Сэм стремительный - Пелам Вудхаус

– Все его речь! Забыла тебя предупредить. Бедняжке предстоит сегодня произнести речь на ежегодном банкете в честь встречи старых школьных друзей. А он никогда еще речей не произносил и жутко угнетен.

Мистер Ренн повеселел.

– Я не знал. Честно говоря, моя дорогая, я подумал, что он умственно отсталый. – Он поглядел на свои часы. – Ну, если ты думаешь, что сумеешь его занять, я, пожалуй, пойду.

И мистер Ренн пошел своим путем, а Кей, войдя в калитку из пяти жердей, свернула на песчаную дорожку, огибавшую дом и кончавшуюся в саду.

Как и все сады в округе, сад этот делал честь своему владельцу – скорее маленький, чем большой, но полный зелени, ухоженный, уютный. Хотя Вэлли-Филдз и подвергся бурной застройке, он не вполне утратил былой сельский вид – исключительно благодаря энтузиазму и усердию своих любителей-садоводов. Ни в каком другом пригороде на Суррейском берегу Темзы не продается столько семян весной, не стрекочет столько газонокосилок, не берется взаймы столько садовых катков, не уничтожается столько слизней, и тли не обрызгиваются таким количеством патентованных снадобий, как в Вэлли-Филдз. Пусть в Бринстоне есть его Бон-Марше, а в Сайденхеме его Хрустальный дворец, но когда дело доходит до анютиных глазок, роз, тюльпанов, штокроз и настурций, Вэлли-Филдз даст им сто очков вперед.

Вдобавок к остальным своим прелестям сад «Сан-Рафаэля» в данный момент содержал розоватого, полноватого, насупленного молодого человека в коричневом костюме, который расхаживал взад-вперед по лужайке, глядя перед собой остекленевшими глазами.

– Привет, Уиллоуби, – сказала Кей. Молодой человек в мучительной судороге очнулся от транса.

– А, Кей, привет!

Он последовал за ней через лужайку к чайному столику под сенью прекрасного древа. Ведь в этом благословенном местечке имелись не только цветы, но и деревья.

– Чаю, Уиллоуби? – спросила Кей, блаженно опускаясь в шезлонг. – Или ты уже пил?

– Да, пил… кажется. – Мистер Брэддок погрузился в размышления. – Да… Да, чай я пил.

Кей налила себе чашку и начала с наслаждением прихлебывать.

– Как же я устала! – сказала она.

– Выдался плохой день?

– Примерно такой же, как всегда.

– Миссис Б. сердечности не излучала?

– Без особого избытка. Но к несчастью, сын и наследник был сама сердечность.

Мистер Брэддок кивнул:

– Этот типус немножко множко.

– Да, слегка.

– Напрашивается на хороший пинок.

– И очень.

Кей брезгливо повела плечами. Формально ее обязанности на Тэрлоу-сквер исчерпывались чтением и писанием писем миссис Уиннингтон-Бейтс; однако, казалось ей иногда, наняли ее главным образом в качестве духовной боксерской груши для упражнений вышеуказанной дамы. И в этот день ее патронесса была особенно нестерпимой. А вот ее сын, недавно вернувшийся под родительский кров после безуспешной попытки заняться куроводством в Сассексе и болтающийся под означенным кровом без всякого дела, в немногие выпадавшие ему удобные минуты вел себя галантнее обычного. Кей чувствовала, что жизнь стала бы немножко легче, если бы миссис Бейтс восхищалась ею чуть побольше, а Клод Бейтс – чуть поменьше.

– Помню его со школы, – сказал мистер Брэддок. – Червяк!

– Он учился с тобой в школе?

– Да. Помладше меня. Гнусный шпингалет, который обжирался, терся у каминов и увиливал от игр. Помню, как Сэм Шоттер задал ему трепку, когда он слямзил хлеб с джемом из школьной лавочки. Да, кстати, Сэм скоро приедет. Я получил от него письмо.

– Да? А кто он такой? Ты раньше о нем не упоминал.

– Неужели я тебе не рассказывал про старика Сэма Шоттера? – с удивлением спросил мистер Брэддок.

– Никогда. Но он кажется на редкость привлекательным. Всякий, кто задал трепку Клоду Бейтсу, должен обладать множеством хороших качеств.

– Он учился со мной в школе.

– Какое множество людей училось с тобой в школе!

– Ну, в Райкине, знаешь ли, было шестьсот ребят, не меньше. А у нас с Сэмом был общий кабинет для занятий. Вот кому я завидую! Он помотался по всему свету, развлекался во всю мочь. Нынче в Америке, завтра в Австралии, а послезавтра в Африке.

– Непоседливый субъект, – заметила Кей.

– Последнее время он вроде бы работал в конторе своего дяди в Нью-Йорке, но в этом письме он пишет, что едет сюда работать в Тилбери-Хаусе.

– В Тилбери-Хаусе? Неужели? Вероятно, дядя с ним познакомится.

