Поверь своим глазам - Линвуд Баркли

— Что ж, тогда давай пока оставим эту тему, — произнес Гарри. — Могу с радостью сообщить, что твоя роль душеприказчика не потребует больших усилий. Просто придется несколько раз заехать сюда и оформить кое-какие бумаги. У меня могут неожиданно возникнуть мелкие вопросы, но тогда я попрошу Элис позвонить тебе по телефону. А ты сам, вероятно, захочешь, чтобы вашу собственность оценили и точнее назвали сумму, какую можно за нее выручить. — Он порылся в листках из папки. — Если не ошибаюсь, у меня здесь есть все твои номера и адрес электронной почты.

— Должны быть, — кивнул я.

— И между прочим, твой отец прислал мне копию своей страховки. Она покрывает и смерть в результате несчастного случая.

— Я об этом не знал.

— Это еще пятьдесят тысяч. Так сказать, небольшая добавка в общий котел.

Гарри сделал паузу, давая мне время осмыслить новую информацию.

— Значит, ты пробудешь у нас какое-то время, прежде чем вернешься к себе в Берлингтон?

— Да, пока не улажу все дела.

На сегодня мы закончили. Когда Гарри провожал меня к выходу, он положил мне ладонь на руку и неожиданно спросил:

— Рэй, если бы твой брат заметил, что отца долго нет дома, и отправился искать его немного раньше, это что-нибудь изменило бы?

Я и сам не раз задавался тем же вопросом. Папа пролежал, придавленный к земле трактором на склоне холма, несколько часов, прежде чем брат нашел его там. А ведь сама авария должна была сопровождаться немалым шумом. Грохот опрокидывающегося трактора, скрежет вращающихся лезвий.

Кричал ли отец? И если кричал, то можно ли было услышать его сквозь треск мотора? Доносились ли до дома какие-то звуки вообще?

Впрочем, мой брат скорее всего в любом случае ничего не услышал бы.

— Мне пришлось смириться с мыслью, что ничего изменить было нельзя, — ответил я. — И не вижу смысла строить иные предположения.

Гарри понимающе кивнул:

— Ты прав. Наверное, так и следует все воспринимать. Что случилось, то случилось. Время не повернешь вспять.

Я ждал, что Гарри выдаст на прощание еще серию затертых клише, но он лишь спросил:

— Твой брат ведь действительно полностью скрылся от действительности в своем маленьком мирке?

— Вы даже не представляете, до какой степени, — сказал я.

2

Я сел в машину и вернулся к дому отца.

После маминой смерти я очень долго думал об этом месте как о доме родителей, хотя папа жил там уже без нее. Мне потребовалось несколько лет, чтобы привыкнуть к этому. А теперь, когда после гибели папы прошло менее недели, я знал, что какое-то время не перестану по-прежнему считать дом принадлежащим исключительно ему.

Но ведь это не так. Теперь все изменилось. Это мой дом.

И дом моего брата.

Хотя я никогда здесь не жил. Приезжая ненадолго навестить их, я ночевал в гостевой комнате, но в ней не осталось и не могло остаться никаких памятных вещей из времен моего детства: ни пачки припрятанных номеров «Плейбоя» и «Пентхауса», ни моделей автомобилей на полках, ни плакатов на стенах. Родители купили дом, когда мне исполнился двадцать один год, и я даже успел покинуть наше прежнее фамильное гнездо на Стоунивуд-драйв в самом центре Промис-Фоллз. Папа с мамой лелеяли надежду, что один из их сыновей выбьется в большие люди, но, похоже, расстались с мечтой, когда я забросил учебу в университете Олбани и нашел работу в художественной галерее на Бикман-стрит в Саратога-Спрингс.

Родители никогда не стремились стать фермерами, но стоило им увидеть это место, как оно сразу покорило их. Во-первых, дом располагался практически за городом и в нескольких сотнях ярдов от ближайших соседей. Это создавало ощущение уединенности, обладания личным пространством. И снижало вероятность повторения инцидента.

Во-вторых, даже отсюда отцу было недолго добираться до работы. Вот только вместо того, чтобы по дороге туда проезжать Промис-Фоллз через центр, он всегда пользовался объездным шоссе, прокладку которого завершили в конце 1970-х годов. Отцу нравилось трудиться в «Пи энд Эл», и он даже не пытался искать другую фирму, чтобы работать ближе к дому.

