Удалой человек - Мануил Семенов

И вышло все, как подумал. Только на поляну он сунулся, затрещали автоматы. Увидели немцы разведчика!

Ползет Кушев, земли под собой не чует, а пули так и свистят кругом. Огляделся разведчик, видит — ровик впереди. Когда-то здесь стог сена стоял, вот и окопали его, чтобы скотина не лазила. «Хоть бы до ямки до этой доползти», думает Кушев.

И дополз, свалился в ров, вспотел даже весь. Тяжело ползти по скользкой траве, да еще плащ-палатка мешает. «Дай-ка сброшу ее», решил Кушев. Снял он плащ, стал шнурок выдергивать, который вокруг плеч обвязывается. Очень уж хороший шкурок, ременный, сам его сплел. Вынул Кушев шнурок, тут его и осенило. Улыбнулся Кушев, повеселел сразу. Свернул плащ-палатку комом, обвязал шнурком, потом к концу еще два ремня добавил. Длинный получился шнур.

Выбрался разведчик из рва, стал дальше двигаться. Ползет, а к ноге шнур привязан. Тащится на шнуре за ним плащ-палатка, кувыркается, а немцам кажется, что это человек движется, они опять стрельбу открыли. Распластался Кушев по траве, одними локтями работает, его и не видно. По плащ-палатке немцы стреляют, а хозяина ее заметить не могут. Так и переправился Кушев через опасную поляну и благополучно в овраг скатился.

Вернулся к своим, рассказал командиру, что видел, и спать в избу ушел.

С того дня заметили друзья, что Кушев совсем мало разговаривать стал.

— Ну вот, опять на нашего разведчика хандра нашла, — говорили между собой бойцы.

А Кушев встанет утром, развернет плащ-палатку, посмотрит, сколько дырок в ней пули сделали, и молчит. То ли думает о чем-то, то ли грустит над тем, как не погиб чуть-чуть, — не поймешь его.

Осень уж к концу подходила, листья с деревьев опали, и по утрам лужицы подмораживать стало. Наконец снег выпал, да такой глубокий, что без лыж и шагу не сделаешь. Повеселел Кушев. Приходит к командиру и заявляет:

— Прошу, как сказать, разрешить по первопутку на охоту сбегать.

Командир рассердился:

— Мил человек, ты совсем с ума спятил! Бои кругом, а он зайчишками баловаться надумал.

— Не за зайцами я на охоту собираюсь, — насупившись отвечал Кушев, — а за немцами.

Ничего не сказал на это командир, только рукой махнул. Знал он, если задумает что Кушев, обязательно сделает, настоит на своем. Потому что упрям, ой как упрям! Приходилось досадовать часто командиру на упрямство это. Но тут командир только крикнул вдогонку Кушеву:

— Смотри, охотничек, чтобы голову там тебе не снесли!

Отправился Кушев, шагает по полянке и не узнает леса. Как все изменилось вокруг с первым снегом! Где могучие корневища дубов, закутанные в теплые одеяла из мха? Где гладкие, как отполированные пни, на которых любил сиживать разведчик с трубкой в зубах? Не видно зарослей орешника, — в их тени не раз отдыхал разведчик. Исчезли и бесчисленные тропки, которые он так старательно запоминал и безошибочно разбирался в них даже в самые темные ночи. Сама просека кажется узкой, а деревья, занесенные снегом до самых веток, какими-то низкими-низкими. Нет, не узнать леса!

Хорошее настроение было у Кушева. Как будто он в школу идет и будет задачки решать. Трудные задачки, но он их решит. И от этого радостно было у него на душе.

Как разведчик, Кушев знал каждую немецкую засаду, каждый дозор. Но теперь все было занесено снегом. Найдет ли он норы, в которые закопались немцы? Найдет!

Кушев шел в белом халате. На ремне у него автомат висел. Скользил Кушев по снегу, песенку напевал да по сторонам посматривал.

Свернул он в сторону: эта просека к деревне выходила, можно прямо на немцев нарваться. Знал разведчик, что там, в конце просеки, у высокого дуба немецкая засада находилась. Оставил Кушев лыжи у дерева и пополз. Разгребает снег руками. Получалась канавка глубокая, она и скрывала разведчика. Так и двигался он, как крот, к дубу приметному.

Не больше полутораста метров оставалось до дуба. Примял Кушев снег вокруг себя, приложил к плечу автомат и выстрелил наугад. Потом быстро в сторону отполз. Пристроился у сосны и наблюдать начал.

Немцев было двое. Они огляделись и открыли стрельбу по окопчику, который разведчик оборудовал. Постреляли немного, встали. Потом побежали оба к окопчику кушевскому. Бегут и по-своему лопочут что-то, смеются — видно, обрадовались. Подпустил их Кушев поближе, заложил два пальца в рот да как свистнет изо всех сил! Ошалели немцы. Остановились и водят головами, как кулики на поле. Но не успели они рассмотреть, кто свистит так лихо, скосил их Кушев одной очередью.

