Горыныч - Борис Штерн

Средняя голова с удовольствием плюнула на пол:

— Теперь начнем рассуждать. Представьте себе, что…

Горыныч не договорил. В том месте, куда угодил плевок, вспучились обшарпанные доски и с треском разломились. Из дыры высунулась безобразная бородавчатая голова и сказала, раскачиваясь на морщинистой шее:

— Ну, я Тысячеглавый Дракон! Не ждали? Крылья на брюхо, становись к стене!

Протозавр и Дракон Нездорового Цвета в ужасе сиганули к отверстию в потолке и, царапая друг друга, выскочили на поверхность. Там послышались крики, будто за ними кто-то погнался. Вскоре какая-то морда заглянула в отверстие и почтительно сообщила:

— Удрали, ваше превосходительство!

— Упустили, а не удрали! — разозлилась голова Тысячеглавого Дракона.

— Немедленно опубликовать высочайший вердикт о поголовном подрезании крыльев! Хватать всех, кто не подрежет!

И голова повернулась к Горынычу.

Голова была огромна и похожа на толстый гречневый блин с коричневыми разводами. От старости с ее бородавок сползала кожа. Она криво ухмыльнулась и показала прокуренные обломки четырех клыков. От этой улыбки Горыныч не ожидал для себя ничего хорошего.

— Теперь слушай меня, — сказала голова Тысячеглавого Дракона. — Эти мерзавцы все хорошо тебе объяснили, но они не знают самого главного. Они не знают, что драконий род давно завершил свою эволюцию и весь вымер.

— Вы, наверно, ошиблись… — пугливо возразил Горыныч. — Дракополь переполнен драконами, плюнуть некуда. Взять хотя бы нас с вами…

— Это не драконы, — поморщилась Голова. — Это злая карикатура на благородных вымерших драконов. Род вымер, а в живых остались только трое — я, моя дочь, и вот ты, к счастью, объявился. Возможно, в джунглях Амазонки еще обитают трое-четверо, но это уже несущественно. Все остальные — инкубаторские. Я вижу, ты ничего не знаешь про инкубатор. О, это уникальное заведение! В свое время наши дальновидные предки приняли меры для спасения рода. Они оставили в южном леднике склад яиц и завещали его нам, своим потомкам — последней драконьей популяции, говоря по-научному. Мы вымирали не быстро и не медленно… но неотвратимо. Кто-то улетал на охоту и не возвращался, кто-то уходил в гости к друзьям и не приходил к ним, кто-то ложился спать в своем логове и засыпал навсегда. Стариков становилось все меньше, а новых не прибавлялось. До старости мало кто доживал. Когда в обществе мало стариков — плохой признак для общества. Лично я склоняюсь к мысли, что мы стали жертвой очередного эксперимента, проводимого неумолимой природой. Я думаю, что разумный дракон был всего лишь пробным испытанием на нашей планете. Слишком много голов. Одной достаточно. Мы мерли, вот и все. Никто в этом не виноват. Не мы будущие хозяева планеты. Наши предки надеялись, что инкубаторные драконы вдохнут в род новую искру, но все они оказались примороженными. В этом тоже есть своя великая тайна. Вылупившись из яйца, они развиваются крайне стремительно и через два года становятся глубокими старцами — где уж тут до продолжения рода! Все они глупы, жестоки, слабосильны, паскудны и мелочны. Они боятся незнакомых, в каждом слабаке подозревают сильного и лебезят перед ним, а сильных не узнают и насмехаются над ними — за что часто получают по морде; мнимые обиды помнят всю свою недолгую жизнь, зато смертельные оскорбления сразу же забывают — если им, конечно, что-нибудь пообещать… маковую плантацию, например. Страсть как боятся заболеть, и потому у одних вся жизнь проходит в заботах о своем драгоценном здоровье, зато другие по той же причине гробят свое здоровье, кувыркаясь в маке. Есть, правда, особи поумнее — эти, как видно, хранились в центре инкубаторного склада и не так сильно приморозили свой белок-желток — за счет тепла других, разумеется. О, эти умники еще страшнее! Они очень деятельны и о чем-то догадываются. Они собираются вести античеловеческую войну, болваны! Они хотят уничтожить меня и мою дочь! Если они узнают, что настоящие драконы давно вымерли, то с невиданной жестокостью раздраконят всю разумную жизнь на Земле. А это они видели?

Тут Тысячеглавый Дракон как-то хитро выгнул шею, а голову просунул в кольцо — вышло очень похоже на фигуру из пальцев, которую иногда в пылу жаркого спора показывал Горынычу философ-дровосек.