– Как по-твоему, стоит устроить для него, скажем, обед, чтобы познакомить его кое с кем? Ну конечно, ты и твой дядя, и, может быть, мне удастся заполучить старика Тилбери.

– Ты знаком с лордом Тилбери?

– Еще как! Иногда играю с ним в бридж в клубе. А в прошлом году он пригласил меня пострелять фазанов.

– А когда приезжает мистер Шоттер?

– Не знаю. Он пишет, что точно сказать не может. Видишь ли, он плывет на грузовом судне.

– На грузовом судне? Но почему?

– Ну, это то, что он делает. И что мне бы хотелось делать.

– Тебе? – изумилась Кей. Уиллоуби Брэддок всегда казался ей человеком, которому, чтобы чувствовать себя хорошо, обязательно требовались блага – и даже изнеживающая роскошь – цивилизации. Одним из самых ранних ее воспоминаний было следующее: она сидит на дереве и осыпает его детскими насмешками, ибо до ее ушей из надежных источников дошло: он ложится спать в теплых носочках! – Какая ерунда, Уиллоуби. Ты же сразу взвыл бы от неудобств!

– Не взвыл бы, – упрямо возразил мистер Уиллоуби. – Малая толика приключений пришлась бы мне в самый раз.

– Так что тебе мешает? Денег у тебя хоть отбавляй. Если бы ты захотел, то мог бы стать пиратом и перехватывать в Карибском море испанские галеоны с золотом.

Мистер Брэддок скорбно покачал головой:

– От миссис Липпет мне не вырваться.

Уиллоуби Брэддок принадлежал к тем злополучным холостякам, которые обречены влачить жалкое существование под ярмом либо экономки, либо камердинера. Его личным крестом была экономка, и порабощен он был тем полнее, что в дни нежного детства миссис Липпет пестовала его в качестве нянюшки. Есть мужчины, способные противостоять женщине. Есть мужчины, способные совладать с верным старым служителем. Но если есть мужчины, способные сладить с верной старой служительницей, частенько шлепавшей их тыльной стороной щетки для волос, Уиллоуби Брэддок к ним не принадлежал.

– У нее начнется приступ того или этого, либо она примется чахнуть, стоит мне попробовать вырваться на свободу.

– Бедненький старина Уиллоуби! Жизнь бывает очень жестокой, верно? Кстати, у калитки я встретила дядю. Он пожаловался, что ты был с ним не слишком дружелюбен.

– Неужели?

– Он упомянул, что ты только пялился на него, как золотая рыбка.

– Ну вот! – с раскаянием сказал мистер Брэддок. – Мне страшно жаль. То есть он так гостеприимно обошелся со мной, и все прочее. Ну, ты объяснила ему, что я жутко волнуюсь из-за этой речи?

– Угу. Только не вижу причин волноваться. Произнести речь – это же так просто, а уж на банкете школьных товарищей и того проще: никто же ничего особенного и не ждет. На твоем месте я просто встала бы, рассказала парочку анекдотов и снова села.

– Один анекдот я приготовил, – сообщил мистер Брэддок, чуть ободрившись. – Про ирландца.

– Пата или Майка.

– Я подумал назвать его Патом. Ну, он в Нью-Йорке, и заходит в доки, и видит, как из воды выходит водолаз, ну, в водолазном костюме, понимаешь? И он думает, что этот тип – ну водолаз, понимаешь? – пересек Атлантический океан, и жалеет, что сам до этого не додумался, ну, чтобы сэкономить на билете, понимаешь?

– Угу. Один из этих слабоумных ирландцев.

– По-твоему, они улыбнутся? – обеспокоенно спросил мистер Брэддок.

– Попадают со стульев от хохота.

– Нет, правда? – Он умолк и с ужасом протянул руку. – Послушай, ты нацелилась на коржик?

– Да. Но воздержусь, если ты против. Они недостаточно хороши?

– Хороши? Деточка моя, – заявил мистер Брэддок категорично, – это самое скверное, чего удалось достичь Кларе. Просто предел. Мне пришлось сжевать один, потому что она явилась и стояла у меня над душой – следила, пока я ел. Не могу понять, почему ты не уволишь ее. Кухарка она никудышняя.

– Уволить Клэр? – Кей засмеялась. – А почему ты не уволишь ее матушку?

– Пожалуй, ты права.

– Члены семейства Липпет неувольняемы.

– Да, я тебя понимаю. Но все-таки я бы предпочел, чтобы она так не фамильярничала.

– Но она же знакома с тобой почти столько же лет, сколько я. Миссис Липпет всегда была тебе как бы матерью, ну и Клэр, полагаю, считает себя как бы твоей сестрой.

– Да, пожалуй, тут ничего не поделаешь, – мужественно объявил мистер Брэддок и посмотрел на часы. – Пора пойти переодеться. Я еще застану тебя здесь?

– Угу.

– Ну я пошел. Послушай, а этот анекдот про ирландца правда ничего?

– Ничего смешнее я в жизни не слышала, – ответила Кей, кривя душой во имя дружбы.