Путешествие в Никс - Дженна Хелланд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Петрос, должен сказать, ты одно из наиболее безупречных творений, которое мне доводилось видеть, - сказал Ксенаг. Он мог с тем же успехом пытаться польстить молотку, но иногда он скучал по тем дням, когда он еще не накопил столько силы. Тогда он мог просто заставить кого-нибудь делать то, что он хотел лишь с ничтожным усилием или тратой его растущих магических ресурсов. Сплетение паутины изо лжи, фальшивой дружбы, слухов, позволяло ему чувствовать себя главнее и совершеннее в отличие от вульгарной магии, изменяющей сознание. Он скучал по прежним временам простой манипуляции с помощью ловкости и остроты языка.
- Петрос, ты идеально воссоздал кузницу Пирфора, - сказал Ксенаг. – Я видел божественную кузню, и могу сказать, они во всем одинаковы. Я бы легко мог забиться и поверить, что я стою в его горе. Ты мастер из мастеров. Но твоя звездная ткань блекнет на глазах. Почему ты столь несчастен здесь, в моей милой долине?
Молчание кузнеца раздражало, и Ксенаг устал от его игнорирования. Сатир с хрустом потянул руки и сделал пару наклонов в стороны, чтобы размять спину. Он пытался припомнить жизнь до того, как зажглась его искра. Был ли он способен потерять голову от сиюминутного удовольствия? Он услышал первые нотки флейты, донесшиеся с поверхности долины, знаменующие очередную гулянку. Но празднования становились все более дикими и безумными. Жертв становилось слишком много. Очевидно, пришло время для новой стратегии.
- Ах, Петрос, никто не понимает, как мне нелегко, - сказал Ксенаг. – Я дал им все, что они желали. Они пришли сюда в поисках эйфории. Они поклоняются ей. Я и есть эйфория, я душа праздника. И, тем не менее, сам я не чувствую радости.
Петрос замер. Он положил свой молот и повернулся к сатиру. Рога Ксенага едва доходили до подбородка кузнеца, и сатиру не нравилось чувствовать себя ниже своих рабов. Может, ему стоило подрубить божественному умельцу колени. Петрос ничего не сказал, но Ксенаг почувствовал неповиновение, кипящее в душе мастера.
- Ты мой кузнечик, собирающий запасы на зиму, - усмехнулся Ксенаг. – Еще тысяча, и я отошлю тебя назад, к твоему создателю.
Загадочные глаза Петроса смотрели мимо сатира в глубины пещеры, где хранились плоды его труда. Безмолвные ряды рожденных в Никсе минотавров ожидали в освещенной факелами пещере под Долиной Скола. Он выковал целые шеренги громадных существ, и те ни разу так и не шелохнулись. Их пустые глаза слепо смотрели вперед, их тела состояли больше из звездной ткани, чем из плоти, и все они были лишены собственной воли.
- Рожденные в Никсе, это не правильное имя для моих минотавров, - размышлял вслух Ксенаг. – Давай назовем их Праздно’таврами. Или, может, рогатыми гуляками. Как думаешь, Петрос?
В конце концов, положа руку на сердце, он не мог их назвать рожденными в Никсе. Эти минотавры не были созданы в обители богов. Они были рождены в его долине. Рождены им, Королем Чужеземцем. Ими было столь же легко управлять, как и пьяными сатирами, и они бездумно ожидали празднования, в котором обретут жизнь. В этом была милая ирония. Ни один минотавр не имел ничего общего с гулянками сатиров. Он бы скорее сожрал сердце сатира, чем поучаствовал в подобном празднике. Но это были пародии на минотавров… да, то же было верно и для каждого существа, рожденного в Никсе. Они были лишь тенями оригинала. И в отличие от божественного чувства собственной важности, лишь смертные могли считаться оригиналами.
Только взгляните, как Ксенаг извратил так называемый божественный порядок вещей, и создал в своей маленькой веселой долине собственную, рожденную в Никсе, армию пародий.
Вот вам и верховенство богов.
- Король? – послышался голос сатира помощника у входа в кузницу. В руках он держал большой ржавый нож. – Это нужно сделать сегодня?
- Конечно, - сказал Ксенаг. Он встал перед идеальным образцом минотавра с глупыми, немигающими коровьими глазами. – Но я настроен на более широкий жест. Я желаю, чтобы головы дюжины моих праздно’тавров были насажены на ворота Акроса. Посмотрим, как это повлияет на общую атмосферу.
Помощник кивнул. Он был умелым магом, и его руки потрескивали красной энергией. Должно быть, празднование наверху шло полным ходом. Любой мог ощутить энергию, вырабатываемую массовой эйфорией – но никто не мог использовать ее так, как Ксенаг. Далеко не каждый был способен превратить ментальное забвение в нечто полезное.
- Петрос, я не хочу прерывать твою работу, - солгал Ксенаг, - но, как дела с другим нашим проектом?
Петрос снова положил молот. Он, прихрамывая, пересек кузницу, подойдя к дальнему углу, где на пьедестале стоял небольшой предмет, накрытый шелковой тканью.
Ксенаг театрально сорвал шелк, обнажив бронзовый бюст молодой женщины. Элспет, появившаяся неизвестно откуда, убила гидру и расположилась в Мелетиде, как избранница Гелиода. Гидра не служил никакой особой цели Ксенага. Он был милой забавой, и принес пользу, всколыхнув старые распри между богами. Он не особо сердился на Элспет за убийство чудовища. Нет, не потому она привлекла его внимание. Он рассмотрел изгиб ее челюсти, ее безупречные глаза, ее гладкий лоб. В выражении ее лица застыло смятение, словно статуя сама не могла поверить, в какой переплет она попала.
- Ты действительно величайший из когда-либо живших мастеров, - сказал Ксенаг. – Это абсолютный шедевр. Идеальный ее образ. Я понимаю, почему Пирфору так тебя не хватает.
Ксенаг отступил на шаг и продолжил свое изучение бюста. Кулак сатира начал светиться жаром расплавленного железа. Элспет была уникальна, и Гелиод не прогадал, присвоив ее себе. Но Ксенаг, ступавший за пределы сферы этого мира, обладал знаниями, которых не было даже у богов. Он мог узнать другого мироходца с первого взгляда. Небрежным движением, он положил руку на лицо бронзового изваяния. Его ладонь расплавила ее точеные уста, а пальцы вплавились в ее глазницы.
- Она вооружена мечом, слишком могущественным для смертных, - сказал Ксенаг Петросу. – Знаешь, какой она с ним становится?
Он без удовольствия наблюдал, как изящные черты бронзового шедевра оплавлялись в бесформенный кусок металла.
- Слишком похожей на меня, - сказал он Петросу. – Сделай еще одну.
