Душа неприкаянная - Тимофей Печёрин

Рядом дежурила пара гаишников. А транспортный поток потихоньку протекал мимо. Каждый автомобиль или автобус объезжал место аварии бережно и словно с опаской. Как будто водители их желали находиться от смерти как можно дальше.

При мысли о смерти внутри похолодело. Хотя чего уж там, се ля ви, валар моргулис… Возле маршрутки и легковушки суетились спасатели, санитары. Что-то извлекали наружу… что-то. И укладывали на носилки, укрыв с головой. Если она конечно сохранилась — голова.

Но я-то жив! Более того, ни боли не чувствовал, ни крови на себе не обнаружил. Даже царапины не было. И одежда сохранилась на диво прилично. Только вот… папке, похоже, повезло меньше. Папке, в которой я возил конспекты, ручку, а в случае надобности — задачники и методички. Ну да велика ли потеря, если сам жив остался. Тем более что самое ценное для студента я предпочитал возить в карманах куртки. Студенческий билет, деньги, транспортную карту и мобильный телефон.

Обшарив карманы, я немало обрадовался этой своей привычке. По крайней мере, три из четырех перечисленных предметов обнаружились на своих местах и в полной сохранности. А вот мобильник, увы, не работал. Превратившись не более чем в бесполезную коробочку из металла, пластика и жидких кристаллов.

Но что значит сломанный телефон в сравнении со спасенной жизнью! В этой аварии погибло, наверное, не меньше десятка человек. А я по-прежнему топчу эту землю. Радоваться надо.

«Спасибо, что вытащили меня, — исключительно из вежливости окликнул я спасателей и санитаров, — ну… раз я не пострадал. Могу идти?»

Но ни санитары, ни спасатели не произнесли в ответ ни слова. Лишь один оглянулся, щуря глаза, как при встречном ветре. Да еще на мгновение вроде прислушался… к чему-то. А затем, как ни в чем не бывало, вернулся к работе.

Само собой, обижаться ни на этого человека, ни на его коллег, я не стал. Ясно же, им не до меня, того единственного, кто почти не пострадал. При целой груде трупов — как уже извлеченных из маршрутки и легковушки, так и ожидающих своей очереди. Понимая это, я не сказал больше ни слова. А молча пролез под полосатой лентой.

И следом задумался: а что же дальше?

Судя по посветлевшему небу, да поредевшему потоку машин, пасмурное осеннее утро успело смениться осенним днем. Столь же пасмурным. А поскольку пар на понедельник назначено было всего три, тащиться в универ уже не имело смысла. Последняя из сегодняшних пар закончилась в двадцать минут первого.

Понятно, что в преддверии очередной лекции по матанализу мне таки придется зайти в деканат. Просить злополучный допуск. Но я почему-то не парился на сей счет. Как жертва ДТП рассчитывая на снисхождение и зловредного профессора, и родного декана.

Решение вопроса с допуском я с легким сердцем отложил до завтра. Как минимум, хе-хе. А пока решил воротиться в общагу. Для чего направился к ближайшей автобусной остановке.

Ждать автобуса долго не пришлось. Минут пять, если не три. Еще с несколькими людьми, в ожидании стоявшими у края тротуара, я влез в просторный салон. Пассажиров было уже немного — не утро все-таки. Хотя и свободного сидячего места мне не досталось. Что и неудивительно. Коль места эти заблаговременно оккупируются старушками. Ибо они хотя бы городу катаются бесплатно. И эти с успехом пользуются.

Удивило меня другое. На протяжении двадцати минут пути я по привычке держал наготове транспортную карту. В ожидании кондуктора. Но кондуктор… вернее, кондукторша, так ко мне и не подошла. Не замечала будто.

Не стал и я заморачиваться, предаваясь мукам совести из-за неоплаченного проезда. А как только подошла моя остановка, спокойно покинул автобус, зашагав к сереющему впереди корпусу общаги. И никто даже не попробовал задержать студента-халявщика.

— Здравствуйте! — вежливо окликнул я пожилую комендантшу уже на проходной, — ну… я к себе?

И подкрепил эти слова предъявленным студенческим билетом.

Коменда, чье имя-отчество я никак не мог запомнить, в ответ промолчала. Просто-таки демонстративно, блин! А лишь уставилась на меня с недобрым чекистским прищуром. Ощущение в тот момент было — как будто ее взгляд пронзал меня насквозь.

Под этим взглядом я сперва попятился… инстинктивно. А затем, опомнившись, метнулся к турникету. О ключе от комнаты при этом даже не подумал — по привычке. Потому как был уверен: кто-то из соседей наверняка там найдется.

Коменда не возражала. Только покосилась вслед. Не добавив выражению лица ни толики приветливости.

Ну да мне не привыкать. Как и сотням других, обитающих здесь, студиозов. К коменде принято было относиться с боязливым почтением. То есть не злить лишний раз. И при этом не надеяться даже на подобие дружеских или приятельских отношений. Не грех было и посочувствовать. В конце концов она, как и мы, ведь тоже имела несчастье жить в этой общаге. В отстойнике для неудачников всея универа.

В комнате обнаружился один из двух моих соседей. Ленька-Академик, прозванный так отнюдь не за феноменальные знания. Или таки за феноменальные, но в другом смысле. На четыре года старше меня, он не спешил покидать ряды студентов. Чем был обязан праву уходить в академический отпуск. И просто-таки злоупотреблял этим правом.

Сосед сидел на кровати, спиной привалившись к стене. Как всегда, небритый, лохматый и в черной футболке с логотипом какой-то рок-группы. К ушам его тянулись проводки наушников. В самих наушниках, судя по отголоскам, звучало нечто тяжелое и громогласное. Такое, что Ленька то раскачивался в такт, как китайский болванчик, то периодически подвывал.

Еще он не имел привычки запирать дверь изнутри. Но сей факт я бы скорее поставил ему в плюс. Потому как не пришлось что есть силы колотить и барабанить в нее, ожидая, пока Академик обратит внимание и откроет.

— Блин! Опять сквозняк! — были его слова, когда я вошел, отворяя дверь.

— Да нет… это я… Игорь, — мой голос прозвучал почему-то виновато, — сегодня, представляешь, в ДТП угодил. Наверное, единственный, кто выжил!

Сам не знал, зачем я принялся ему это рассказывать. Видимо, была у меня элементарная потребность выговориться. Такая любительская форма психотерапии.

Но потребности мои, как и само состояние, Леньку-Академика волновали, наверное, даже меньше учебы. Если он вообще что-то услышал. Насчет последнего я сильно сомневался. Очень уж глубоко погрузился сосед в тяжело-металлическую нирвану. Так, что даже наушники не снял.

Сняв куртку и повесив ее на крючок в шкафу, я решил последовать примеру соседа. То есть расслабиться. Разве что без громоподобной какофонии в наушниках. Прямо в одежде я улегся на свою кровать — поверх пледа. Мимоходом внушив самому себе, что имею право. Чудом в живых остался. Так почему бы этой самой жизнью хоть немного не насладиться?