О собственности - Уильям Годвин

Может ли кто–нибудь сомневаться в правильности этих утверждений? Может ли кто–нибудь сомневаться в том, что, употребляя какую–то сумму денег, большую или малую, на приобретение предмета чистой роскоши, я становлюсь виновен в порочном действии? Давно пора, чтобы этот вопрос был правильно оценен. Давно пора либо совершенно отказаться даже от упоминания таких слов, как справедливость и добродетель, либо признать, что они не позволяют нам окружать себя всяческой роскошью, в то время как другие лишены необходимых средств к существованию и счастью.

Религия внушала людям мысль о беспристрастном характере справедливости, но ее учителя были слишком склонны трактовать дело осуществления справедливости не как обязанность, какой ее надо считать, а как добровольное проявление благородства и великодушия. Они призывали богатых быть милосердными и сострадательными к бедным. Вследствие этого богатые, давая самую ничтожную долю своих громадных средств на так называемые дела благотворения, ставили себе это в заслугу, вместо того, чтобы считать себя преступными за то богатство, которое они сохраняли.

В действительности, религия приспособляется во всех своих предписаниях к предрассудкам и слабостям человечества. Ее создатели сообщили миру как раз такую долю истины, которую, по их мнению, мир был склонен признать. Но наступило время отложить наставления, предназначенные для слабых разумом[5], и рассмотреть саму природу и сущность вещей. Если бы религия ясно предписывала нам, что по справедливости люди должны получать все необходимое для их потребностей, то мы начали бы подозревать, что добровольные пожертвования со стороны богатых представляют весьма обходный путь и недейственный способ для достижения указанной цели. Опыт всех времен учит нас, что такой порядок дает совершенно случайный результат. Основная цель, преследуемая им, заключается в том, чтобы снабжение бедных было передано на усмотрение немногих лиц, которые проявляют мнимое великодушие, распоряжаясь тем, что по существу им не принадлежит, и приобретают благодарность бедных, уплачивая лишь свой долг.

Это — система милосердия и благотворительности вместо системы справедливости. Она преисполняет богатых безосновательной гордостью, вследствие фальшивых похвал, расточаемых их поступкам, и в то же время делает бедных угодливыми, так как побуждает их рассматривать те убогие блага, которые они получают, не как бесспорно им принадлежащие, но как результат соизволения и милости их богатых соседей.

Глава II

ПРЕИМУЩЕСТВА, ВЫТЕКАЮЩИЕ ИЗ ПРАВИЛЬНОЙ СИСТЕМЫ СОБСТВЕННОСТИ

Противопоставление правильной системы собственности злу, производимому существующей системой; это зло состоит: 1) в чувстве зависимости; 2) в постоянном лицезрении картины несправедливости, сбивающей людей с правильного пути в их желаниях и препятствующей здравомыслию их суждений, — богатые превращаются в настоящих нахлебников; 3) в противодействии интеллектуальным достижениям; 4) в умножении пороков — распространение преступлений среди бедных, страсти богатых, бедствия войны; 5) в уменьшения народонаселения.

После того как мы поняли справедливость равномерного распределения собственности, нам надо рассмотреть связанные с ним преимущества. И здесь мы должны с горечью признать, что как бы ни было велико и распространено зло, создаваемое монархиями и их дворами, плутовством священников и несправедливостью уголовных законов, это все глупости и пустяки по сравнению со злом, вызываемым существующей системой собственности.

Первый ее результат — это уже упоминавшееся нами чувство зависимости. Несомненно, что придворные настроены низменно, что они интриганы и низкопоклонники и что этими склонностями заражаются от них все слои общества. Но собственность непосредственно порождает в каждом доме подобострастие и раболепие. Понаблюдаем за бедняком, льстящим с отвратительной низостью своему богатому благодетелю и не находящим слов для выражения благодарности за то, что он имел право требовать с поднятой головой и с сознанием полной обоснованности своих требований. Понаблюдаем за слугами, сопутствующими своему богатому господину, когда они ловят его взгляд, готовые предупредить его приказание, когда они не дерзают отвечать на его грубости, отдавая все свое время и все усердие в угоду его капризам. Понаблюдаем за торговцем, за тем, как он изучает страсти своих клиентов не с целью их исправления, а с целью удовлетворения, за низостью его лести и за той неизменной последовательностью, с которой он превозносит достоинства своего товара. Понаблюдаем за ходом выборов, когда в них участвует широкая масса, которую привлекают угодничеством, спаиванием и подкупом или понуждают недостойным страхом бедности и преследования. Конечно, «век рыцарства» еще не «кончился»[6]. Еще жив феодальный дух, низводящий массу человечества на уровень рабов и скота, созданного для угождения немногим.

