Двойной кошмар - Натан Темень

Тот, что повыше, с длинной палкой, что ударил Толстопупа, ухмыльнулся и крикнул, хрипло дыша:

— Иди к нам, самка волка!

Ромка испуганно заморгал. Струйки пота текли по его спине, и похолодевшую кожу вдруг стало жечь, будто это был не пот, а кислота. Голос лохматого мужика звучал так же странно, как недавно голос дядьки Толстопупа. Даже ещё страннее. Если дядька говорил глухо, словно гудел в пустой котелок, голос лохмача позванивал и отдавал множественным эхом в ушах. Будто отражался от стенок прихотливого лабиринта. Должно быть, поэтому слова его звучали, как плохой перевод в потрёпанном иностранном фильме.

— Иди сюда! – повторил лохмач, сопроводив свои слова недвусмысленным жестом.

Женщина обернулась и посмотрела на Ромку. По щекам её текли капли не то пота, не то слёз. Она перевела взгляд на Ромкиного двойника, и жалостливо сморщилась. Глюк кашлянул. Ромка, стоящий рядом, вдруг ощутил, что тот боится.

Потом глюк набрал в грудь воздуху, и гаркнул так, что с ближайшего дерева слетели птицы, а Роман вздрогнул:

— Эй, вы, лохматые! Бросай палки и мотай отсюда!

Двойник шагнул вперёд, и лохматые мужики от неожиданности качнулись назад. Но быстро опомнились, и высокий тоже крикнул:

— А ты кто такой, что лезешь к нам, почтенным людям?! Иди, соси титьку, недоносок!

— Сам поди пососи…титьку! – находчиво ответил глюк, и решительно двинулся к лохматым мужикам, крутя в руке палку. – Это наши овцы! И бабы тут все наши!

Ромка закрыл глаза. Этого не может быть. Сейчас он очнётся, и откроет глаза на полянке под сосной. И рядом будет тихо шелестеть перистыми листьями папоротник. Этого не может быть.

Роман почувствовал, как болят судорожно сжатые пальцы левой руки, и посмотрел вниз. Он всё ещё держал тот злополучный обломок корыта. Он так и бежал с ним через лес по тропинке. Ромка перехватил обломок поудобнее и шагнул вслед за своим глюком. Терять ему было уже нечего.

Глава 5

Лохматые мужики засвистели и заулюлюкали, демонстрируя презрение к противнику. Один, с такими волосатыми ногами, что они напоминали шерстяные гамаши с начёсом, крикнул:

— Палку не потеряй! На костыль сгодится!

Двойник молча шёл прямо на них, и высокий заводила, перехватив свою палку посередине и ловко закрутив мельницей, так, что та слилась в свистящее пятно, насмешливо сказал:

— Как звать твою мамку, сосунок? Кому потом весточку передать?

Остальные мужики отступили в стороны, дав заводиле простор для поединка.

Не отвечая, глюк подступил ближе, и молча, точно ткнул тонким концом палки прямо в центр посвистывающего в воздухе круга. Только Ромка, что шёл прямо за двойником, заметил, как его палка, метнувшись змеёй, угодила противнику прямо в болевую точку на волосатом запястье.

— Тамбовский волк тебе сосунок, - сказал глюк, отскочив в лёгком пируэте. – Дятлы непуганые!

Высокий мужик выпучил глаза, его палка, вылетев из разжавшихся пальцев, звонко брякнула по лбу волосатого товарища.

Лохмачи издали дружный, яростный вопль и ринулись в атаку. Глюк рванул в сторону, обежав схватившегося за ушибленное место заводилу.

Мужики неслись за глюком, рыча и толкаясь. Каждый хотел первым ухватить наглого парня и задать ему трёпку. Ромка машинально выставил ногу, и крайний мужичок, в облезлой бурой шкуре через плечо, покатился кувырком по травке. Тут же вскочил, и Ромка увидел его перекошенное от злобы лицо и выкаченные глаза.

Облезлый мужик не стал подбирать оброненную при падении палку, он порылся под шкурой и выпростал оттуда короткий, широкий нож в деревянных ножнах. Ножны остались висеть на кожаном ремешке, а в руке у мужика блеснуло треугольное, заострённое на конце лезвие. Рукоятка утонула в волосатой лапище.

Лохмач в бурой шкуре выставил нож и скакнул к Ромке. Глухо хакнул и выбросил руку вперёд, целя в живот парню. Ромка отшатнулся, и тут же сильный толчок свалил его с ног. Он упал на траву и уставился на обломок корыта. Из деревяшки торчал ушедший почти по рукоятку нож. Когда он успел вскинуть корыто, и заслониться им, Ромка не помнил.

Лохмач с рыком дёрнул нож на себя, и Ромка отпустил корыто. Лохмач пошатнулся назад вместе с насаженным на нож обломком. Роман тут же поддал босой ногой по деревяшке. Загрубевшая от битья по тренировочным грушам и кирпичам нога только слегка заныла от удара, зато обломок вместе с заклинившим ножом взлетел в воздух, и, описав красивую дугу, шлёпнулся в ближайшие кусты.

