Дни и ночи Невервинтера - М. Волошина

Он помолчал и тихо сказал:

— Видимо, тогда я их выплакал на всю жизнь вперед.

Эйлин не в силах была произнести ни слова. Настолько ужасной была картина, представившаяся ее воображению.

— Потом они рассказали мне, как все произошло. На замок напала большая банда разбойников. Их было не меньше полусотни. Тогда в замках не держали большую стражу. Поэтому разбойники легко расправились с ними. Стены замка высоки и прочны, и если бы только ворота были закрыты… но, когда к воротам подъехал всадник, стража решила, что это я, пьяный, не в состоянии вымолвить ни слова. Возможно, бандиты знали о моих привычках. Причин проявлять особую бдительность не было, об этих разбойниках в наших краях никто никогда не слышал. Ворота открыли, и разбойники заполонили двор замка, убивая всех, кто попадался на пути. Стражники были перебиты, большинство слуг разбежалось, а самые верные и те, кто не успел убежать, не смогли избежать смерти. Конечно, все ценное из замка увезли, но это меня уже не интересовало.

Эйлин повернулась к Касавиру и подняла на него влажные глаза.

— Как ужасно, — прошептала она, — как же ты все это вынес?

Касавир удивленно посмотрел на нее.

— Ты спрашиваешь, как это вынес я? Я, из-за которого это все произошло? Отщепенец, опозоривший свое имя и свой род? — Он покачал головой. — Ты удивительный человек.

Эйлин смущенно опустила взгляд.

— Я знаю, мне не понять рыцарских представлений о чести. Я всего лишь приемыш из захолустья. Но, — она взглянула на него, — разве ты своим служением Тиру не искупил этого греха?

Он кивнул.

— Во всяком случае, я старался. Я похоронил жену, разрешил арендаторам пользоваться моими землями и охотничьими угодьями, которыми, по правде, и раньше не интересовался. Потом запечатал двери замка, оставив там свои родовые бумаги. Мне они были не нужны. Наследников, кроме меня, не было. А я решил отказаться от титула и стать паладином, сражаться за веру, хотя и смутно представлял тогда, что это такое. Но за эти пятнадцать лет я сильно изменился, многое понял, открыл в себе способность по-настоящему верить в то, что делаю. И никогда не забывал о том зле, которое совершил. Ты права, мое служение добру и вере было моим искуплением. Больше всего я желал себе смерти в бою, особенно, в первые годы. Но богам почему-то было угодно хранить меня, — он посмотрел на нее, — может быть для того, чтобы сейчас я мог помогать тебе.

— Но почему ты теперь решил рассказать обо всем? Почему мне? — Спросила Эйлин, еще переваривая то, что только что узнала.

Касавир провел рукой по лбу и волосам, стряхивая выступивший пот.

— По двум причинам. Во-первых, из намеков Бишопа я понял, что он определенно что-то знает. Представь, что я подумал, когда узнал что вы идете охотиться в Лоннсвальд. Это хорошее место, здесь много дичи и мало хищников, но… первым делом я решил, что он может рассказать тебе все, что знает, показать мой замок. — Касавир иронично усмехнулся, — сейчас я понимаю, как глупо было так думать. Но я не жалею, что пришел сюда и рассказал тебе обо всем. Рано или поздно я должен был это сделать.

— А вторая причина?

— Пойми меня правильно. Я не из тех, кто может с легкостью нарушить обет, — голос Касавира дрогнул. — Но я хочу забрать свои родовые бумаги из замка. Понимаешь, эти намеки Бишопа, и даже то, что он называет своим лес, который фактически принадлежит мне, — Касавир осекся, — извини, я не собираюсь обвинять его в нечестных намерениях. Но если об этом знает он, то могут знать и другие.

— Откуда ему может быть это известно? Он ведь не из этих мест, — удивилась Эйлин.

Касавир развел руками.

— Кто знает. Когда мне было двадцать лет, он был подростком. Он же тогда работал на какого-то охотника из Сумеречного леса и вполне мог привозить шкуры пум и волков на продажу. Торговля в замке была очень оживленной, как в маленьком городке, мы целые ярмарки устраивали. Он мог увидеть меня и позже узнать. Во всяком случае, в его осведомленности я уверен. Я чувствую.

— Понятно, — произнесла Эйлин, — значит, ты хочешь уберечь свое родовое гнездо.

Касавир кивнул.

— Да. Неважно, собираюсь ли я воспользоваться своими правами, но я не хочу, чтобы правами моих предков воспользовался кто-то другой. Я поступил опрометчиво и теперь хочу исправить эту ошибку. Поскольку пока ничего не известно о чудесном возвращении последнего из Лоннсборгов, значит, бумаги все еще там, под магической защитой. Она устроена так, что отключить ее могу только я, и все же, кто-то мог бы попытаться сломать ее и преуспеть в этом.

Эйлин пристально посмотрела на него.

— И ты хочешь, чтобы я помогла тебе. Тебе нужен кто-то вроде свидетеля. Но почему я?

Касавир удивленно приподнял бровь.

— Ты читаешь мои мысли, Эйлин.

Она махнула рукой.