В-третьих, дом был прекрасен сам по себе с окнами в мансарде и террасой по всему периметру. Мама обожала сидеть на ней в течение по меньшей мере трех времен года из четырех. Вместе с домом продавался большой амбар, который не был отцу особенно нужен. Он использовался как склад инструментов и место стоянки трактора для стрижки травы. Но им обоим нравилась эта нехитрая постройка, пусть ее и не заполняли каждую осень ароматным сеном, как при прежних владельцах.

Земельный участок был действительно обширным, но родители всерьез ухаживали только за парой акров. Задний двор примерно на шестьдесят футов был плоским, а потом его поверхность резко уходила вниз, в неразличимый из дома овраг, тянувшийся к руслу реки. Она же плавно протекала через центр городка, чтобы потом образовать каскад водопадов, которые, собственно, и дали этому месту название Промис-Фоллз.[2]

За все время, что я бывал у родителей, мне пришлось спуститься в овраг лишь однажды. Но теперь меня ожидала там работа, за нее я собирался приняться, как только соберусь с духом.

Еще один большой и безлесный участок земли, обрабатывать который отец был не в состоянии, сдавали в аренду соседям-фермерам. И многие годы это служило моим родителям дополнительным, хотя и чисто номинальным источником дохода. А ближайший лес простирался уже по противоположную сторону шоссе. Поэтому, когда сворачиваешь с основной дороги на проселок, дом и амбар двумя прямоугольниками сразу же возникали в отдалении. Мама не уставала повторять, что ей нравится, когда к дому ведет длинная подъездная дорожка, потому что, стоило ей заметить, как в их сторону направлялась незнакомая машина — а это происходило, по ее собственному признанию, крайне редко, — у нее оставалось достаточно времени, чтобы морально подготовиться.

Подготовиться к чему?

— Люди обычно не появляются у тебя на пороге с хорошими новостями, — объясняла она.

Что ж, таков, несомненно, был ее собственный жизненный опыт с самой юности, когда правительственный чиновник явился к ним с мамой домой, чтобы сообщить: ваш муж и отец пал смертью храбрых на поле брани в Корее.

Я подъехал почти к самым ступеням, ведущим на террасу, и припарковал свою «ауди» рядом с микроавтобусом «крайслер», на котором папа ездил последние десять лет. Моя немецкая машина вызывала у него антипатию. Он считал, что не следует поддерживать экономику страны, которая не так давно являлась нашим врагом.

— Так дойдет до того, — сказал он мне несколько месяцев назад, — что как только они начнут импортировать автомобили из Северного Вьетнама, ты себе сразу же купишь один из них.

В ответ на такую принципиальность я предложил ему помочь отнести на помойку его любимый телевизор «Сони», огромный экран которого позволял хорошо видеть движение шайбы во время хоккейных матчей.

— Его ведь произвели в Японии, не так ли? — злорадно спросил я.

— Только дотронься до «ящика», и я тебе башку отверну! — огрызнулся отец, не найдя возражений по существу.

Я взбежал по лестнице на крыльцо, перескакивая через две ступени, отпер входную дверь (мне не понадобился для этого отцовский ключ, потому что я всегда имел свой) и направился в кухню. Настенные часы показывали почти половину пятого. Самое время позаботиться об ужине.

Я изучил содержимое холодильника, чтобы проверить, не осталось ли там чего после последней поездки отца в город за продуктами. Умением готовить он никогда не отличался и ограничивался самым элементарным. Мог, например, сварить спагетти или разогреть духовку и положить в нее курицу. Но на те частые дни, когда у него не хватало энергии даже на это, морозильник был забит гамбургерами, рыбными палочками, жареным картофелем и таким количеством прочих полуфабрикатов, что впору было открывать филиал фирмы «Стоуффер».[3]

Что ж, на сегодня сойдет и это, но уже завтра придется поехать в супермаркет самому. Если честно, то я тоже не люблю готовить, и нередко по вечерам мне лень возиться с чем-то более сложным, чем миска залитых горячим молоком кукурузных хлопьев. Мне кажется, что одинокому человеку вообще трудно найти мотивацию для приготовления кулинарных изысков, как и употреблять пищу, сидя за обеденным столом. Я, к примеру, мог поужинать, стоя перед телевизором во время выпуска новостей, или тащил разогретую в микроволновке лазанью в мастерскую и поглощал ее, не отрываясь от работы.

В холодильнике я нашел шесть банок «Будвайзера». Отец всегда отдавал предпочтение недорогим и проверенным сортам пива. Признаюсь, внутри у меня что-то екнуло, когда я брался за его последнюю в жизни упаковку, но это не помешало мне достать банку и вскрыть ее.