— Вот и все, — сказала Голова. — Наконец-то появился настоящий дракон, и я теперь спокоен за свою дочь. Она у меня не подарок… ты еще попляшешь под ее дудку и посочиняешь стихи на заданную тему. Эта истеричка собралась спасать драконий род — похвальное желание! — возможно, даже родит с твоей помощью наследника, но вот вопрос: где для него невесту найти? Как бы там ни было, я спокоен. Вот тебе, зятек, координаты маленького островка… Лети, не оглядывайся, представься ей и скажи, что меня уже нет на свете. А сейчас я взорву инкубатор.

— Не делайте этого! — воскликнул Горыныч. — Это жестоко… бессмысленно!

— Мы мешаем, мы не нужны, — ответила Голова и вздрогнула. Потолок затрясся. — Вот и все… Инкубатора больше нет. Я держал в нем одну из лучших своих голов. Лети, не оглядывайся! Это будет тяжелое зрелище, не для твоего мягкого сердца. Обещай мне не оглядываться!

Пришлось дать обещание.

Голова подтолкнула Горыныча к отверстию в потолке, высунулась на поверхность и грустно глядела ему вслед.

Горыныч взмыл в небо.

— Не оглядывайся! — услышал он голос из овощного склада.

Горыныч не понимал того, что задумал Тысячеглавый Дракон и потому решил схитрить — не оглянулся, но сделал круг над Дракополем.

Над городом опять сгущались облака. Пьяные добровольные женихи сбегались после соревнования к дымящимся развалинам инкубатора и кричали:

— Вот смеху-то! Инкубатор взорвали!

По всему Дракополю сверкали вспышки, гремели выстрелы, горели живые костры — это добровольные команды расправлялись с теми, кто не подрезал крылья. Сотни дожей уже полегли, но к стенке ставились все новые и новые. В тумане разносился стук топоров и треск заборов, — заборы выламывались на дрова для огромного костра на площади Вымерших Динозавров — там поймали самого Протозавра.

Когда Горыныч пошел на второй круг, Дракополь вздрогнул. Зашатались логова, отстрельнулись крышки канализационных люков, треснули мостовые.

Это начал подниматься из-под земли Тысячеглавый Дракон.

Дым, пыль и туман заволокли центр столицы, клубы наползали на окраины. Тысячеглавый Дракон поднимался из складов, ангаров, канцелярий и всевозможных заведений; он напрягал все силы, слишком много тяжести понастроили над его головами. Тысяча его окровавленных голов, извиваясь, пробивали крыши, стены, фундаменты и, с перерезанными оконным стеклом горлами, стремились перед смертью сделать еще одно движение, развалить еще одну канцелярию, придавить еще одного инкубаторного дожа.

А дожи подрезали крылья, никто не мог взлететь!

Горыныч бросился вниз в надежде спасти хоть кого-нибудь. Он сел на окраине, где меньше горело. Где-то совсем рядом поднималась очередная голова Тысячеглавого Дракона. Земля так и ходила под ногами. Вот рухнула какая-то контора, и Очередная Голова с проломленным черепом взвилась над развалинами.

— Уходи! — взревела Очередная Голова, обнаружив Горыныча.

— Оставь их в покое! — крикнул Горыныч. — Они сами вымрут через два года!

— Ты мне мешаешь! — простонала Очередная Голова. — Они опасны, их надо уничтожить!

Очередная Голова забилась в предсмертной агонии и скончалась в грудах битого кирпича.

Горыныч помчался по улице Имени Всех Рептилий. Улица раскачивалась, Горыныча швыряло к падающим стенам. На разваленном перекрестке он вдруг налетел на дрожащий выводок инкубаторных драконов и ужаснулся — они подрезали друг другу крылья!

— Что вы делаете, безголовые!? — вскричал Горыныч. — Улетайте! Город рушится!

— Гляди, крылья не подрезал… — тупо удивился один из безголовых.

— Заходи справа! — крикнул второй.

Безголовая свора бросилась на Горыныча, но в булыжной мостовой со скрежетом распахнулась огромная трещина и проглотила их.

— Улетай! — послышался глухой голос из недр Дракополя.

Горыныч взлетел и пошел к океану.

Тысячеглавый Дракон одобрительно вздохнул и поднялся во весь рост.

Столица рухнула.

Невеста Горыныча оказалась точь-в-точь как на портрете. Они полюбили друг друга, и не только потому, что выбора не было. Улетели в свой дремучий лес на Горынь-реку, жили долго и счастливо, родили наследника, рассказывали ему сказки — но жены тому уже не нашлось.