Горячие деньги - Дик Фрэнсис

Снаружи на здании висело еще одно электронное табло, отражавшее положение дел на аукционе. Малкольм обратил внимание на мерцающие цифры, когда табло засияло ярче в наступающих сумерках, но сами лошади его по-прежнему нисколько не интересовали. Глядя на гнедого жеребенка, которого как раз выводили на арену, он сказал только:

— Все эти лошади какие-то очень маленькие.

— Это годовички.

— То есть им по году?

— По восемнадцать, двадцать месяцев — около того. Они смогут участвовать в скачках в следующем году, когда им будет по два.

Малкольм кивнул и направился обратно в зал аукциона. Мы снова заняли места напротив кресел здешних толстосумов. Пока мы были снаружи, амфитеатр заполнился до отказа. Все сиденья были заняты, но и у входа, и в секторе стоячих мест яблоку негде было упасть: на арену выводили потомков Норсерн Дансера и Нижинского, Секретариата и Лифарда.

Шум утих, когда появился первый из потомков легендарных родителей. Все затаили дыхание в ожидании предстоящей битвы финансовых гигантов. Толстая чековая книжка в этот вечер элитного аукциона могла заполучить будущего победителя дерби и основателя династии. Такое случалось достаточно часто, чтобы всякий раз ожидать, что это произойдет именно сейчас, у тебя на глазах.

Аукционист прочистил горло и начал представление недрогнувшим голосом:

— Леди и джентльмены, вашему вниманию представлен лот номер семьдесят шесть, гнедой жеребенок от Нижинского.

Он с деланным безразличием произнес имя легендарной лошади и объявил начальную цену.

Малкольм спокойно сидел и наблюдал, как стремительно взлетает цена на табло, поднимаясь скачками по пятьдесят тысяч гиней. Он смотрел, как аукционисты в мгновение ока отыскивали тех, кто делал заявку, — по выражению лица, наклону головы, едва заметным признакам решимости.

— …Против вас, сэр. Кто больше? Кто больше? Ваши предложения! Все сделали заявки? — Брови аукциониста взлетели вверх вместе с его молотком. Молоток на какое-то мгновение застыл в воздухе и начал плавно, медленно опускаться. — Продается за один миллион семьсот тысяч гиней мистеру Сиддонсу!..

Все собравшиеся в зале вздохнули как бы единой грудью. Потом снова послышалось шарканье ног, разговоры, зашуршали страницы каталогов в ожидании следующего лота.

Малкольм сказал:

— Захватывающее занятие.

— Очень увлекательное. Трудно удержаться. Он бросил на меня косой взгляд.

— Миллион… пять миллионов… Но ты сказал, что жеребенок может вообще не выйти на скачки. Получается, деньги этого парня ухнут в выгребную яму?

— Получается.

— Это совершенно безупречный способ быстро избавиться от кучи денег, ты не находишь?

— Так… — медленно произнес я. — Ты как раз это и хочешь сделать?

— Тебя это не устраивает?

— Это твои деньги. Ты их заработал. Тебе их и тратить.

Он как-то загадочно улыбнулся, глядя на свой каталог, и сказал:

— Мне кажется, ты хотел сказать еще «но»…

— М-м-м. Если ты хочешь доставить себе удовольствие таким образом, купи десяток хороших жеребят вместо одного первоклассного и займись ими.

— И платить десяти тренерам вместо одного?

Я кивнул.

— Десять жеребят здорово облегчили бы твой карман.

Малкольм расхохотался и глянул на очередного жеребенка голубых кровей, который стоил уже три миллиона, когда мистер Сиддонс покачал головой.

— …Продано за три миллиона пятьдесят тысяч гиней госпоже Терразини!

— Кто она? — спросил Малкольм.

— Владелица знаменитых на весь мир конных заводов.

— Вроде Генри Форда?

— Хм… Ну да.

Малкольм понимающе хмыкнул.

— Настоящая промышленность.

— Да.

Следующий лот, молоденькая кобыла, пошел по более умеренной цене. Но вскоре зал снова затих в предвкушении очередного представления. Малкольм с живым интересом следил за происходящим, как обычно обратив все внимание на покупателей, а не на беспокойного гнедого жеребенка на арене.

Молоток аукциониста (и его брови) поднялись, когда цена достигла двух миллионов с небольшим.

— Все сделали заявки?

Малкольм поднял свой каталог.

Аукционист уловил движение и застыл с занесенным молотком, удивленно глядя на Малкольма. Его поднятые брови изогнулись вопросительно. Малкольм сидел там, где обычно располагались зрители, а не актеры.

— Вы хотите сделать заявку, сэр?

— Пятьдесят сверху, — четко произнес Малкольм, кивнув.

