Русские фамилии - Борис Унбегаун

1. Ива́н Петро́в сын

2. Ива́н Петро́в сын Соро́кин

3. Ива́н Петро́в сын Соро́кина

4. Ива́н Соро́кин сын

5. Ива́н Третья́к Петро́в сын

6. Ива́н Третья́к Петро́в сын Соро́кин

7. Ива́н Третья́к Петро́в сын Соро́кина

8. Ива́н Третья́к Соро́кин сын

9. Третья́к Петро́в сын

10. Третья́к Петро́в сын Соро́кин

11. Третья́к Петро́в сын Соро́кина

12. Третья́к Соро́кин сын

Если имя Третьяк в формах (5)—(8) передвинуть на последнее место, то можно получить четыре новые комбинации. Если опустить слово сын, то может быть образовано шестнадцать новых вариантов.

Патроним можно также образовать от уменьшительной формы крестильного имени. Так, от имени Пётр могли получиться не только Петро́в, но и Петря́ев, Петри́щев, Пе́тин, Петю́нин и т. п.

Если речь шла о двух или нескольких лицах, адъективный патроним употреблялся во множественном числе, а слово сын заменялось словом де́ти: Ива́н да Андре́й Петро́вы де́ти.

Как было отмечено выше, патроним может быть также производным существительным (1б). Для этого к притяжательному прилагательному на ‑ов/‑ев и ‑ин присоединялся суффикс ‑ич, например: Ива́н Петро́вич (Ива́н — сын Петра́), Семён Фоми́нич (Семён — сын Фомы́). Этот тип патронимов был распространен в Новгороде и Пскове в период их феодальной независимости (соответственно до 1475 г. и 1510 г.), особенно (но не исключительно) в верхних слоях общества. Патроним такого типа обычно образовывался от крестильного имени, но встречается ряд примеров, когда в основе его лежало и второе имя: Ива́н Карма́нович (Псков, XIV в.), Я́ков Голу́твинич (Псков, 1312 г.), Гошку́й Жиря́тинич (Новгород, после 1359 г.).

В Московском государстве XVI и XVII вв. патронимы на ‑ович/‑евич указывали на принадлежность к высшему классу. Только бояре и окольничие так же, как и некоторые придворные сановники, имели право «писаться с вичем», то есть иметь имена на ‑вич. Власть осторожно пыталась ограничить эту привилегию, издав в XVII в. несколько специальных декретов. Уложение 1649 г.{9}, например, предписывало думным дворянам, то есть членам царской думы, не употреблять суффикс ‑вич. В конце XVII в., однако, уже обозначилась тенденция к употреблению патронимов на ‑ович/‑евич в качестве вежливой формы при обращении к людям высокого социального положения.

Если имя имело форму полного прилагательного (причем крестильных имен в такой форме никогда не было), то патронимическую функцию оно выполняло, принимая форму родительного падежа, например: имя отца было Бори́с Смирно́й, его сын Фёдор назывался Фёдор Бори́сов сын Смирно́го или Фёдор Смирно́го, если опускалось крестильное имя отца. В последнем случае слово сын обычно также опускалось. Родительный падеж адъективного патронима оставался неизменным во всей парадигме: род. Фёдора Смирно́го, дат. Фёдору Смирно́го и т. д.

Обозначение того или иного лица патронимом в дополнение к одному или двум личным именам способствовало более точной его идентификации. Еще большая точность достигалась, если патроним образовывался от двух имен — первого, крестильного, и второго, прозвища. Точность могла стать выше, если патроним отца добавлялся к патрониму сына. Тогда имя состояло из трех элементов, которые относились к трем поколениям — сыну, отцу и деду. Эта система стала общепринятой с XIV в. Последний элемент — патроним отца — всегда был в форме родительного падежа и оканчивался на ‑а. Таким образом, если имя сына было Ива́н, отца — Пётр и деда — Фома́, полное трехэлементное имя сына выглядело Ива́н Петро́в сын Фомина́. В качестве любого из этих трех элементов могло использоваться и некрестильное имя (прозвище). В этом случае оно чаще всего появлялось в основе третьего элемента, например: Ива́н Петро́в сын Бобро́ва (бобр) или Андре́й Семёнович Горба́того (горба́тый). Иногда добавлялся патроним деда, и имя становилось четырехэлементным: Ива́н Петро́в сын Бобро́ва Жда́нова (ждан ‘жданный’).

