Тень ведьмы - Флоринда Доннер-Грау
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только после огромного усилия я начала распаковывать свои вещи. И вдруг нашла записку, написанную Флориндой, она была аккуратно спрятана внутри пары сложенных брюк. Я жадно прочла ее.
«Не беспокойся о мелочах. Если имеешь убеждение, мелочи склонны подчиняться обстоятельствам. Твоим планом может быть следующее. Выбери что-нибудь и назови это началом. Затем иди и стань лицом к началу. Встав лицом к лицу с началом, позволь ему сделать с тобой все, что угодно. Я надеюсь, что твои убеждения не позволят тебе выбрать начало с причудами. Смотри на вещи реально и скромно. Начни это сейчас!
P.S. Для начала можешь делать все, что хочешь». Обретя решительность Флоринды, я взяла телефон и набрала номер моей старой подруги. У меня не было уверенности, что она еще живет в Каракасе. Вежливая дама, ответившая мне, дала несколько других номеров, так как моя знакомая недолго жила по этому адресу. Я начала звонить всем, кого знала, мне нельзя было останавливаться. Начало овладело мной. В конце концов я нашла супружескую пару, которую знала с детства. Это были друзья моих родителей. Они захотели увидеть меня немедленно. Собираясь на свадьбу, они настояли на том, чтобы я присоединилась к ним. Они уверяли меня, что все будет хорошо.
На свадьбе я встретила бывшего священника-иеэуита, который был антропологом-любителем. Мы проговорили с ним много часов подряд. Я рассказала ему о своем интересе к антропологическим изысканиям. Как будто ожидая от меня этого, он начал излагать спорные мнения о народных целителях, раскрывая социальную роль, которую она играли в своем окружении.
Я не упоминала целителей или целительство вообще, как возможное направление моих изысканий, хотя они и стояли для меня на первом плане. Вместо чувства радости, что он, казалось бы, следует моим сокровенным желаниям, я начала опасаться, что стою на грани срыва. Когда же он сказал, что мне не следует посещать городок Сортес, хотя его и принято считать центром спиритизма в западной Венесуэле, я почувствовала, что он мне надоел до чертиков. Он, казалось, предвосхищал каждый мой шаг. Это был именно тот городок, куда я собиралась съездить, если не случится чего-нибудь еще.
Я вполне оправдала себя и уже собиралась покинуть священника, когда он довольно крикливым тоном сказал, что мне нужно серьезно подумать о поездке в Курмину, в северную Венесуэлу, где я могла бы найти феноменальную удачу, так как город был новым и истинным центром спиритизма и знахарства.
— Я не понимаю, как и откуда, но я знаю, что ты до смерти хочешь встретиться с ведьмами Курмины, — сказал он сухим деловым тоном.
Он взял кусок бумаги и начертил карту области. Затем отметил точные расстояния в километрах от Каракаса до разных мест, где, как он говорил, жили спириты, колдуны, ведьмы и знахари. Он уделил особое внимание имени Мерседес Перальты. Совершенно бессознательно он выделил его, сначала окружив его, а затем начертив вокруг него жирной линией квадрат.
— Она спирит, ведьма и знахарка, — сказал мне он, улыбаясь. — Ты наверно захочешь повидать ее?
Я знала, о ком он говорит. Под руководством Флоринды я встречалась и сотрудничала со спиритами, колдунами, ведьмами, знахарями северной Мексики и среди латинского населения южной Калифорнии. С самого начала Флоринда дала мне их классификацию. Спириты были практиками, которые умоляли души их святых или чертей заступиться за них, а в некоторых случаях — за их пациентов. Их функция заключалась в том, чтобы войти в контакт с духами и истолковать их советы. Советы давались посредством встреч, на которые духов вызывали. Колдуны и ведьмы были практиками, которые влияли на своих пациентов непосредственно. С помощью знания оккультных наук они прикладывали неизвестные и непредсказуемые элементы к двум типам людей, которые приходили посмотреть на них. Это были пациенты, ищущие помощи, и клиенты, жаждущие взглянуть на их колдовские мессы. Целители были практиками, которые стремились исключительно к восстановлению здоровья и благополучия.
Флоринда подстраховалась, она включила в свою классификацию все возможные комбинации этих трех.
В шутливой форме, но со всей серьезностью, она утверждала, что в вопросе восстановления здоровья я предрасположена верить, что иные методы лечения менее эффективны, чем медицина Запада. Она пояснила, что я ошибаюсь, не понимая, что лечение зависит от практикующего лечение, а не от знания тела. Она утверждала, что незападных методов лечения, как отдельной вещи, — нет, поскольку лечение, в отличие от медицины, не было оформленной дисциплиной. Флоринда шутила надо мной, высмеивая мой предрассудок верить в то, что если пациент вылечился с помощью лекарственных растений, массажа или магических формул, болезнь была или психосоматической, или лечение было результатом везения, счастливой случайности, к которой сам практик не имеет никакого отношения.
Флоринда была убеждена, что человек, который удачно восстанавливает здоровье, будь он доктор или народный целитель, является тем, кто может изменять фундаментальные ощущения тела о себе и своих связях с миром — т. е. он тот, кто предоставил свой ум и тело новым возможностям, при которых тело и ум научены подчиняться. Тогда доступны другие измерения сознания, а здравый смысл ожидания болезни и здоровья может быть преобразован в новое телесное значение, ставшее кристаллизованным.
Флоринда долго смеялась, когда я выразила искреннее удивление, выслушав подобные мысли, бывшие в то время для меня революционными. Она сказала мне, что все, о чем она говорит, происходит от знания, которое она делит со своими спутниками в мире нагваля.
Следуя инструкциям, данным Флориндой в записке, я позволила ситуации вести меня: я дала ей развиться с минимальным вмешательством с моей стороны. Я чувствовала, что должна поехать в Курмину и увидеть женщину, о которой говорил бывший священник-иезуит.
Когда я впервые приехала в дом Мерседес Перальты, мне пришлось немного подождать в затемненном коридоре, прежде чем я услышала голос, звавший меня из-за портьеры, служащей дверью. Я поднялась по двум ступенькам, ведущим в большую, слабо освещенную комнату, где чувствовался запах сигар и аммиака. Несколько свечей, горящих на массивном алтаре у дальней стены, освещали статуэтки и картины святых, расставленных вокруг облаченной в голубую мантию Вирджинии Коромото. Это была прекрасно вырезанная статуя с красными смеющимися губами, румяными щеками и глазами, которые, казалось, пристально смотрели на меня снисходительным и всепрощающим взором.
Я прошла чуть-чуть. В углу, почти скрытая между алтарем и высоким прямоугольным столом, сидела Мерседес Перальта. Она казалась спящей, ее голова откинулась на спинку стула, глаза
