Кавказская крепость - Сфибуба Юсуфович Сфиев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока резидент Сикрет Интеллидженс Сервис вел душевную беседу с эмигрантом, Мехмет распорядился, чтобы принесли ужин. За ужином начался разговор — такой, какой представители турецкой и английской разведок уже вели однажды с Тарланом в 1920 году в ресторане «Атлас».
Что изменилось за эти годы? Траурную чадру по погибшим в СССР эмигрантам, посланным туда из Турции по воле иностранных шпионских центров, вожаки белогорской эмиграции давно сняли. Они ищут новых хозяев.
Обанкротились и «руководящие деятели» антисоветской организации «Анатолий Шеркет». Братья Тарковские и Ахмедхан Аварский, захватив солидный куш из фондов организации, исчезли с территории бывшей Оттоманской империи.
— Значит, правителя нет уже на свете, а его посол хан Аварский остался? — с ехидством спросил Джим, обращаясь к Тарлану. — Интересно, какое государство этот хан представляет в настоящее время в Лиге наций?
— Горское, — ответил турок.
— Нам пора покончить с этой игрой в правители несуществующего государства на Северном Кавказе, — сказал решительно англичанин, — нужно начать все заново.
— Следует изменить и тактику борьбы с большевиками, — произнес Мехмет, — сейчас они не те, какими были в двадцатые годы.
— Для этого нужны кадры, — заявил Тарлан.
— Кадры есть, необходимо только умело подобрать их, — ответил Джим.
— Подберем, — сказал Мехмет, довольный тем, что его коллегам придется подбирать будущие кадры на территории страны, представителем которой он является.
— Разумеется, не из числа тех, которые целыми днями болтаются под сводами Капалы Чарши[3] или на пристани у Галатского моста, — вставил Джим осторожно, чтобы не задеть чувств своих собеседников.
— Я, господа, веду речь только о талантливых кадрах из числа горцев Кавказа, а не о тех, что работают амбалами[4] или торгуют сигаретами и старой обувью, — сердито ответил турок.
— Просто я хотел сказать, что мы больше не хотим, господа, связываться с деятелями «Анатолия Шеркета», — ловко поправился англичанин, чтобы не обострять обстановку.
Далее разговор принял деловой характер и велся в дружелюбном тоне.
Тарлан с радостью принял предложение стать лидером новой политической организации — специальной партии, в члены которой должны были приниматься лучшие представители из числа белогорских эмигрантов. Мехмет предложил создать филиалы партии и на территории СССР.
— Однако, эфенди, быстро же вы забыли о бесславном финале вашей партии «Иттихад ислам», филиалы которой были созданы на Кавказе еще в 1918-1922 годах, — начал Тарлан.
— Мсье Тарлан, мы не забываем о гибели наших единомышленников в большевистских застенках. Главной причиной ликвидации советскими чекистами партийных ячеек «Иттихад ислама» было то, что старый акшакал Нажмутдин Гоцинский не хотел признавать других сил, боровшихся против Советов. Вы помните, как холодно принял он вас, когда вы по нашему благословению возглавили великую миссию? Гоцинский боялся, что в случае победы над гяурами вы, как популярный потомок великого дагестанца, станете главой Кавказского государства.
— Точно так же Гоцинский вел себя и в отношении руководителей партийных ячеек «Иттихад ислама», — поддерживая Мехмета, вмешался в разговор Джим. — Эфенди Мехмет, при всем нашем неуважении к Гоцинскому нам не дано права называть его акшакалом. Гоцинский был последним дагестанским имамом и единоверцем великого Шамиля, и, оскорбив его, мы можем задеть самолюбие нашего друга, — сказал англичанин, обратив при этом свой взор на Тарлана.
— Сэр, — торжественно произнес Тарлан. — Мой друг Мехмет верно назвал Гоцинского акшакалом. Гоцинский не был имамом, и мой великий дед даже в шутку не мог бы допустить, что третьим, как вы здесь сказали, последним имамом Дагестана мог стать этот самозванец.
Мехмету понравился ответ Тарлана. Перед ним был не тот самолюбивый молодой офицер, выпускник французской школы, которого тогда, в двадцатые годы, так ловко использовали с помощью стамбульской кокотки английской ориентации Гюзель, а человек с вполне сформировавшимися взглядами и выделяющийся среди горских эмигрантов своими идеями об активизации подрывной деятельности против Советов.
Чтобы вывести Джима из неловкого положения, в которое последний попал из-за своего неудачного отзыва о Гоцинском, Мехмет повел разговор о причинах поражения действий турок на Кавказе в те годы.
— Итак, господа, причиной наших неудач против Советов была разобщенность сил, действовавших на территории Кавказа. Хотя наш уполномоченный Высшего кавказского комитета партии «Иттихад ислам» Сатрудин Эфенди-оглы и сделал большую работу по претворению в жизнь главного лозунга партии — объединение всех мусульман в составе «Великой Турции», — но закончилась его миссия катастрофой. Сатрудин Эфенди-оглы, установив связь с руководителями отрядов наших единоверцев в Ингушетии, Чечне и Дагестане, начал создавать ячейки «Иттихад ислама». За сравнительно короткое время им было создано двадцать пять подпольных организаций. Эфенди-оглы лично встречался с Гоцинским. Однако этот барановод не помог ему. Мехельтинские горцы арестовали Эфенди-оглы и передали его ЧК. Люди Дзержинского напали также на след членов «Иттихад ислама», принятых в партию по инициативе Эфенди-оглы. Вот как «помог» лжеимам нашему идейному собрату.
— Дорого обошлась нам политика этого старого осла, — заметил Тарлан. — Хотя он тогда и спас свою грязную шкуру, стрелы из лука гяуров в 1925 году настигли самозваного имама. Он разжирел до того, что не мог ни ходить, ни ездить. Мюриды таскали его, как жирного донгоза[5], в сапетке[6] из-под кукурузы. Отожрался, свинья, за счет награбленного у горцев!.. В последние годы он не только не был политическим руководителем горцев, не был даже «политическим трупом», говоря словами наших врагов. Разве за таким человеком могли пойти горцы?!...
С отвращением закончив тираду о Гоцинском, Тарлан стал расхаживать по номеру. Выпив рюмку коньяку, он продолжал:
— Господа, нам не к лицу падать духом. Многие сложили свои головы за наше дело, однако на Кавказе осталось немало
