Побег - Наталия Венкстерн

О князе и думать забыли, забыл о нем и Кулибин, считая себя за его отсутствием самым важным барином в округе.

Вдруг… однажды вечером, когда Кулибин был занят в зале примеркой костюмов на актеров, вбежал к нему взволнованный барон.

— Новость, и очень неприятная, — сказал он.

— Что такое?

— Вышли людей — расскажу.

Когда крепостные вышли, Антон Петрович с недовольным лицом уселся против своего приятеля.

— Князь вернулся, — сообщил барон.

— Как вернулся? Почему ты знаешь. Какой вздор!

— Ничего не вздор. Я гулял и встретил его самою: ехал верхом, и с ним целая компания…

— Да, может быть, ошибся — не он?

— Как же не он, когда я с ним разговаривал. Узнал меня, остановил, сказал, что вернулся в именье, хочет здесь погостить!

— Зачем его принесло?

— Да ты погоди, слушай дальше. Он меня спрашивает: «Я, говорит, слышал, что мой сосед Кулибин театр у себя устроил. Любопытно бы посмотреть». Я говорю: «Он не замедлит вас пригласить, как узнает о вашем возвращении». Тут князь улыбнулся, да если бы ты видел какой улыбкой насмешливой. «Ну что ж, говорит, потягаемся с ним — я сюда своих комедиантов привез и имею обещанье от государыни, что она непременно нынешним летом посетит меня». Каково? А?

Антон Петрович побледнел.

— Это он назло, не иначе как назло. Десять лет не бывал, а теперь пожалуйте.

— Театр-то, наверное, образцовый — тебе свой и показывать стыдно будет.

Антон Петрович вскочил и заходил по комнате.

— Ну это мы еще посмотрим, посмотрим! Разорюсь до тла, все на ноги поставлю, а будет мой театр не хуже княжеского.

Государыня приедет — я ее к себе приглашу, и увидим, увидим, кто ей больше доставит удовольствия— я или этот несчастный князишка.

— Хвались, хвались, а актрисы-то у тебя для главной роли нет. Хор, правда, хорош, ну а все-таки, какая же комедия, когда ни одной красавицы нет. Девок-то, по правде говоря, ничему еще не научили. Одна эта Федосья с голосом, да и та столбом стоит, — не хочет ни петь, ни плясать.

— А вот посмотрим, посмотрим!

Антон Петрович в сильном гневе кликнул Федотовну и, топая ногами, приказал тотчас же созвать всех комедиантов в залу для репетиции, несмотря на надвигающуюся ночь.

Были позваны и танцмейстер, и музыкант, и одевальщик, и цырюльник с целым ворохом париков.

Дворня, перепуганная, собралась, прослышав, что барин в великом гневе: кой-кому уж было известно о возвращении князя, о соперничестве между двумя вельможами.

— Ну, теперь начнет чудить, — говорили дворовые.

Но не успел сердитый и красный Антон Петрович войти в зал в сопровождении своего вечного спутника, барона, как из другой двери вбежал запыхавшийся казачок с криком:

— Гости приехали!

И почти следом за ним вошел нарядный, красивый, молодой еще князь.

Антон Петрович, который за пять минут до этого бранил его, на чем свет стоит, вскочил ему навстречу с самой приветливой улыбкой:

— Гость дорогой! Какая честь для меня!

— Вот я вас и застал, — начал князь, пожимая руку соседу, — как раз за тем самым делом, о котором и хотел говорить с вами. Я такой же любитель театра, как и вы, и очень, очень рад встретить здесь в глуши образованного человека, знающего в нем толк.

— По мере сил, — отвечал польщенный Кулибин, — хочу, чтобы и наши провинциальные соседи немного попривыкли к тому, что уже вошло в моду в столице. Знаю, что и государыне это приятно.

— А как же, как же. Государыня ценит образование, любит искусство. Побольше бы таких людей, как вы, и вся страна бы преобразилась. Искусство так облагораживает, даже холопов наших оно превращает в грациозных и покорных исполнителей господской воли. Я, дорогой Антон Петрович, буду говорить о вас с государыней — она обещала посетить меня.

Антон Петрович был в восторге: князь оказался неожиданно милейшим и любезнейшим человеком.

— Я уверен, дорогой Антон Петрович, — продолжал князь, — что между нами не будет соперничества: я считаю, что люди нашего круга должны во всем помогать друг другу. Если у вас чего-нибудь недостает, я весь к вашим услугам.

Антон Петрович совсем просиял и захлопотался, усаживая дорогого гостя. Барон тут же лебезил и подлизывался. Между тем глаза князя быстро перебегали по лицам неподвижно выстроившихся актеров с накинутыми на плечи комедийными костюмами.

— Однако труппа у вас изрядная, а о вашем хоре я кое-что уже слышал. Но мне самому было очень желательно лично убедиться в ваших успехах.

Антон Петрович, обвороженный князем, принял на веру все его любезности и тотчас приказал актерам показать свое искусство.

Грянул хор, заиграли на хорах недавно обученные скрипачи и флейтисты.

Князь, казалось, слушал с большим удовольствием.

— Прекрасно, прекрасно, — говорил он.

