На рубеже (СИ) - Иминова Ольга

Вымыв кружку, она вышла из комнаты. Посидев ещё немного, Николь вернулась к себе и, не раздеваясь, забралась под одеяло. Спать не хотелось, но чувство разбитости и усталость, заставляли её лежать в постели. Внутри неё всё тряслось, бросало то в жар, то в холод. Потом появилось какое-то возбуждение, чувство тревоги.

Она пыталась рассуждать, собрать все, что произошло воедино, но ничего не получалось. Чего — то всё время не хватало. Мысли путались, предположения возникали одно хуже другого. Но было понятно: мама и Стеф знают что-то, чего не знает она, и скоро всё должно проясниться.

Через какое-то время в комнату заглянула подруга.

— Не спишь? — с легкой улыбкой спросила она.

— Уснёшь тут, — пробурчала Николь, сев в постели.

— Если тебя это успокоит. — Стеф присела на краешек кровати, — со мной было ещё хуже. Но всё прошло и сейчас, как видишь, я в порядке. И у тебя тоже будет всё в порядке.

— У тебя? Так ты с самого начала знала, что так будет? — догадка превращалась в уверенность. Николь смотрела Стеф прямо в глаза, пытаясь определить: соврёт она ей или скажет правду.

— Что будет так, я не знала. У всех это происходит по-разному.

— У всех? — ужас сковал Николь. — Нас что, много?

— Вот видишь, ты уже говоришь «нас», — Стеф улыбнулась. — Это радует. А если серьёзно, ты у меня такая первая.

— Что значит у тебя? Первая? И сколько их было?

— Ну, скажем так: много, но только девочек. С мальчиками занимались другие. С ними же не будешь делить одну ванную и туалет.

От таких речей Николь сначала оторопела, а потом решила, что реально начинает сходить с ума от крутящихся в её голове мыслей и предположений.

Стеф терпеливо молчала, дожидаясь новых вопросов.

Через некоторое время ясность ума стала возвращаться к Николь, так же как и способность рассуждать объективно. И тут ей в голову пришла мысль настолько невероятная, что она даже не знала, как её озвучить.

— Стеф, ты, что… приглядывала за мной?

— Ну, что-то типа того, — вздохнув, произнесла та.

— И это всё организовала моя мама, — утвердительно покачала головой Николь.

Её возмущению не было предела. Из глаз катились слёзы, так ей было обидно и горько. Она начала выкрикивать обвинения Стеф: что та её всё время обманывала, тайно следила за тем, что она делала и передавала всё Ренате, составляя отчёт.

— Прекрати истерику, — спокойно произнесла Стеф. — Никто никаких отчётов не составлял. Рената о тебе беспокоилась, как любая мать и как все матери из нашего клана, у кого дети на рубеже. Ты могла наделать глупостей, которые навредили бы не только тебе, но всем нам.

— На каком рубеже? — непонимающе уставилась на неё Николь.

— Восемнадцатилетие, — поджав губы, произнесла Стеф.

— Мне кто-нибудь скажет, что в нём такого, в этом восемнадцатилетии? — голос Николь перешёл на крик. — Я с детства только об этом и слышу!

— Рената обо всём тебе расскажет. Мой тебе совет: постарайся уснуть. У тебя был нелёгкий день.

— И после всего этого я должна уснуть? — в голосе Николь сквозило возмущение.

— Да, должна, — уже стоя в дверях, произнесла Стеф и вышла из комнаты.

Николь молча уставилась в стену. Мысли в голове путались, не давая выстроить логические цепочки. Но тут она внезапно почувствовала, как слипаются глаза, и наваливается сонливость. Она прилегла, и через несколько минут уже слышалось её сопение.

В комнату заглянула Стеф и удовлетворённо улыбнулась. Она набрала номер на телефоне и произнесла:

— Она уснула. Тони уже вернулся? Завтра? Думаю, до завтра я смогу её контролировать. До встречи.

Отключив телефон, она подошла к Николь, пристально вглядываясь в её лицо. Николь, улыбаясь, что-то проговорила во сне, а потом, подложив руку под голову, со счастливым выражением на лице снова засопела.

— Отлично, — проговорила Стеф и с чувством выполненной задачи удалилась в свою комнату.

