.

— Да, конечно… Я понимаю. Я как раз сейчас туда пойду, там умывальные принадлежности, знаете, бритва и всё такое…

Опасливо передвинувшись на полке к двери, он шмыгнул из купе, а его обидчик, оставшись один, задвинул дверь, посмотрев на себя в зеркало, проворчал: «А нервишки-то стали тонковаты, братец!» Потом сдёрнул с вешалки над изголовьем махровый халат и вскоре прошествовал по коридору в туалет.

Когда проводница начала разносить чай, он вышел в коридор уже одетый, глядя в окно, закурил, а из ближнего купе показался тоже успевший сменить тренировочные брюки сосед, нырнул обратно и опять показался с портфелем в руке.

— Простите, что отвлекаю… Вот! Точно такой, а вы уже легли, когда я вошёл. Вещи заносить, излишне шуметь постеснялся просто. К тому же товарищ рядом, мы, знаете, слегка отметили одно событие, ну и с утра внимание, конечно, ослабло… Вы извините!

— Да оставьте, право, — усмехнулся куривший. — Недоразумение оно недоразумение и есть. И вы не обижайтесь.

— Ни в коем случае! — Человек с портфелем потоптался рядом, улыбнулся искательно. — Мы с товарищем бутылочку сухонького открыли… Не присоединитесь?

— Благодарю. С утра пью напитки не ниже сорока градусов. А вино — ни в коем случае, и вам не советую. Да и подъезжаем уже, слышите?

Радио звучно объявило о прибытии. Раздалась бравурная музыка, вскоре за стёклами потянулся перрон.

Встречающие ожидали и у начала перрона, ближе к выходу в город. Среди них, зябко нахохлившись, похаживал длинноволосый и долговязый малый в линялом джинсовом костюме, исподлобья оглядывая выходивших с поезда.