Очищение - Софи Оксанен

Зара кивнула в знак согласия, она была абсолютно того же мнения, во время этого рассказа она сдирала с ногтей лак.

— Конечно, все только и бегают за долларами и финскими марками, прежде у всех была работа, а сегодня все воруют, в том числе и сами бизнесмены.

Заре стало холодно, щеки и язык онемели, что затрудняло и без того медленную и сбивчивую речь. Мокрая одежда вызывала дрожь. Она не осмеливалась посмотреть прямо в глаза Алиде и лишь глядела в ее сторону. Что кроется за словами этой непростой женщины? Они беседовали так, будто ситуация была вполне обычная.

С головой у нее уже было не так плохо. Зара заложила волосы за уши, чтобы слышать получше, подняла подбородок, кожа была липкой, горло закоченело, кончик носа дрожал, она чувствовала грязь, накопившуюся подмышками и в паху, тем не менее ей удалось издать легкий смешок. Она попыталась вспомнить о своей прежней манере, о том, как говорила раньше, встречая знакомых в магазине или на улице. Ее голос казался теперь чужим, несовместимым с телом, из которого исходил. Он напоминал о мире, к которому она больше не принадлежала, о доме, куда она не могла больше вернуться.

Алиде отбросила косу в сторону и продолжила рассказ о ворах, которые таскают черепицу с крыши. Дни и ночи напролет приходится бодрствовать, чтобы крышу не растащили. На мызе украли ворота, на железной дороге — рельсы, единственным годным для ремонта материалом осталось дерево, так как все другое растаскивают. А этот рост цен! Соседка говорит, подобные цены — это знак того, что близок конец света. И вдруг посреди этой болтовни Алиде задает неожиданный вопрос:

— А как у тебя дела, есть ли работа? Это на тебе профессиональная одежда?

Зара снова забеспокоилась. Она поняла, что нужно объяснить, отчего ее одежда так разодрана. Что же ей делать? Почему она заранее не обдумала все? Мысли ускользали, ей не удавалось привести их в порядок: простодушная правда и хитроумная ложь завели ее в тупик, отключили голову, глаза и уши. Она тщетно старалась выстроить правильное предложение о том, что была официанткой, но, взглянув на свои бедра, вспомнила о своей западной одежде и добавила, что работала в Канаде. Алиде приподняла брови:

— Так далеко? И хорошо зарабатывала?

Зара кивнула, пытаясь придумать, что бы еще сказать. В это время зубы у нее застучали от холода. Во рту была лишь слюна. Зубы не чищены. Она не могла выдавить из себя ни одного умного слова. Женщине пора бы уже и закончить свои расспросы. Но та захотела узнать, что же Зара в таком случае здесь делает. Зара смогла только сказать, что приехала с мужем в отпуск в Таллин. Это было воспринято нормально. Заре как будто удалось попасть в тон разговора. На этом ей хотелось бы закончить. Ну, а как же быть с историей, которая подошла бы для женщины? Только что придуманное Зарой начало истории ускользало, она пыталась поймать ее ускользающий хвост. Стой. Помоги. Слово за слово, дайте подходящую легенду. Чтобы Алиде не позвонила никому с предложением забрать Зару.

— А твой муж, он тоже был в Канаде?

— Был.

— И теперь вы приехали в отпуск?

— Да.

— А куда ты отсюда поедешь?

Зара набрала воздуха в легкие, и ей удалось на одном выдохе сказать, что она еще не знает и что отсутствие денег немного затрудняет дело. Этого как раз и не нужно было говорить. Теперь Алиде наверняка вообразит, что Зара охотится за ее кошельком. Мышеловка захлопнулась. Хорошее начало истории погибло. Алиде теперь ни за что не впустит ее в свой дом, и ничего не получится. Зара попыталась что-то придумать, но мысли сразу ускользали, не успевая возникнуть. Однако выдать что-то было необходимо, если не связный рассказ, то хоть что-нибудь.

Она обращалась за помощью к сооруженным кротами земляным кучкам, которые располагались в ряд у торца дома, к мелькавшим сквозь тяжелые ветви яблонь толевым крышам пчелиных ульев, к стоявшему по ту сторону калитки точилу, к подорожнику у себя под ногами, искала слов, как голодный зверек ищет добычу, но сквозь ее закоченевшие губы все слова просеивались. Скоро Алиде заметит ее растерянность и, когда это случится, подумает, что девица занимается чем-то нехорошим, тогда все пропало. Значит, она, Зара, вечно все портит, бестолковая особа, как говорит Паша, вечная идиотка. Зара смело взглянула на Алиде, хотя глаза ее даже не закрывала завеса из волос. Женщина, казалось, оценивала ее внешний вид. Вся ее кожа была покрыта грязью и потеками мокрой земли. Ей требовалось мыло.

