Новобрачная поневоле - БАРБАРА КАРТЛЕНД

Когда он стал старше, его стало все больше раздражать пристрастие дяди к азартным играм и его полное пренебрежение к аббатству. Он начал замечать, что многое требует ремонта. Пенсии старых слуг были далеко не такими щедрыми, как следовало бы. Коттеджи разрушались и пустели.

Ему ясно дали понять, что дела аббатства его не касаются. Он уехалза границу, но забыть Вернем не смог. Аббатство постоянно жило в его памяти, и он знал, что, если сейчас уедет, бросив все на произвол судьбы, воспоминания о нем будут преследовать его до самой смерти.

И все-таки внутри что-то яростно и упрямо протестовало против того, чтобы дать связать себя по рукам и ногам. Он не хотел жениться. В его жизни было много женщин, но рано или поздно все они надоедали ему, и он без особых сожалений расставался с ними.

Невыносимо быть привязанным к одной женщине, да еще к дочери человека, который, можно сказать, купил аббатство.

Ему становилось тошно от одной мысли, что кто-то приобретал одно сокровище за другим, снимал картины и гобелены со стен, доставал серебро из огромного сейфа, стоявшего в комнате дворецкого, забирал фарфор, хрусталь, произведения искусства, которыми бабушка окружила себя в спальне и будуаре.

С этой точки зрения у Теобальда Мура были, несомненно, очень сильные позиции, и свобода Альварика казалась небольшой ценой за все это.

— Ну что же, во всем этом есть по крайней мере одно утешение, — произнес он вслух, понимая, что ни он, ни его дядя уже долгое время не проронили ни слова.

— Какое же? — поинтересовался епископ.

— Здесь достаточно места для моих животных.

— Твоих животных? — удивленно переспросил епископ.

— Если быть точным, то двух гепардов, двух львов и большого числа попугаев.

— Ты привез их с собой?

— Я не мог их оставить. Я их приручил, и если бы теперь, после стольких лет, выпустил на волю, они бы неизбежно погибли.

— Ты полагаешь, они впишутся в английский пейзаж?

— Дядя Лоример, вы же сами знаете, что это будет не первый зверинец в Англии. Юлий Цезарь очень удивился, увидев, что древние бритты приобретают зверей для удовольствия. В течение веков представители знати держали диких животных. Есть даже сведения, что один из них получил в подарок медведя от сына Вильгельма Завоевателя.

Он улыбнулся и продолжал:

— Еще мальчиком я любил слушать историю про знаменитого белого медведя в замке Тауэр, которого перевезли туда из зверинца Генриха III в Вудстоке.

— Я забыл эту историю, — пробормотал епископ.

— Городским властям пришлось снабдить его намордником, железной цепью и крепкой веревкой, а чтобы какого оправдать свои расходы, они каждый вечер водили медведя на Темзу, и он ловил себе рыбу на ужин.

Епископ засмеялся:

— Теперь я припоминаю, что в Вудстоке еще в 1100 году держали львов, леопардов, верблюдов и рысей.

— Англия лишь следовала примеру Италии, — ответил лорд Вернем. — Если помните, дядя Лоример, зверинец во Флоренции был гордостью города, а папа Лев X поселил своих диких животных прямо в Ватикане.

— Я читал об этом, — сказал епископ, — и о том, что у Леонардо да Винчи тоже были животные, которых он так великолепно рисовал!

— Мне хотелось бы привезти их с собой еще больше, — заметил лорд Вернем. — Я собирался взять и страуса, но бедняги плохо переносят дорогу.

— А твоим львам и гепардам дорога не повредила?

— Когда я их видел в последний раз, они были в полном порядке, разве что немного возбуждены. Они едут в специальных фургонах, а на это, как вы понимаете, уйдет некоторое время. А сам я приехал почтовой каретой, поскольку знал, что вы меня ждете.

— Я получил твое письмо с сообщением, что ты высадился в Саутхемптоне, и ломал голову, почему ты сразу не приехал сюда.

— Мне нужно было проследить за выгрузкой своего семейства, — ответил лорд Вернем. — Я с нетерпением жду, когда смогу его вам представить. Уверен, что, по крайней мере, попугаи найдут вас, дядюшка, неотразимым, как святого Франциска!

Епископ снова засмеялся:

— Ты еще ребенком был полон всяческих сюрпризов, Альварик, и удивляешь меня до сих пор. Я почему-то не думал, что ты можешь держать диких животных в качестве домашних любимцев. Скорее уж представлял тебя охотящимся на них, как при жизни твоего отца.

— Может быть, общаясь с буддистами, я вдруг понял, что больше не хочу отнимать жизнь у живых существ. Иногда это бывает необходимо, потому что мое семейство хочет есть, а я не могу позволить им охотиться здесь, в Англии. Но убивать ради еды — это совсем не то, что убивать ради удовольствия.

— Ты снова удивил меня, Альварик.

— Это ни в какое сравнение не идет с тем, как вы удивили меня, — ответил лорд Вернем. — А теперь, дядя Лоример, как вы считаете, есть у нас шанс найти что-нибудь выпить? Меня после долгой дороги мучает жажда.

— Я совсем забыл, мой мальчик! — воскликнул епископ. — Мне следовало раньше сообразить, но я был так озабочен тем, что надо тебе сказать, и совершенно забыл обо всем остальном.

Он встал.

— Я действительно привез с собой вино, и мы найдем его в столовой, где мои слуги накрывают стол с холодными закусками. Я так и подумал, что ты будешь голоден.

— Еще как, — подтвердил лорд Вернем. — Я так благодарен вам, дядя Лоример.

Они вышли из комнаты и пошли в большую столовую по коридору, в котором не было ни мебели, ни картин. Лорд Вернем хорошо помнил длинный стол, который просто не мог бы поместиться в другом доме и за который усаживались когда-то пятьдесят монахов во главе с настоятелем.

Гораздо позднее была добавлена галерея менестрелей с изящной резной решеткой, скрывавшей музыкантов.

Огромный камин работы мастера XVII века был отделан великолепным мрамором.

Высокие стрельчатые окна украшали цветные витражи с гербом Вернов и некоторых родов, связанных с ними по линии брачных уз.

Но сейчас и епископа, и лорда Верна больше интересовала еда, аккуратно расставленная на одном конце стола на белоснежной льняной скатерти, и две бутылки вина в серебряном ведерке со льдом.

— Да, дядюшка Лоример, — пошутил лорд Вернем, — хотя вы и холостяк, но пользуетесь всеми удобствами семейной жизни.

— Не всеми, мой мальчик, только некоторыми, — возразил епископ. — Я думаю, мы оба немного успокоимся после еды. То, что нам пришлось пережить сегодня утром, вызывает ощущение по крайней мере беспокойства.

— Я очень благодарен, что вы сами мне обо всем рассказали, — проговорил лорд Вернем. — Вы правильно предположили, что мне было бы очень неприятно услышать обо всем этом от постороннего человека.