Ромка проводил его взглядом, поэтому не заметил опомнившегося длинного, который успел подобрать свою палку. Он увидел только размытую тень, и тут же скорчился на траве от удара по рёбрам. Опять мелькнуло, на этот раз над головой, он едва успел уклониться, как торец палки, скорее похожей на гибкий шест, ткнулся в землю возле уха. Вырвав клочок травы, шест ударил опять, и Ромка перекатился, никак не успевая подняться на ноги. Где-то сбоку орали и визжали. Земля гудела от топота босых ног, и падения тяжёлых тел.

Шест падал прямо в глаза. Ромка отбил его открытой ладонью и зацепил ногу подступившего слишком близко длинного. Тут же пятка лишившегося своего ножа мужика в облезлой шкуре ударила ему в бок. В глазах вспыхнул фейерверк, но он сжал зубы, и свалил длинного на траву. Извернувшись по-кошачьи, ткнул облезлого костяшками пальцев под колено. Вцепился в упавший на него тонкий шест, и вскочил на ноги.

Длинный лохмач поднялся на колени, и Ромка злорадно пнул его в лицо. «Запомни, на лбу есть такая точка», - вспомнился насмешливый голос тренера, - «третий глаз называется. Так вот, бить туда не надо. – Тут тренер фыркал, и добавлял: «без необходимости».

Глаза длинного закатились. Он повалился навзничь на траву и затих. Разошедшийся Роман ещё раз пнул охромевшего облезлого, и опрокинул его поверх отключившегося длинного.

Рядом взвизгнули, и он обернулся. Поле боя было уже изрядно истоптано разгорячёнными мужиками, нарезавшими по траве круги за вредным глюком. Тот, добежав до камней у ручья, резко свернул, оттолкнувшись босой ногой от ближайшего валуна, и сбившиеся в кучу, не успевшие затормозить лохмачи тут же получили палкой по ушам и нечёсаным макушкам.

Пока обозлённые, упревшие в своих шкурах мужички разворачивались, глюк успел двумя точными тычками вывести из строя ещё одного противника. Тот, получив концом палки под ложечку, согнулся, и выплеснул на травку свой завтрак. Зато остальные бросились на нахального парня всей гурьбой. И худо бы пришлось Ромкиному двойнику, если бы пришедший в себя дядька Толстопуп не поднялся с земли, подхватив свою дубинку, и, издав воинственный клич, не бросился в бой.

Ромка обернулся как раз в момент, когда на ногах остались двое лохмачей и Толстопуп с глюком. Ещё двое мужичков валялись под ногами. Один тихо корчился, зажимая голову, а другой лежал неподвижно, и Ромка с ужасом увидел кровь, текущую у того из ушей.

«А ведь они не шутят» - с ужасом подумал он, сжав вспотевшими пальцами чужую палку. Тут дядька Толстопуп хакнул, его дубинка мелькнула и врезалась в живот одного из противников. Тот кашлянул и согнулся пополам. Толстопуп добавил ему сверху, и поверженный лохмач кувыркнулся на траву.

Другой, оставшись один, дико огляделся, сверкая белками глаз на покрытом загаром и пылью лице, и прыгнул к женщине. Та стояла у края травяной площадки, в бессильном волнении ломая пальцы, и смотрела на битву. Оставшийся без поддержки лохмач в два прыжка достиг женщины, и ухватил её за плечи. Женщина взвизгнула, дёрнулась, но он сжал пальцами её горло, и хрипло крикнул:

— А ну в сторону! Придавлю сучку!

Глюк шагнул было к нему, но остановился в нерешительности. Толстопуп не двинулся с места. Он тяжело дышал, волосатая, мокрая от пота грудь ходила ходуном. Дубинка в его руке подрагивала, и Ромка почему-то подумал, что жизнь женщины для Толстопупа не главное. И дядька сейчас просто решает, как бы с честью выйти из щекотливой ситуации.

Глава 6

Толстопуп всё молчал. Глюк помялся, поглядел по сторонам, остановил взгляд на Ромке и шмыгнул носом. На лице его, таком знакомом и чужом одновременно, наливался багровым цветом свежий синяк. Кто-то из лохматых мужичков, видно, сумел задеть его.

Ромка переступил поближе к женщине. Боль в ушибленном боку тут же дала о себе знать. Он согнулся, закряхтев, как старик, и опёрся на отнятый у длинного лохмача шест. Сам длинный заводила лежал на спине, и вяло ворочался, скребя пальцами траву. Лёгкий ветерок шевелил его спутанные волосы и волоски на одежде из козьей шкуры.

— Придавлю! – снова выкрикнул мужик, сжимая горло женщины.

Ромка потихоньку, сдержав дыхание, выпрямился. Ребро отчаянно ныло, но терпеть было можно. Главное, не дышать слишком глубоко.

Сзади зашуршало, и послышался торопливый топот человека, удирающего со всех ног. Это был мужичок в облезлой бурой шкуре, которого Ромка метким ударом свалил рядом с длинным. Только что лежавший смирно, как мышка, он подскочил, оттолкнулся от лежавшего навзничь заводилы, и бросился бежать.