1992, Западная Виру

АЛИДЕ УСТРАИВАЕТ ВАННУ

Алиде велела девушке сесть на кухонный расшатанный стул. Та подчинилась, хотя ее блуждающий взгляд сосредоточился на солонке, оставшейся с прошлой зимы между оконных рам, как на великом чуде.

— Соль вбирает влагу. Поэтому в мороз окна не так сильно покрываются ледяной коркой.

Алиде говорила медленно. Она не была уверена в том, на полную ли катушку работает голова девушки. Хотя та и выглядела теперь более бодрой, ее тапочки ступили внутрь так осторожно, будто вместо пола был лед, в прочности которого она сомневалась. Сидя на стуле, она съежилась еще больше, чем во дворе. Инстинкт подсказывал Алиде, что не надо бы впускать девицу в дом, но ее состояние производило настолько удручающее впечатление, что ничего другого не оставалось. Девушка вздрогнула и откинулась назад, кухонная занавеска коснулась ее обнаженной руки. Испугавшись, она наклонилась вперед, так что стул пошатнулся, и ей пришлось искать равновесия. Тапочка прошелестела по полу. Когда стул вернулся на прежнее место и нога расслабилась, девушка ухватилась за его края. Повернув стопы внутрь, она начала руками проводить по своим бедрам и затем подняла их к плечам.

— Подожди, я принесу для тебя сухое.

Алиде оставила дверь в переднюю открытой и достала из шкафа несколько платьев-халатов и нижних юбок. За все это время Зара не шелохнулась, лишь покусывала нижнюю губу. Выражение ее лица снова стало таким, каким было вначале. В Алиде проснулась неприязнь. Девушка может убираться, только сначала надо выяснить, куда ее отправить, и немного подлечить. Она не останется здесь ждать, пока Алиде отправит ее к мужу. Ведь за ней может стоять кто угодно. И если она не является наводчицей воров, то кто же ее подослал в таком случае? Деревенские парни? Стали бы они делать что-то подобное и зачем? Только лишь поиздеваться или за этим кроется что-то другое? Наши деревенские не стали бы использовать русскую девицу, ни в коем случае. Когда Алиде вернулась на кухню, девушка расправила плечи, подняла голову и обратила к ней лицо. Глаза ее по-прежнему смотрели в сторону. Она не стала брать принесенную одежду, а попросила брюки.

— Брюки? У меня только тренировочные, но и те нуждаются в стирке.

— Ничего.

— Я их использовала для работы во дворе.

— Ничего.

— Ладно.

Алиде пошла поискать брюки Мартина в передней на вешалке и заодно прихватила свои рейтузы. Их было по две пары, как обычно после той ночи в муниципалитете. Она тогда пробовала также надевать галифе своего мужа. Сразу возникало ощущение безопасности. Но в то время женщины не носили брюк. Позже уже и в их селе появились женщины в брюках, но она уже так привыкла к двойным нижним рейтузам, что не стала перенимать новую моду. Но почему девушка, наряженная в западное платье, захотела надеть брюки Мартина?

— Они появились в то время, когда Мартин приобрел оборудование для производства трико по японскому образцу, — засмеялась Алиде, вернувшись на кухню.

Девушка тоже прыснула после неловкой паузы. Это был короткий смешок, и она сразу проглотила его, как люди, которые не понимают шутки, но не хотят этого показывать и смеются в ответ. Но это не было шуткой. Девушка была такой молодой, что не могла помнить, какие трико изготовлял Мартин до появления оборудования новейшего образца, либо Алиде была права в своей догадке, что она не из их краев.

— Постираем и заштопаем твое платье позже.

— Нет.

— Почему нет? Такое дорогое платье.

Девушка выхватила брюки из рук женщины, стянула с ног колготки, натянула брюки Мартина, сдернула с себя платье и прежде, чем Алиде успела ее остановить, бросила платье и колготы в печку. Карта упала на ковер. Она подхватила карту и бросила ее в печку следом за одеждой.

— Зара, ничего страшного, успокойся.

Девушка стала перед очагом, как бы охраняя свою горящую одежду. Платье-халат застегивалось на полуоторванные пуговицы.

— Как ты относишься к тому, чтобы искупаться? Я хочу согреть воды для купанья, — сказала Алиде. — Ничего страшного, не бойся.

Алиде медленно приблизилась к очагу. Девушка не двигалась. Поднятые в испуге глаза моргнули. Алиде набрала полную кастрюлю воды, взяла девушку за руку, усадила, поставив перед ней на стол стакан горячей воды, и вернулась к очагу.