Идеальный шпион - Джон Ле Карре

— Но он такой забавный, милый, — напоминала ему Мэри. — А Би — ужасно аппетитная.

— Грант — альпинист, — как-то раз сказал Магнус. — Он делает из нас такую замечательную связку, чтобы можно было потом лезть вверх по нашим спинам. Подожди — вот увидишь.

— Но он хоть умница, милый. Во всяком случае, может составлять тебе компанию, верно?

В рамках ограничений, существующих в отношениях между дипломатами, Пимы и Ледереры действительно составляли великий квартет, а у Магнуса просто была такая манера проявлять любовь к людям — пинать их, просверливать в них дырки и клясться, что он никогда больше не станет с ними разговаривать. Дочь Ледереров Бекки была одних лет с Томом, и они, по сути дела, чуть ли не все свободное время проводили вместе; Би и Мэри сошлись, словно две половины дома, объятого огнем. Что же до Би и Магнуса… Откровенно говоря, Мэри иногда задумывалась над тем, не слишком ли они дружны. Но с другой стороны, она замечала, что в квартетах всегда устанавливаются взаимопритяжения по диагонали, даже если это ни к чему большему не ведет. А если между этими двумя что-то и произойдет, — что ж, если быть совсем откровенной, Мэри не прочь отыграться с Грантом, чей подспудный накал все больше распалял ее.

— Мэри, твое здоровье! Отличный вечер. Всем он очень нравится.

Это была Би, вечно поднимавшая за всех тосты. На ней были бриллиантовые серьги и платье с глубоким вырезом, на который Мэри весь вечер поглядывала. Трое детей и такой бюст — чертовски несправедливо. Мэри в ответ подняла бокал. У Би пальцы машинистки — слегка деформированные, подметила она.

— Да ну же, Грант, старина, проявись, наконец, — говорил Магнус, по обыкновению, полушутя-полусерьезно. — Прояви милосердие, приоткрой нам щелочку. Если все, что ваш доблестный президент говорит нам про коммунистические страны, правда, как же можно, черт подери, заключать с ними какие-то сделки?

Краем глаза Мэри увидела, как стала расползаться фиглярская улыбка по лицу Гранта, так, что казалось, от восторга перед остроумием Пима у него сейчас лопнет кожа.

— Магнус, будь на то моя воля, я посадил бы тебя со стаканом мартини и американским паспортом на большой посольский ковер-самолет и отослал бы в Вашингтон, чтоб ты там баллотировался от демократической партии. Ни разу еще не слышал, чтобы бунтарские мысли излагались так хорошо.

— Выдвинем Магнуса в президенты? — промурлыкала Би, сидя очень прямо и приложив руки к груди, точно кто-то предложил ей шоколадку. — Чудесненько!

В этот момент появился с подчеркнуто раболепным видом герр Венцель и, старательно согнувшись над Магнусом, прошептал ему в левое ухо, что его срочно — извините, ваше превосходительство, — просят к телефону из Лондона — извините, герр советник.

Магнус извинил. Магнус всех извинял. Магнус осторожно обошел воображаемые препятствия по пути к двери, улыбаясь и сочувствуя, а Мэри заговорила еще оживленнее, прикрывая его отступление огнем светской болтовни. Но когда дверь за ним закрылась, произошло нечто непредвиденное. Грант Ледерер посмотрел на Би, а Би Ледерер посмотрела на Гранта. Мэри поймала их взгляды, и кровь у нее застыла.

Почему? Что промелькнуло между ними при обмене этим неосторожным взглядом? Неужели Магнус действительно спал с Би… и Би все рассказала Гранту? Или эти двое обменялись изумленными взглядами, восхищаясь ушедшим хозяином? В той сумятице, которая затем последовала, Мэри ни на йоту не продвинулась в ответе на эти вопросы. Во взгляде, которым они обменялись, не было ни сексуального влечения, ни любви, ни зависти, ни дружеского чувства. В нем был сговор. Мэри видела и знала. Это была пара убийц, которые сказали друг другу взглядом: «скоро», и это «скоро» относилось к Магнусу. Скоро мы его прищучим. Скоро спесь с него слетит, и наша честь будет восстановлена. «Я увидела, что они ненавидят его», — подумала Мэри. Она подумала так тогда, — так она думает и сейчас.

— Грант — это Кассий, ищущий себе Цезаря, — сказал как-то Магнус. — Если он в скором времени не найдет спины, в которую можно всадить кинжал, Управление отдаст его кинжал кому-нибудь другому.

Однако в дипломатии ничто не длится долго, ничто не является абсолютом, и сговор прикончить кого-то не может помешать течению беседы. Оживленно болтая, поддерживая разговор о детях и покупках, отчаянно пытаясь найти объяснение тем ужасным взглядам, какими обменялись Ледереры, а главное — с нетерпением дожидаясь возвращения Магнуса, чтобы он снова стал очаровывать гостей на двух языках сразу, Мэри каким-то образом умудрилась найти время, чтобы подумать, не тот ли это звонок из Лондона, которого все эти недели ждал ее муж? Она уже какое-то время чувствовала, что происходит что-то серьезное, и молилась, чтобы это было обещанное возвращение былого статуса.

