Плачь, принцесса, плачь… Ты будешь мне принадлежать - Елена Кусса

Сказать что она испугалась – это ничего не сказать. Был шок. Казалось, что все внутри завизжало и оглушило ее саму безмерным страхом, который мгновенно заполнил все сознание и парализовал, лишил возможности думать. Дыхание перехватило и она не могла вымолвить ни слова. «Все что угодно, но только не это, и с кем угодно, но только не с ней», – так она думала, когда смотрела новости о случаях похищения или убийствах.

Ее похитители тоже ничего не говорили и только когда прошла первая волна страха и паники, она начала дергаться и хотела закричать, ей закрыли чем–то рот и она услышала сладковатый запах, от которого буквально сразу потеряла сознание. Сколько времени была без сознания, девушка не знала. Сондрин открыла глаза и ничего не увидела. Все было черное. Сколько мыслей пролетело в голове, пока сообразила, что глаза просто завязаны темной непроницаемой повязкой, она хотела вымолвить несколько слов, поняла: рот заклеен. Еще она почувствовала, что руки туго заведены за спину и чем-то стянуты. Ноги у щиколоток тоже были стянуты.

Истерика и осознание, того, что с ней произошло, медленно накатывали на нее, с истерикой пришло затрудненное дыхание и она почувствовала как по щекам потекли слезы. Самое банальное – расплакаться, как ребенок. И она расплакалась. В этот момент девушка услышала голоса, поздравления, аплодисменты и через секунду почувствовала больше воздуха, ее словно обдало прохладой

– Спасибо, Альфред, большое спасибо, я обожаю твои подарки!

Через какое-то время голоса умолкли, все затихли и кто – то сделал несколько шагов в ее сторону. Небольшой рывок – и повязка упала, давая возможность открыть глаза. Слезы застилали картинку, глаза пощипывало от растекшейся туши, девушка всхлипнула и увидела, что перед ней стоял утренний посетитель французского кафе. Он был в черном приталенном пиджаке , узких темных джинсах и светлой сорочке с расстёгнутыми верхними пуговицами, сбоку от него стояла большая крышка с бантом. Это была крышка от коробки в которой была она…

– Я бы просил всех покинуть комнату, – его низкий голос тихо озвучил просьбу. На нее смотрело несколько человек, во взглядах не было сожаления или сочувствия. Было любопытство. Она поняла, что помощи здесь просить не у кого. Единственный человек, который стоял рядом с Кристофером, с сочувствием смотрел на нее, чувство вины читалось в глазах. Судя по тому, что говорил молодой человек, это был Альфред, который и привез ее сюда.

Гости медленно покидали комнату, остались только два человека, они были очень похожи. Но видно, что Альфред был старше. Он первым завел разговор.

– Прошу у Вас прощения, леди. Не стоит плакать, я вам обещаю, что никто не причинит вам сегодня никаких неудобств, кроме конечно того, что произошло. – его голос был низким, слова он произносил очень четко и правильно. – У моего брата , Кристофера, сегодня день рождения, он сам из Швейцарии и хотел познакомиться с француженкой. А самые изысканные француженки могут быть только в настоящей французской кондитерской. Вы покорили его настолько, что он не удержался. Но так как Крис не может просто так знакомиться, – он ухмыльнулся и посмотрел на молодого человека. – Спишем это на его застенчивость. Он выбрал достаточно радикальный способ, я лично прошу Вас простить нас. Я вас покину ненадолго. Кристофер пообещал мне что ничего дурного с Вами, по крайней мере сегодня, не случится.

Альфред немного постоял, пристально глядя на ее заплаканное лицо. В огромных карих глазах девушки отображался страх, он понимал, что она его практически не слышит, все было перекрыто этим самым сильным чувством. Развернувшись, он вышел из комнаты, тихонько прикрыв дверь. Все это время Сондрин чувствовала, как он смотрел на нее. Его взгляд трогал ее, словно по щеке, шее, позвоночнику прошла ненавязчиво рука, вытянув ее в струну, а затем переместилась на плечи, грудь, губы. Слезы непроизвольно потекли по щекам, так хотелось сейчас закричать, разрыдаться, вырваться и отпустить свои эмоции, но даже пораженный страхом мозг давал команды не делать ничего, что могло бы спровоцировать его , она каким то шестым чувством понимала что ее истерика может вызвать только гнев и вряд ли понимание.