Какой бы точной ни была эта система, она страдала очевидными недостатками. Первый из них состоит в том, что не всегда ясно, относился ли третий элемент — если это некрестильное имя — ко второму имени отца или к его патрониму: в имени Ива́н Петро́в сын Бобро́ва — Бобр можно считать как вторым именем отца, так и именем деда, если оно стояло в родительном падеже. Поскольку патроним от крестильного имени в родительном падеже никогда не употреблялся, последний элемент в имени типа Ива́н Петро́в сын Фомина́ мог быть истолкован как относящийся к деду Фоме не только по форме родительного падежа, но и потому, что у русского не могло быть два крестильных имени.

Второй, более серьезный недостаток этого типа имен состоял в необходимости вносить изменения в имя каждого поколения. Так, Ники́та, сын человека по имени Ива́н Петро́в сын Бобро́ва, очевидно, назывался Ники́та Ива́нов сын Петро́ва, а внук Алекса́ндр Ники́тин сын Ива́нова. Это несоответствие было крайне неудобным для общества, где в XVI—XVII вв. большое значение придавалось генеалогии. Напрашивался естественный выход — сделать один из двух патронимов постоянным наследственным именем, то есть фамилией в полном смысле этого слова. Этот процесс стал осуществляться в XVI в. и поначалу затронул семьи высших социальных слоев.

3. Патронимические фамилии

3.1. Патронимические фамилии на ‑ов/‑ев и ‑ин. В трехэлементном имени типа Ива́н Петро́в сын Бобро́ва или четырехэлементном типа Ива́н Петро́в сын Бобро́ва Жда́нова третий и четвертый элементы выступали в форме родительного падежа. Пока они оставались в этой форме, их можно было рассматривать как патронимы. Лишь когда родительный падеж был замещен именительным, третий или четвертый элемент мог быть уже признан настоящей фамилией (прозва́ние в древнерусском, фами́лия в современном русском), то есть только когда Ива́н Петро́в сын Бобро́ва стал Ива́н Петро́в сын Бобро́в. С этого момента Бобро́в становится наследственной фамилией. В написании имен русского боярства и дворянства это изменение прослеживается примерно с середины XVI в. Однако и позже форма родительного падежа нередко еще использовалась несколькими поколениями, то есть постоянно меняющемуся патрониму оказывалось предпочтение перед постоянной фамилией. Любопытный пример последнего содержится в родословной боярской семьи, представитель которой в 1613 г. стал первым царем из династии Романовых. Известно, что в течение XVI в. члены этой семьи трижды меняли свое имя: Ко́шкин на Заха́рьин, далее на Ю́рьев и, наконец, на Рома́нов.

И хотя эти имена употреблялись в именительном падеже, их скорее следует рассматривать как патронимы, чем настоящие фамилии. Вероятно, это необычное отступление от общей модели считалось особой привилегией высокопоставленного незначительного меньшинства.

Далее с середины XVI в. подавляющее большинство русских фамилий постепенно усвоило застывшие патронимические суффиксы ‑ов/‑ев и ‑ин. Это преимущественно русский тип фамилий.

Именно патроним отца обычно становился наследственным именем семьи. Если у деда, чье имя легло в основу утвердившейся фамилии, было два имени — одно крестильное, а другое обиходное, то фамилия неизменно образовывалась от второго. Это можно объяснить здоровым стремлением избежать омонимии, которая угрожала бы русским фамилиям, если бы они базировались лишь на ограниченном фонде крестильных имен. Запас же обиходных имен был практически безграничен.

Фамилии не были зафиксированы для всех слоев русского общества того времени. Естественно, что аристократия здесь опережала другие социальные классы. Буржуазия появилась позднее: большинство богатых купцов и торговцев получило официальные фамилии в XVII в. Остальных сословий этот процесс коснулся только в XVIII и даже XIX вв. У крестьян за немногими исключениями не было наследственных фамилий вплоть до отмены крепостного права в 1861 г.

Если личный патроним на ‑ов/‑ев, ‑ин не признавался представителями высшего общества, то этого никогда не происходило с таким же патронимом отца. Вот почему те, кто имел право на патроним с ‑вич, не возражали также против получения фамилии на ‑ов/‑ев, ‑ин. Например, князь Дми́трий Ива́нович Хилко́в мог считать свою фамилию на ‑ов столь же благородной, как и свой патроним на ‑ович.