— А вот и самый лучший мой актер, — сказал Антон Петрович, вызывая Ефимку. — Из Тарасовской семьи, когда-то голосами они славились на всю губернию. У деда моего одного из Тарасовых граф Орлов купил за большие деньги. Музыкальный талант у них в роду.

— Да, я кое-что слышал о них, — сказал князь, прищуриваясь на красавца Ефимку. — И собой хорош и ловок. Вы счастливец, Антон Петрович, у меня таких нет.

Антон Петрович вздохнули.

— Вы совершенно правы, князь, но без актрисы какая же комедия! Скажу вам по секрету, что это главный недостаток в моей труппе. Девки — сущие медведи, ни плясать ни ходить, и учу их и секу — все толку нет!

— Это, право, очень досадно. А вот эта девушка, которая прячется там в углу, — и красива и стройна.

— Вот это-то и есть мое главное горе. И собой хороша и голос есть. — а ничему не выучишь: сущий столб.

— И голос есть? — переспросил князь.

— Тоже из Тарасовской семьи, да на что мне ее голос: у меня и без нее хор хорош. А актрисы нет — вот в чем беда.

По лицу князя пробежала улыбка.

— Ну этому горю мы поможем, — сказал он, — то чего нет у вас — найдется у меня.

Антон Петрович бросился пожимать руки князя. Этот враг явился к нему сущим благодетелем. В столовой уже накрыли ужин, и князь, сопровождаемый восторженным хозяином и забегающим вперед бароном, отправился к столу.

Князь вернулся от Кулибина очень поздно в прекраснейшем настроении духа. В огромной гостиной его дворца его ждало веселое общество. Кроме приехавших из Питера гостей, были здесь и кое-кто из соседей.

— Ну как, съездили, устроили, видели? — закричали гости при входе князя.

Князь развел руками.

— Ну, друзья мои, — сказал он, — этот Кулибин оказался совершенным дураком, его ничего не стоит провести. Я проучу этого выскочку с его затеей. И подумать только, этот дворянчик вздумал удивлять губернию театром!

Гости расхохотались.

— Самое смешное, — продолжал князь, — это его актеры. Это какие-то медведи, а не люди; говорят, его матушка морила дворовых голодом, не даром они все такие тощие, бледные.

— Ну, а знаменитые его певцы.

— Видел и их. Ефимка этот— певец замечательный, и Кулибин не надышится на него. Его у Кулибина никакими хитростями не оттягаешь, ну а есть другое дело, и его-то я, кажется, и окончил сегодня.

— Что, что такое?

— А то, что, как я и думал, этот Кулибин ничего не понимает в деле, за которое взялся. Ефимка хорош — спорить не стану, но он и в подметки не годится своей сестре.

— Что же, тоже певица?

— Да и певица, и актерка, и плясунья, и собой хороша, и всего забавней то, что эту самую Федосьюшку, лучшую девку из всей труппы, единственную стоящую вниманья, Кулибин мне продал.

— Продал. Быть того не может! Каким образом?

Князь расхохотался и самодовольно оглядел своих слушателей:

— Кулибин жаловался мне, что у него нет хорошей актерки, а я гляжу на эту Федосьюшку и думаю: какой же тебе еще актерки нужно, — эта не то что за герцогиню, за царицу сойти может. Я его осторожно спросил: «А что эта девушка какова?» — «Да что, говорит, столб столбом стоит и ничему учиться не хочет». Ну, думаю, и дурак же ты, коли своих крепостных принудить не можешь; на что, думаю, такому олуху помещичья власть дана. А как запел хор, я так подсел, чтобы ее голос слышать. Ну и голос, друзья мои! Честное слово, такого отродясь не слыхал. Ну прямо соловей поет, а не человек. Потом выбрал я минуточку и сунул кулибинской домоправительнице золотую монетку. «Что, мол, у вас за девка Федосья.» — «Сущий, говорит, чорт, никакого с ней сладу нет, мы и бьем ее, и то, и се, злится и молчит». «А плясать умеет?»— «Да как же, говорит, батюшка, и плясать и петь. Бывало раньше всю дворню потешала, а как барин приехал, заупрямилась: ничего я де не умею, и хоть в гроб меня вколотите, а на театре ихнем играть не буду». Ну тут я сообразил, что девка клад. Из нее такую актерку сделать можно, что не только на губернию, на весь Питер прославишься. А уж от упрямства отучить за это я берусь, у меня дворня не по-кулибински вышколена. Ну подъехал я к Кулибину: «Актерки у вас нет, уж вы позвольте мне по дружбе вас выручить. Есть, мол, у меня одна, благодарить будете». Решил я ему Дашку сплавить — она все равно никуда не годится Он кинулся благодарить. Я ему и говорю: «Только услуга за услугу; у меня, говорю, в хору одного женского голоса не хватает, может быть, у вас найдется, мы бы и обменялись». Задумался. «Да уж и не знаю, говорит, кого бы вам получше предложить». Я глаза в потолок, напустил на себя равнодушие. «Может быть, говорю, Тарасову сестру дадите, у нее как будто голосенок славный». — «Голос-то говорит, есть, да вот только петь она не хочет». «Одна петь не хочет, а в хору ведь поет же. Мне больше ничего не надо». Ударили по рукам, распрощались друзьями. Кулибин меня до крыльца провожал, не знал, как ублажить, и все благодарил.