Клетка для мятежника - Кейт Якоби

Роберт зацепился ногой за корень, упал и покатился вниз. Оказавшись на ровной земле, он заметил коня, который, всхрапнув, настороженно покосился на него. Обледенелые поводья волочились по снегу. Роберт увидел перед собой берег скованного морозом озера, черную полынью и отчаянно барахтающуюся в воде человеческую фигуру; силы утопающего явно были на исходе.

Роберт кинулся вперед так быстро, что конь не успел отбежать. Обмотав поводья вокруг щиколотки, Роберт опустился на колени, потом лег ничком на лед и пополз к полынье, выкрикивая обнадеживающие, успокаивающие слова. Лед под ним трещал и прогибался, Роберт чувствовал, что долго он его не удержит. Если не удастся быстро вытащить паренька, оба они погибнут.

Он продвинулся к самому краю полыньи и наконец ухватил высунувшуюся из воды руку. Из-за мороза пальцы стали непослушными, и холодная мокрая рука выскользнула из его хватки. Роберт прополз еще дюйм; под его грудью лед совсем просел, но теперь ему удалось обеими руками вцепиться в одежду утопающего и потянуть его к берегу. Куски льда и холодные брызги полетели ему в лицо, ослепив на мгновение, боль в боку мешала дышать, но он не выпустил паренька. Роберт вытащил мальчика из воды, хотя при этом промок до костей; он криком заставлял коня пятиться и натягивать поводья, чтобы помочь людям добраться до безопасного места.

Паренек был тих и неподвижен, пока Роберт оттаскивал его на несколько футов от кромки льда, к деревьям. Растерев руки и стащив с себя мокрую одежду, Роберт закутал спасенного в свой плащ. Осторожно прислонив его к стволу, Роберт принялся раскидывать снег, чтобы добраться до влажного хвороста и разжечь костер. Сейчас ему было не до того, окажется ли дым кем-то замечен: тепло было им необходимо. Колдовская сила заставила сучья вспыхнуть ярким пламенем, быстро согрев ледяной после нескольких месяцев зимы воздух. Только убедившись, что мальчику не угрожает больше опасность замерзнуть насмерть, Роберт посмотрел на коня.

Животное настороженно следило за ним, словно читая его мысли. Роберт решил, что не стоит пытаться к нему приблизиться; вместо этого он расчистил от снега еще несколько футов земли, чтобы конь мог пощипать увядшую траву. Главное, дать коню время успокоиться. Дать время им обоим...

Роберт принес еще дров и подбросил в костер. Ему самому тоже нужно было согреться: ведь плащ он отдал спасенному мальчику. Боль в боку уменьшилась, но постоянно напоминала о себе. Два года прошло, а рана так полностью и не зажила. Роберт сомневался, что теперь на это вообще можно надеяться, хотя врачи и уверяли его, что нужно только время. Вот времени как раз у него и не было. Ни у кого из них не было.

Мальчик не шевелился, он только плотнее закутался в плащ Роберта. Белое лицо, посиневшие губы, черные, вол осы... Худенький малыш лет семи-восьми. Один в лесу. Конь под прекрасным седлом с гербом...»

Роберт опустился на колени перед мальчиком и откинул плащ с его лица. Черты были слишком знакомыми, чтобы Роберт мог ошибиться.

— Эндрю? — прошептал Роберт. — Что, во имя богов, ты тут делаешь? — Он запнулся и оглянулся на озеро, пытаясь вспомнить прошедшую ночь, и ночь накануне, нападение, погоню, направление своего бегства. В темноте он не мог определить, далеко ли ему удалось ускакать, прежде чем конь его сбросил. — Клянусь кровью Серинлета! Нужно доставить тебя домой до того... — Нет, сейчас он не думал о том, что мать этого мальчика — женщина, которую он когда-то любил и которая предала его. Роберт давно уже понял, что такие мысли — мучительное проклятие. Он все внимание сосредоточил на том, чтобы согреть съежившееся тельце, чтобы преодолеть недоверие коня, чтобы надежно затоптать костер и посадить Эндрю на седло впереди себя. Потом он поспешно — снегопад мог в любой момент снова начаться — пустил коня по его собственным следам. Оставалось только надеяться, что так они доберутся до Мейтленда. Солнечные лучи коснулись выпавшего ночью снега, и от него стал подниматься легкий туман. Серая муть скрывала их продвижение, а золотые солнечные лучи не могли согреть. Однако движение и теплое тело коня помогали не замерзнуть. Роберт прижимал к себе Эндрю, стараясь по возможности защитить мальчика от порывов ветра; через некоторое время он наконец ощутил какое-то шевеление — хрупкое тело мальчика начала сотрясать крупная дрожь.

Как, во имя Минеи, удалось ему забраться так далеко от дома — и в одиночку? Почему никто его еще не хватился? А может быть, случилось несчастье, и мальчику пришлось бежать?

Может быть, его мать где-то поблизости?

Эта мысль чуть не заставила Роберта натянуть поводья, но Эндрю начал кашлять, и Роберт подхлестнул коня. Скоро уже не нужно было возвращаться по следам: Роберт узнал окрестности.

Приблизившись к домику, но не выезжая из-под прикрытия деревьев, Роберт воспользовался колдовским зрением, чтобы убедиться: опасности нет, в домике его не ждет засада.

Все было в порядке, тишина не обманывала. Роберт осторожно направил коня на опушку. Оттуда был виден коттедж и небольшая конюшня — в ней поместилась бы пара коней и сено для них. Обхватив Эндрю, Роберт снял его с седла и отнес в конюшню, обойдя ее так, чтобы оставаться незамеченным из окон дома. Укладывая дрожащего мальчика на сено, Роберт подумал, что скоро тепло заставит мышцы заболеть, и боль приведет Эндрю в чувство. Роберту нужно было скрыться до этого момента.

У него оставалось совсем немного времени, но возникшая у него идея — может быть, глупая, может быть, обреченная на неудачу — наполнила его волнением.

Протянув руку, Роберт откинул волосы с бледного лба Эндрю и прижал к нему два пальца.

— Запомни меня, — прошептал он, сосредоточив всю колдовскую силу, чтобы подкрепить приказ. — Всегда узнавай мою ауру. Твою я не забуду. Слушай и учись. — Из коттеджа донесся какой-то шум. Роберту нужно было поспешить, чтобы его не обнаружили. — Запомни меня, Эндрю. Я непременно вернусь.

Несколько секунд — и он снова был в тени скрывших его деревьев. Крепко держа поводья коня, Роберт ждал, следя за дверью дома и чувствуя, как в нем вновь пробуждается надежда.

Дверь открылась, и из дома вышел человек. Это хмурое лицо Роберт знал лучше, чем свое собственное. Темно-рыжие кудри взметнулись, когда Мика резко повернул голову. Казалось, он что-то услышал и решил узнать, в чем дело. Какой-то инстинкт заставил Мику взглянуть на землю, туда, где в снегу перед воротами конюшни остались отпечатки ног Роберта. Мгновение — и Мика вбежал в конюшню. Еще мгновение — и Мика появился снова, неся мальчика на руках. Через поляну до Роберта донеслось его полное страха и беспокойства бормотание.