Глава 3

Николь проснулась от негромкого постороннего звука, доносившегося из кухни. В окне ярко светило солнце, и, несмотря на открытые шторы, оно уже не вызывало такой реакции, как вчера. «Ты теперь мой враг?» — мысленно обратилась она к нему и, переведя взгляд на часы, оторопела: было почти десять.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Стеф, — закричала Николь, — ты почему меня не разбудила? Я ведь опоздала на лекции!

В это момент дверь приоткрылась, и она увидела улыбающуюся маму.

— Привет, соня, — Рената поцеловала её и, присев на край кровати, принялась оценивающе разглядывать. — Ты как?

Николь помнила этот взгляд. Она не раз замечала его раньше и каждый раз порывалась спросить у мамы, что её тревожит. Но это всё было настолько мимолётно, что она тут же об этом забывала.

Николь пожала плечами. Что она могла ответить? В её голове всплыли события вчерашнего дня, которые вызывали смущение и неуверенность.

— Ты давно приехала?

— Да мы уже час как болтаем со Стефани. Ждём, когда ты проснешься.

— Как я рада, что ты здесь. Я так по тебе соскучилась! — она обняла маму, а потом взяла её руки в свои.

— Ты что, замёрзла? — спросила Николь.

— Нет, — удивилась Рената, — почему ты так решила?

— У тебя такие холодные руки.

Рената положила руку на её лоб.

— Как приятно, — Николь закрыла глаза. Прохлада маминой руки ей очень нравилась.

— Как ты себя чувствуешь? — с беспокойством спросила Рената.

— Да вроде ничего. Горло только болит и глаза…. И трудно смотреть на свет.

— Что-то ты горячая. Давай-ка измерим температуру. Где у тебя градусник?

— Да нет у меня никакой температуры, а градусника и в помине никогда не было, — раздражённо произнесла Николь. Она вдруг почувствовала в руках мелкую дрожь, а следом — ритмичное постукивание зубов. Это продолжалось недолго и закончилось так же быстро, как и началось.

— Стефани, — крикнула Рената в коридор, — нам нужен градусник.

Через некоторое время появилась Стеф.

— Держи, — протянула она градусник. — Еле нашла. На меня смотрели как на полоумную.

Рената протянула Николь градусник, но она демонстративно отвернулась к окну: — Да не нужен он мне.

— Николь, — вступила в бой Стеф, — давай не будем расстраивать маму. Тебе что, трудно?

— Ладно, давайте, — смиренно произнесла та и, поставив градусник, легла, закрыв глаза.

— Я принесу тебе чаю, — Рената с тревогой посмотрела на дочь и вышла из комнаты.

— Эй, великомученица, — с усмешкой произнесла Стеф, — ты что, как неживая?

— Да что вы со мной так носитесь, — раздражённо произнесла Николь. — Я же сказала: у меня всё в порядке.

Раздался писк прибора. Стеф протянула руку, и Николь передала ей градусник, даже на него не взглянув.

— Ого, ничего себе порядок, сорок градусов.

— Сколько?! — Николь привстала в постели и тут же легла, безапелляционно добавив: — Такого не может быть. Ты принесла сломанный градусник.

— К сожалению, дело не в градуснике, — произнесла вернувшаяся Рената. — Это проявления другой стороны.

— Какой другой стороны? — Николь стало нехорошо. — Я что, как хамелеон, буду каждый день другой? И сколько у меня таких сторон?

— Только две, и хамелеоном ты точно не будешь, — Рената вымученно улыбнулась и погладила её по руке.

— Это радует. И когда вы планируете посвятить меня во все тайны нашей семьи?

— Как только тебе будет легче, — слова давались Ренате с трудом, — и ты сможешь адекватно воспринимать информацию.

— Да со мной всё в порядке, — уверенно произнесла Николь. — И температуру я практически не чувствую. Только чуть-чуть режет глаза и жжёт в горле.

— Это всё? Больше ничего? — с сомнением в голосе спросила Рената.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Николь прислушалась к себе.

— Похоже, да.

— Точно? — снова переспросила Рената.

— Если что-то появится, вы узнаете об этом первые, — ехидно добавила Николь и оскалила зубы.

Рената со Стеф переглянулись

— Ну, хорошо, приводи себя в порядок. Надо позавтракать. Все разговоры потом. Когда Рената вышла из комнаты, Николь попросила подругу задержаться.