Мы немало слышали о химерических и нереальных способах улучшения положения. Конечно, ждать добродетели от человечества было бы химерично и нереально, пока оно ежечасно подвергается развращению и от отца к сыну продает свою независимость и совесть за ту низменную награду, которой его одаряет гнет. Ни один человек не может быть полезен другим или счастлив сам, если он лишен достоинств, создаваемых твердостью, и не привык предпочитать веления собственного чувства справедливости всем деспотическим приказаниям и обольстительным искушениям. Здесь религия может послужить для иллюстрации нашего положения. Религия была следствием благородного кипения людей, которые давали волю своему воображению в высоких вопросах и без удержу пускались в безбрежную область исследований. Поэтому нечего удивляться, если они приходили к несовершенным идеям самого возвышенного свойства из числа тех, что создаются интеллектом. Можно привести в виде примера учение религии о том, что истинное совершенство человека заключается в освобождении от влияния страстей, что он не должен иметь искусственных потребностей, чувственных желаний и страхов. Но мысль о возможности освободить человеческий род при теперешних условиях от влияния страстей представляется фантастической. Люди, ищущие истины и желающие облагодетельствовать человечество, хотели бы устранить внешние влияния, содействующие его дурным наклонностям. Но истинная задача, которую надо было бы всегда иметь в виду, заключается в искоренении всех представлений о снисхождении и о превосходстве и во внедрении всем людям сознания, что добросердечие они проявлять обязаны и что на просимую ими помощь они имеют право.

Второе зло, вытекающее из существующей системы собственности, заключается в том, что она постоянно выставляет напоказ несправедливость. Это зло выражается частью в роскоши, частью — в своенравии. Ничего нет более губительного для человеческого духа, чем роскошь. Этот дух, будучи по своей собственной природе существенно активным, неизбежно сосредоточивает свои усилия на какой–либо общественной или личной задаче, а в последнем случае стремится к достижению в чем–нибудь превосходства над другими и чего–нибудь, что должно вызывать уважение и признание других. Сама по себе эта наклонность ценнее всяких других. Но существующая система собственности направляет ее в сторону приобретения богатства. Показная роскошь богатых постоянно вызывает у зрителей жажду достатка. Вследствие раболепства и чувства зависимости, которые создаются богатством, богатые выдвигаются над общим уровнем как единственное средоточие общего уважения и признания. Напрасны будут умеренность, честность и трудолюбие, напрасны самые высокие силы духа и самое горячее милосердие, если обладатель их будет находиться в материально стесненных обстоятельствах. Поэтому приобретение богатства и щеголяние им стали всеобщей страстью. Все построение человеческого общества привело к системе самого узкого эгоизма. Если бы себялюбие и милосердие явно имели бы единую цель, то человек, начавший со стремления к знатности, мог бы со дня на день становиться все более великодушным в своих взглядах и филантропически настроенным. Но люди привыкли думать, что страсть, описываемая нами здесь, удовлетворяется на каждом шагу путем бесчеловечного попирания чужих интересов. Богатство достигается посредством обмана ближнего и растрачивается в надругательстве над ним.

То зрелище несправедливости, которое выставляет напоказ существующая система собственности, частью заключается в проявлении своенравия. Если вы цените в человеке его любовь к справедливости, то вы должны стараться, чтобы принципы ее были усвоены им не только на словах, но на деле. Мы видим порой, что в процессе воспитания начала честности и бескорыстия внушаются систематически и что воспитатель не дает простора низменным соблазнам себялюбия и лукавства. Но как разрушаются и опрокидываются эти внушения, когда ученик вступает на жизненную арену! Если он спросит: «Почему почитают этого человека?», то получит готовый ответ: «Потому, что он богат». Если же он задаст затем вопрос: «Почему он богат?», то в большинстве случаев услышит: «По случайности рождения или вследствие мелочного и низкого стремления к стяжательству». Система накопления собственности является следствием гражданского порядка, а он, как нас учат, является продуктом накопленной мудрости. Мудрость же законодателей и сенаторов была направлена на обеспечение самого безобразного и беспринципного распределения собственности, которое представляет собой вызов началам справедливости и основам человеческой природы. Человечество оплакивает бедствия крестьянства во всех цивилизованных странах, а когда оно отвращает свой взгляд от этой картины и видит зрелище, представляемое роскошью господ, роскошью высокомерной и расточительной, то оно, конечно, испытывает чувства не менее острые. Вот это зрелище и было той школой, в которой обучалось человечество. Оно так приучилось к виду несправедливости, гнета и неправедности, что его чувства притупились, а разум стал неспособен понимать природу истинной добродетели.