Подошел он без опаски к немцам, автоматы их забрал, документы из карманов вынул, чтобы командиру передать, и к окопчику своему вернулся.

Здесь-то и таился весь секрет. Лежал в снежной яме кушевский ватник, в нескольких местах простреленный. Ватник этот Кушев еще дома тряпками набил; получилось чучело. Высунул Кушев чучело из снега, а немцы думали, что это разведчик советский выглядывает. Начали немцы по чучелу стрелять, оно свалилось. Тогда-то и кинулись немцы «добычу» забирать. А настоящий, живой разведчик их и подстерег.

Его в белом халате немцы не заметили, а ватник зеленый сразу им в глаза бросился. Вот и остались в дураках немецкие вояки.

До вечера бродил разведчик вокруг деревни. Подберется к дозору немецкому и опять чучело в ход пускает. Так убил он на этой охоте восемь немцев и четыре автомата принес. Обступили его друзья со всех сторон, расспрашивают:

— Кто же это тебе помог так ловко придумать все?

— Немцы, как сказать, и помогли. Осенью они на плащ-палатку польстились, я и решил их испытать. Не клюнут ли, мол, на ватник мой? Вот и клюнули.

Захохотали все. Хлопают разведчика по плечу, хвалят. А он улыбнулся немного и говорит:

— Вам, как сказать, все смешки, а мне вот куда теперь с дырявым ватником деваться? Заругает старшина. Не иначе, как к начальнику придется итти.

Он зашагал опять к избе командира, который и любил и понимал разведчика Кушева лучше чем кто-либо другой.

— Кто же был командир Кушева? — спросил я полковника.

— Да это я и был, — улыбаясь, ответил рассказчик. — Я, полковник Бабий.

КАРНАВАЛ

С запада плыли облака. В ясном небе они казались огромными и страшными. Черное густое месиво низко нависало над лесом. Деревья тревожно шелестели листьями. Собиралась гроза.

Казалось, вот-вот тучи раздвинутся и какая-то разрушительная сила ринется на землю. Черные тучи, немецкие тучи, холодные, злые гости с запада.

Раздались удары грома. И в эту минуту сержант Кушев увидел вверху белые барашковые облачка. Они плыли в залитом солнцем голубом просвете неба легко и свободно и радовали глаз.

— Никакая гроза, как сказать, не страшна, когда знаешь, что есть на свете солнце. Оно любые тучи разгонит, — сказал Кушев, обращаясь к друзьям.

Отозвался только Капуста;

— Никак я не пойму, сержант, что ты за человек. Чи разведчик, чи поэт?

Разведчики тихо засмеялись. Но Кушев не обиделся. Радостное у него сегодня настроение. Вчера он опять разговаривал с полковником. Правда, полковник сердился на Кушева, но сердился за дело: не нравилось ему, что сержант постоянно один берется поручения выполнять.

— Ты, мил человек, как филин, от людей прячешься, — сказал полковник. — Пора бы бросить это.

И вот Кушев вышел на разведку с друзьями, Пекшевым и Капустой.

Федор Капуста, рябоватый низенький украинец, все время трунил над Кушевым:

— Ты, командир, не стесняйся з нами. Может, тебе невдобно балакать, так ты мовчи. Ой, скучае командир, бачу, что связався з нами, и скучае!

Но Кушев не скучал. Поймав звенящего над ухом комара, положил его на ладонь и нарочито заунывно сказал:

— Сообщаем для сведения родных и знакомых. У Комара Комаровича Комарова переломаны три ребра, растянуты сухожилия правой ноги, сильно помята грудная клетка. Положение, как сказать, безнадежное.

Потом улыбнулся и щелчком пальца сбросил комара на траву.

Бойцы засмеялись.

День был уже на исходе, а гроза еще не разразилась.

— Ну, ночка дождливая будет, — сказал Пекшев.

— Похоже, що так, — подтвердил Капуста.

Последние лучи солнца сверкнули в облаках и погасли. Понемногу густая темень окутала землю, и бойцы двинулись снова вперед.

Вел их Кушев к деревне. Он еще раньше приметил на окраине этой деревни просторный сарай, около которого целыми днями торчал немецкий часовой. Не иначе, здесь пост фашистов находился.

Пока бойцы шли, начался дождь.

Часового они возьмут живьем, решил Кушев и распределил роли так: Пекшев останется метрах в пятидесяти от сарая и в случае тревоги прикроет разведчиков огнем автомата, Капуста зайдет в сарай и возьмет часового, который от дождя, наверно, туда спрятался, а он, Кушев, останется снаружи.

Дождь не переставал. Гимнастерки у бойцов вымокли. Неприятная прохлада растекалась по телу.