Последняя жертва - Эвелина Баш

Раздался щелчок, и над головой Эммы распахнулся зонт. Девушка замерла. Восторженно-радостно-мучительное предвкушение встречи с недавно обретённым мужчиной мечты сменилось страхом. Несмотря на свою неосведомлённость во многих житейских вопросах, Эмма прекрасно понимала, что у этой истории может быть более одного финала, и почему-то ни один из них не напоминал ей широко известного «и жили они долго и счастливо».

– Пожалуйста, госпожа Бишоф, – охранник слегка тронул Эмму за плечо и указал в сторону автомобиля.

Девушка поправила сумочку и покраснела. Как же это невежливо подозревать такого серьёзного человека, как Штефан Фейербах, в таких глупостях, да ещё и заставлять его ждать. Отогнав дурные мысли, Эмма пересекла тротуар и залезла в лимузин.

Дверца за ней захлопнулась, и машина тут же пришла в движение.

В приглушённом свете кожаного салона лицо Штефана Фейербаха казалось отстранённо-загадочным и даже немного ироничным. На губах его играла улыбка, но глаза смотрели серьёзно на Эмму, которая, прикусив нижнюю губу, пыталась выправить так некстати задравшуюся юбку. Именно сейчас девушка остро ощутила, как сильно ей не хватало навыка красиво садиться в автомобиль. Покончив с юбкой, Эмма откинула с лица свои непослушные тёмные локоны и слегка оторопела. Штефан Фейербах оказался ближе, чем она могла себе представить. Она чувствовала не только лёгкий аромат его мужского парфюма, но и ощущала тепло его тела.

– Я не собирался вас пугать, Эмма, – приветливо улыбнулся Штефан, – но вы напуганы. Почему?

Эмма слегка отодвинулась, но в этот момент лимузин повернул, и предательская юбка заскользила на кожаной обивке, заставив девушку снова оказаться в непосредственной близости от Фейербаха.

– Мама учила не доверять незнакомым мужчинам, – ответила Эмма и тут же закрыла рот рукой.

Боже мой, ну что же я несу!

– Как интересно, – покачал головой Штефан.

– Что именно? – спросила девушка, старательно убирая волосы за уши. Теперь она жалела, что не собрала их обратно в хвост, ведь они постоянно лезли в глаза и ничуть не помогали ей справляться с неловкостью.

– Я убеждён, что личность человека формируется в первые два года жизни, поэтому, не в обиду вашей матушке, Эмма, но не доверять незнакомым мужчинам она учила вас слишком поздно, – добродушно рассмеялся он.

– Почему?

– Вы сидите в автомобиле с незнакомым мужчиной, который везёт вас в неизвестном направлении. Что вами движет? Любопытство?

– Было бы невежливо… – Эмма на всякий случай взялась покрепче за сумочку, хотя прекрасно знала, что в ней не было ничего, что могло бы сойти за средство обороны, кроме шариковой ручки и диктофона.

Диктофон. Зря она не подумала его включить.

– Вы не находите, Эмма, что вежливость – это удивительное качество. Оно сильнее страха за собственную жизнь или… честь, – едва скользнув взглядом в декольте девушки, Штефан непринуждённо улыбнулся.

Эмма же наоборот съёжилась и запахнула посильнее своё кашемировое пальто.

– Как видите, вежливость не является одним из моих достоинств, – виновато пожал плечами Фейербах. – Я не хотел пугать вас, но, тем не менее, запугал вас до смерти. Я ведь совсем не за этим вас сюда позвал, Эмма.

– А зачем же? – судорожно сглотнула девушка. – И скажите, куда вы меня везёте?

Глава 4

Уже вечерело, когда Марк наконец оказался дома. Жар, сопровождаемый нескончаемым насморком и тошнотой, усиливался, и он мечтал оказаться поскорее на своём старом диване с чашкой горячего бульона для приёма внутрь и банкой холодного пива для наружного применения. Усмехнувшись про себя, что самое главное в этом деле ничего не перепутать, Марк захлопнул дверь и потянулся было к выключателю, но заметил, что из кухни идёт слабый свет, сопровождаемый какими-то странными звуками.

Вытащив из кобуры пистолет, он сделал несколько шагов вдоль коридора. Вздрогнул, краем глаза заметив своё отражение в зеркале. Там, слегка ссутулив спину, стоял среднего роста мужчина примерно тридцати лет с коротко стриженными тёмными волосами.

Затем Марк заглянул в дверной проём, щёлкнул затвором и сказал: «Ни с места!»

Из-за открытой двери холодильника показалась поднятая рука, сжимавшая пивную банку, а потом и весь её обладатель – молодой мужчина в махровом халате, клетчатых домашних штанах и тапочках в виде зайчиков на босу ногу.