– Мне не очень хочется снимать пластырь с ваших губ. Но без этого я не могу насладиться прелестью вашего лица. Я достаточно консервативен и мне очень сложно увидеть действительно прекрасную девушку. Испорченность портит красоту. У вас она непорочна. Во всяком случае, так мне кажется. – он говорил негромко. Голос был низким, с хрипотцой, и его речь была скорее рассуждениями вслух, сказана не для нее. Он не спеша подошел поближе, продолжая рассматривать . Провел по щеке пальцем, размазывая туш со слезами. Сондрин посмотрела в его глаза. Большие, голубые, почти синие с черными пушистыми ресницами. Легкая небритость, чуть широковатые скулы – это был лучший мужчина, которого она когда-либо видела в своей жизни. От него исходил аромат дорогого одеколона, рубашка была расстёгнута и, опустив глаза, так как не могла долго выдержать его взгляд, увидела под рубашкой часть татуировки. Он погладил пальцами пластырь на ее губах, затем резким движением сорвал его. Она вскрикнула, всхлипнула и отвернулась.

– Что вы делаете, мне же больно, – прошептала девушка, от боли и обиды слезы просто задушили плотным комком в горле.

– Сейчас все пройдет, я думаю, что больнее то, что вы испытываете внутри. – при этом он ткнул пальцем в то место, где предположительно стучало ее сердце. – Как бы это не казалось банальным, но я понимаю Вас, Сондрин, и ничего вам не сделаю, по крайней мере, сегодня , обещаю, я отпущу вас домой практически через 15-20 минут, не более, просто я хочу познакомиться и задать несколько вопросов. Если вы ответите на них откровенно и честно – вы попадете домой быстро и без проблем. Если нет, я буду очень огорчен.

Сондрин отвернула голову и тихонько плакала. Горло сдавил спазм от обиды, страха и беспомощности, от того что ситуация просто идиотская. Как вообще может такое быть и почему с ней? На задворках сознания тонкой ниточкой билась мысль, что кричать и буйствовать не имеет смысла: руки и ноги связаны, она находилась в ловушке. На улице 21 век, а она вот так стоит перед мужчиной связана по рукам и ногам, такого не бывает, это же не пиратский боевик, как такое вообще могло случиться, и почему он уверен, что девушка не пойдет в полицию и не упрячет его за решетку? Огромный поток мыслей тяжелой расплавленной смолой переливался в голове и к большому сожалению, только усугублял, а не помогал.

Его меньше всего интересовал ее внутренний диалог, он смотрел, наблюдал как она будет вести себя. Конечно же два варианта – либо буйная истерика, паника, либо тихая боль… Он усмехнулся.

– Давайте познакомимся. Меня зовут Кристофер. А вас, насколько мне стало известно, Сондрин. Красивое имя, достаточно необычное для француженки, но я узнал что вы наполовину француженка, а наполовину русская.

Девушка не смотрела на него, в ее голове выстраивался диалог и она понимала, что сейчас ее мир, ее здоровье, вся ее вселенная зависит от того, что сделает и какое примет решение этот человек. Он не просил ни о чем, требовал придерживаться определенной линии поведения, и сейчас, когда прямой угрозы не было, она испытала странное чувство. Зависимость от этого человека, в данный момент , всколыхнуло в ней не только чувство страха, но и чувство близкое к возбуждению. Слишком он был идеален.

– Я хочу, чтобы вы назвали мне мое имя, как его будете произносить именно вы, очень хочу услышать Ваш голос. – он пристально смотрел на нее, не давая ни на минуту расслабиться.

Сондрин молчала, меньше всего хотела беседовать. Страх немного отступил, она поняла, что ее не хотят лишить жизни и никто не собирается ее публично казнить. Первые ростки бунта уже пробились, и она ни в коем случае не собиралась доставлять ему удовольствие в выполнении его приказов. Или как он позиционировал это– просьб. Он стоял перед ней, пристально глядя на ее лицо, руки были в карманах.

– Чем меньше вы говорите, тем больше вероятности того, что вы останетесь здесь ночевать, в этой коробке. Без еды. Туалета. Связанная и, наверное, еще с крышкой. Вам нравится такая перспектива? Утром вы будете стоять одна, замерзшая, голодная, напуганная и в собственной моче. – Он отвернулся от нее. – Вам этого хочется?

Сондрин покачала головой в стороны , он повернулся и посмотрел на нее.

– Так скажите мне об этом, я не прошу многого на данном этапе нашего знакомства, – он был вежлив, но девушка видела , что это будет не долго.

– Я хочу домой. – она выдавила из себя несколько слов и снова расплакалась, ее границы постепенно таяли и то огромное озеро слез, которое затопило все внутри, готово было вот – вот вылиться из нее. Но только не в данном случае. Его резкий выпад шокировал, было чувство, что он хлестко ударил по щеке, отрезвив , но это были только слова.