— Не так уж сложно догадаться. Ответь на мой вопрос, пожалуйста. Ведь это мог быть кто угодно. Ты мог бы разыскать кого-нибудь из своих старых друзей, мог бы взять с собой любого человека, который знаком с тобой лучше, чем я. Хотя бы Катриону.

Касавир покачал головой.

— Не думаю, что кто-то из моих друзей или бывших сослуживцев в Невервинтере захотел бы мне помогать. Да и найти большинство из них не представляется возможным. При таком образе жизни обычно заканчивают плохо. А Катриона… она слишком…

— Привязана к тебе?

— Ну… назовем это так, — он запнулся, — нет, дело не в этом.

Он посмотрел ей в глаза и сделал движение рукой, собираясь взять ее руку, но передумал и сделал неопределенный жест.

— Видишь ли, за то недолгое время, что мы знакомы, я понял, что на тебя можно положиться. Ты зарекомендовала себя, как честный человек. Словом, я никому не могу доверить это дело, кроме тебя. Для меня это очень важно, пойми.

Подумав немного, она кивнула и ответила:

— Хорошо, Касавир, если для тебя важно, чтобы тебе помогла именно я, я сделаю это. А теперь нам надо возвращаться, пока Бишоп не проснулся. Сегодня мы отвезем всю добычу Дункану, и дай бог, чтобы они сошлись в цене. В какое время ты хочешь идти в замок?

— Мне не хочется привлекать внимание, и не хотелось бы, чтобы кто-нибудь из товарищей узнал об этом деле.

— Ясно. Встретимся у городской стены за восточными воротами после твоей вечерней молитвы. Я скажу, что отправляюсь в Гавань и хочу поспеть туда к утру. Ты тоже что-нибудь придумай. Если Дункан поинтересуется, скажи, что у тебя сегодня ночью… как это…

— Бдение.

— Да, бдение. Дядюшку я попрошу как следует «присмотреть» за Бишопом. После большой охоты его не так просто оторвать от бочки с элем, это очень кстати. Можешь на меня рассчитывать.

Касавир улыбнулся уголками губ.

— Не сомневаюсь, Эйлин. Спасибо тебе.

Глава 3. Родовое гнездо

Эйлин и Касавир встретились, как и было условлено, за восточными воротами, около девяти вечера. Они решили оставить лошадей на постоялом дворе в полутора милях от замка. Пока они шли, Касавир пытался отвлечься от тяжелых мыслей, рассказывая ей случаи из жизни своих предков. Это были обычные, местами приукрашенные рыцарские истории, но Касавир умел рассказывать их так, что слушатель проникался ими, и хотелось слушать еще и еще. Эйлин и не подозревала в нем такого приятного и интересного собеседника. А сами его истории для нее, сироты, выросшей в Западной Гавани, были настоящим откровением. Ей и в голову не приходило, что можно так гордиться тем, что и совершено-то не тобой, а каким-нибудь твоим дедом или прадедом.

Но вот показались высокие, замшелые стены старого замка. Издалека этот замок всегда казался ей настоящей развалиной, похожей на останки каменного голема-великана, неизвестно как и зачем сохранившейся среди разросшегося лесного царства, вплотную подступившего к ее стенам. Однако вблизи оказалось, что то, что она принимала за признаки разрушения, было на самом деле связано с причудливой архитектурой замка, который был увенчан несколькими ассиметричными башнями и башенками. Внешняя стена была очень высокой, а ворота, казалось, невозможно было пробить даже магией. Замок был и в самом деле неприступен. Разбойники могли проникнуть туда лишь хитростью. Касавир снова стал молчалив и сосредоточен. Эйлин украдкой посмотрела на него. Какую, должно быть, боль он испытывает, приближаясь к этому месту.

— Ну вот, мы и пришли. Как попадем внутрь? — Спросила она нарочито бодро.

— Ворота надежно зачарованы снаружи и изнутри, не стоит их открывать. Здесь есть другой ход. Держись за мной.

Он повел ее в рощицу, примыкавшую к северной стене замка. Они отошли уже довольно далеко, когда он пригнулся к кочке и поковырял землю носком сапога. Там была замаскированная дверь в узкий лаз. Касавир спустился первым, затем позвал Эйлин, освещая ей путь. Подземелье было сырым и мрачным. Пахло затхлостью. Под ногами время от времени шныряли крысы. Длинному извилистому коридору, казалось, не будет конца. Эйлин стало немного не по себе. Ей не было страшно. Но ее взволновала эта неожиданная близость с человеком, который всегда был для нее загадкой. Ее, авантюристку в душе, будоражило не только сознание того, что их теперь связывает открытая ей тайна. То, что она узнала об этом сдержанном, холодном на вид мужчине с благородными манерами, заставило ее посмотреть на него другими глазами. Его спина, которая вдруг показалось ей очень мощной и широкой, занимавшей собой все пространство, маячила перед ней в полумраке подземелья, освещаемого комочком света на его ладони. Он широко шагал по каменному полу, и звук его тяжелых шагов гулко отзывался в ее ушах. Тревожный холодок пробежал по ее спине. Она невольно замедлила шаг. Услышав, что она отстает, Касавир обернулся.