В кабинке аукционистов поднялся переполох, они сгрудились в кучу, советуясь друг с другом. Все зрители и покупатели вытягивали шеи, пытаясь разглядеть того, кто назвал последнюю цену. А в ложе у входа человек, который сделал заявку перед Малкольмом, пожал плечами, покачал головой и развернулся к аукционистам спиной. Его последняя заявка была всего в двадцать тысяч — маленькая надбавка к двум миллионам, которая, по-видимому, исчерпала его лимит.

Сам аукционист выглядел не слишком довольным.

— Итак, все сделали заявки? — снова спросил он.

И, поскольку больше желающих поторговаться не нашлось, объявил:

— Значит, все. Продано за два миллиона семьдесят тысяч гиней… э-э… покупателю напротив.

Аукционист снова переговорил со своими коллегами, и один из них вышел из кабинки, прихватив папку с бумагами. Он торопливо спустился вниз и поспешил вдоль арены навстречу служителю, который шел с нашей стороны. Оба они не спускали глаз с Малкольма.

— Эти два аукциониста боятся потерять тебя из виду, — заметил я. — Не так давно они здорово прогорели из-за того, что какой-то покупатель скрылся, не расплатившись.

— У них такой вид, будто они идут меня арестовывать, — Малкольм развеселился. В самом деле, оба аукциониста подошли к нему с двух сторон, вручили папку с документами и вежливо потребовали подписать купчую, в трех экземплярах, и немедленно. Потом спустились обратно на нижний уровень, но продолжали наблюдать за нами с непреклонной решимостью. Три следующих торга прошли без каких-либо неожиданностей, и мы с Малкольмом пошли вниз, на выход.

Аукционисты учтиво пригласили Малкольма в спокойный уголок в их большом офисе, и мы последовали за ними. Там они подсчитали стоимость того, что приобрел мой отец, и почтительно сообщили ему общую сумму. Малкольм выписал чек.

Они очень вежливо попросили подтвердить подлинность чека и обеспечение. Малкольм достал карточку «Америкэн Экспресс» и дал телефон своего банковского управляющего. Аукционист осторожно принял чек и сказал, что, если даже мистер… э-э… Пемброк пожелает прямо сейчас оформить страховку на свое приобретение, жеребенок будет готов к перевозке только… э-э… завтра.

Малкольм не обиделся. Он бы не позволил неизвестно кому увезти отсюда лошадиный фургон вместе с его золотом. Малкольм сказал, что завтра его устраивает, и, придя в хорошее расположение духа, попросил меня отвезти его в Кембридж, в гостиницу, откуда он приехал утром на такси. Там мы могли бы вместе пообедать.

Мы прошли в контору страхового агента, там Малкольм заполнил еще кое-какие бумаги и выписал еще один чек. Потом мы неторопливо направились на автостоянку, которая начинала понемногу пустеть — люди разъезжались по домам. Уже стемнело, но еще можно было различить, где чья машина. Когда мы подошли поближе, я показал ряд, где стоит моя.

— Куда ты собираешься отправить своего жеребенка? — спросил я, пока мы шли.

— Что бы ты посоветовал?

— Я бы, пожалуй… — Но я так и не успел ответить.

У машины, которая ехала между рядами по направлению к нам, внезапно включились фары, яркий свет ослепил нас. И в то же самое мгновение водитель, похоже, до упора утопил акселератор. Мотор бешено взревел, и машина рванулась прямо на Малкольма.

Я прыгнул на отца, своим весом сбивая его с ног на землю. Машина, умчавшаяся во мрак со страшной скоростью, задела меня крылом, но насколько серьезно, я сейчас сказать не мог. Я осознал только удар, слепящую вспышку фар, вихрем промелькнувшие отблески света на хромированном металле и резкий треск в темноте.

Мы лежали на асфальте между двумя машинами, еще не придя в себя после пережитого потрясения. Тело налилось тяжестью, стало каким-то вялым.

Вскоре Малкольм заворочался, пытаясь выбраться из-под меня. Я перевернулся на бок, поднялся на колени и с облегчением подумал, что отделался только ушибом. Малкольм сел, оперся спиной о колесо машины, собираясь с мыслями, но выглядел он таким же потрясенным, как и я.

— Эта машина… — наконец, выдавил он между двумя глубокими вдохами, — они хотели… убить меня.

Не говоря ни слова, я кивнул. Мои брюки были разорваны, из ссадины на бедре сочилась кровь.

— У тебя всегда была… хорошая реакция, — сказал Малкольм. — Что ж, теперь ты знаешь… почему я хочу, чтоб ты всегда… был рядом со мной.

ГЛАВА 2

Малкольм рассказал, что это было уже второе покушение.