И как раз в этот момент — Мэри отчетливо помнила — она почувствовала, продолжая болтать и молиться, чтобы счастье повернулось к мужу, как он кончиками пальцев умело прошелся по ее оголенным плечам, возвращаясь к своему месту во главе стола. Она даже не слышала, как открылась дверь, хотя и прислушивалась.

— Все в порядке, милый? — спросила она его поверх канделябров, играя в открытую, потому что Пимы — такая ужасно счастливая пара.

— Ее Величество в хорошей форме, Магнус? — услышала она подначивающе гнусавый вопрос Гранта. — Ни рахита? Ни крупа?

Улыбка у Пима была сияющей и спокойной, но это могло ровно ничего не значить, как знала Мэри.

— Просто очередная заварушка в Уайтхолле, Грант, — ответил он потрясающе небрежно. — По-моему, у них тут сидит шпион, который сообщает им, когда у меня званый ужин. Милочка, у нас что, больше нет кларета? Невероятно скупой паек, скажу я вам.

«Ох, Магнус, — мысленно воскликнула Мэри, — до чего же ты рисковый!»

Настало время отвести дам наверх, чтобы поправить макияж перед кофе. Фрау советница, считавшая себя женщиной современной, попыталась возразить. Насупленное лицо мужа заставило ее подняться с места. А Би Ледерер, которая к этому часу склонна была стать великой американской феминисткой, вышла как послушная овечка, безоговорочно отданная в стадо ее сексуальным муженьком.

Вечер закончился столь же идеально, как и начался. В холле Мэри и Магнус помогали гостям одеться Мэри невольно заметила, как Магнус, вся жизнь которого — служение, старательно помогал каждому успешно справиться с рукавами. Магнус предложил было Ледерерам задержаться, но Мэри потихоньку это отменила, сказав с легким смешком Би, что Магнусу надо побыстрее лечь в постельку. Холл пустеет. Дипломаты Пимы, не обращая внимания на холод — они же как-никак англичане, — героически стоят на крыльце и машут отъезжающим.

Мэри прижимается к Пиму, обняв его сзади за талию, засовывает ладонь за брючный ремень мужа, и ее большой палец медленно скользит к ложбинке ягодиц. Магнус не противится. Она любовно положила голову мужу на плечо и нашептывает ему всякую милую ерунду в то же ухо, к которому пригибался герр Венцель, чтобы позвать его к телефону, и надеется, что Би заметит их воркование. Стоя под фонарем на крыльце (Мэри — такая вся светящаяся и молоденькая в своем длинном голубом платье, Магнус — такой благородный в своем смокинге), они выглядели, наверное, образцовой, дружной супружеской парой. Ледереры уезжали последними и больше всех изливались в благодарностях.

— Черт подери, Магнус, не помню, когда еще я так веселился, — говорит Грант своим своеобразным, довольно утомительным, возмущенным тоном.

За ним на второй машине всегда следует охрана. Пимы, англичане до мозга костей, стоя рядом, наслаждаются этой минутой разделенного обоими презрения к американскому образу жизни.

— Би с Грантом жутко смешные, правда? — говорит Мэри. — Вот ты согласился бы иметь охрану, если бы Джек тебе предложил? — В ее вопросе не просто любопытство. Последнее время ее стало интересовать, что за странные люди болтаются явно без дела возле их дома.

— Вот уж ни за что, — ответил Пим, и его всего передернуло. — Разве что он пообещает защитить меня от Гранта.

Мэри вытаскивает из-за его пояса ладонь, они поворачиваются и под руку входят в дом.

— У тебя ничего не случилось? — спрашивает она, думая о телефонном звонке.

— Все в порядке, — отвечает он.

— Я хочу тебя, — осмелев, шепчет Мэри и проводит рукой по его ширинке.

Пим, улыбнувшись, кивает и дергает за узел галстук. На кухне их ждут Венцели, уже собравшиеся уходить. Мэри улавливает запах сигаретного дыма, но решает махнуть на это рукой: они ведь так усердно работали. На смертном одре она будет вспоминать, какое место в ее жизни занимали эти, в общем-то малозначимые, события. Будет вспоминать, как сознательно проигнорировала этот сигаретный дым, как спокойно и умиротворенно чувствовала себя в эти минуты — Лесбос далеко, и она всецело погружена в служение мужу. Магнус уже приготовил для Венцелей конверт с оплатой их услуг плюс щедрые чаевые. «Магнус готов отдать на чаевые последнюю пятерку», — снисходительно думает Мэри. Она сумела полюбить его щедрость, хотя бережливость, присущая высшим слоям общества, и подсказывает ей, что он пережимает. Магнус так редко бывает вульгарен. Даже когда ей кажется, что он растратился, и она думает, не предложить ли ему денег из собственных средств. Венцели уехали. Завтра вечером они будут обслуживать других гостей в другом доме. А Пимы в полной гармонии перебираются в гостиную, держась за руки. Магнус наливает жене виски, себе — водки, но, против обыкновения, не снимает смокинга. Мэри недвусмысленно ласкает его. В подобных случаях они иной раз даже не успевают подняться наверх.