– Я тут позаимствовал у тебя пиво и немного колбасы, – сказал он, – это уголовное преступление?

Марк опустил пистолет и включил свет. Мужчина в халате был примерно того же возраста, что и Марк, но несомненно гораздо привлекательнее. Его густые вьющиеся волосы были чуть длиннее среднего, а плотный загар говорил о том, что он много времени проводит вне дома.

– Аксель, какого ты здесь делаешь? – спросил Марк.

– У меня кончились спички, – Аксель открыл банку.

Марк положил пистолет на стол и, поставив чайник на плиту, огляделся в поисках спичек.

– И ты искал их в холодильнике?

– Нет, – Аксель достал из кармана халата коробок и бросил его Марку. – Мне всегда было интересно, чем питаются копы, – улыбнулся он.

Марк зажёг плиту и повернулся к собеседнику.

– Как ты сюда попал?

– Через балкон, – Аксель прислонился к столу и сделал глоток.

Марк бросил взгляд на балконную дверь, скрытую задёрнутой занавеской. Кажется, он взял за правило закрывать балкон, чтобы навязчивый сосед не сновал туда-сюда в его отсутствии, но сегодня он действительно мог об этом забыть.

– Он был закрыт, – сказал Марк.

– Очевидно, нет, – развёл руками Аксель и снова улыбнулся. – Это что, допрос с пристрастием?

– Нет, – усмехнулся Марк, доставая из кухонного шкафа пакетик с сухим куриным бульоном, – если бы это был допрос с пристрастием, то моя пушка была бы сейчас у твоей долбаной башки. А сейчас проваливай, – он сел на стул и прикрыл глаза.

Аксель потоптался какое-то время на месте, разглядывая Марка и словно обдумывая, говорить ему что-то или нет, потом отодвинул занавеску, дёрнул ручку двери и обернулся.

– Эй, – сказал он.

Марк встрепенулся и потёр глаза. Кажется, он успел задремать.

– Ты всё ещё тут? – устало протянул Марк.

– Слушай, можно я тут у тебя порисую завтра? – спросил Аксель с видом пятилетнего ребёнка, уговаривающего папу пойти в зоопарк.

– У себя дома рисовать тебе уже неинтересно?

Закипел чайник, и Марк нехотя поднялся и залил куриный бульон кипятком.

– У тебя здесь перспектива лучше.

– Перспектива чего? – Марк сделал глоток и даже закрыл глаза от удовольствия. Оказывается, именно этого ему и не хватало весь день – чего-нибудь поесть, ведь с самого утра он успел перехватить только сырный пончик по пути к месту преступления, так как уличный дёнер-кебаб, в котором он обычно завтракал, был ещё закрыт.

– Отсюда лучше вид на вон ту аптеку, автостоянку и стройку, – Аксель отвернулся к окну и, прикрыв один глаз, примерился, изобразив пальцами рамку.

– Я уж думал ты хочешь написать что-то вроде «ностальгии по коммунизму», – Марк вытащил из холодильника палку колбасы и слегка зачерствевший батон.

Аксель поднял вверх указательный палец и рассмеялся. Кухня, на которой они находились, отлично подошла бы для этой темы. Старый кухонный гарнитур, пожелтевший от времени, хлипкий стол, который когда-то раскладывался вдвое и регулярно разбирался на запчасти для выноса его в зал по особым торжествам и праздникам, газовая плита времён строительства Стены, духовка, которая не использовалась по назначению уже лет десять, и Марк понятия не имел что за хлам в ней хранится. Из всей обстановки выделялся только новый серебристый холодильник, который пришлось купить в прошлом году взамен прежнего, отслужившего верой и правдой трём поколениям семьи Шнайдеров.

– Значит, ты не против? – спросил Аксель.

– Делай что хочешь, – махнул рукой Марк, откусывая кусок колбасы прямо от палки.

– Супер! – воскликнул Аксель и вышел на балкон. Закрыв дверь, он помахал через стекло Марку.

– Да пошёл ты, – добродушно выругался Марк, продолжая уплетать колбасу и запивать её бульоном. Жизненные силы постепенно возвращались к нему.

– Куда вы меня везёте? – взволнованно спросила Эмма.

Автомобиль остановился на светофоре, и она выглянула в окно. В этот момент они как раз проезжали мимо коричневой коробки «Берлинской комической оперы». Толпа стояла у входа не то ожидая начала спектакля, не то уже собираясь расходиться по домам. Эмма посмотрела на дверь. Где-то здесь должна быть ручка, но где? В накалённой обстановке замкнутого пространства лимузина, девушка почувствовала, что у неё начинается приступ паники.

Говорят, в экстремальной ситуации мозг лучше концентрируется и легче принимает решения. Неправда. В экстремальной ситуации мозг отключается.