Тень Цитадели (СИ) - Юрьева Ирина

Бабы делились радостной вестью друг с другом, постепенно собираясь в доме. Они очень быстро собрали на стол нехитрую, но довольно разнообразную закуску, а потом перешли к обсуждению новостей. Особенно способствовали этому большая бутыль самогона и еще более здоровенная ёмкость с домашним вином.

Я не особо вслушиваюсь в женскую болтовню, их треп хороший фон для приёма пищи. Как только мой нос улавливает запах еды, желудок предательски издает крик раненного кита, напоминая, что последний раз я ела вчера утром. Что ж, грех не воспользоваться таким щедрым столом. Поэтому, недолго думая, я придвигаю к себе большую тарелку с еще горячими оладьями и принимаюсь есть. Как только мои зубы погружаются в горячее, пышное тесто, в помещении воцаряется гнетущая тишина. Что произошло, понять я не успела, но на всякий случай решаю дожевать.

— Фто-то не факт? — не выдержав, спрашиваю я.

Горячее тесто обжигает рот, что не способствует быстрому поглощению.

Тишина давит на уши, как будто все присутствующие разом перестали дышать. Даже с моими железными нервами есть в такой обстановке становится сложно. Но отвечать никто, видимо, не собирается.

— Эти оладьи были чьими-то персональными? — на меня смотрят так, словно, я совершила какое-то святотатство, не меньше, — Их нельзя есть? Они принадлежат духу покойной бабушки главы местного колхоза?

Женщины, кажется, даже не моргают. В городах Жрицам уступали дорогу, некоторые особо пугливые граждане даже переходили на другую сторону улицу, кто-то размашисто крестил или просто шарахался в сторону. Пару раз даже бывало падали в обморок, но такие осуждающие взгляды я встречаю в первый раз.

Капелька меда с недоеденного оладушка падает стол. Звук упавшей капли показался сравнимым по громкости со взрывом.

— Тетя Жрица, — девочка лет шести дергает меня за руку, вызвав, тем самым возглас ужаса среди взрослого населения. — А ты разве обычную еду ешь?

— Ем, — честно признаюсь я, опешив от такого вопроса.

— А мама говорит, что Жрицы едят человечину, — не унимается девчонка. — Или душу высасывают.

Кто, та самая мамочка, стало понятно сразу. Толстая рыжая женщина, сидящая в дальнем углу, от последних слов дитятки пошла крупными красными пятнами, а живости гневной мимики могут позавидовать столичные актёры. Так вот оно что! Значит местные жители не видели Жрицу, поедающую оладьи. Тогда надо ещё пару глотков компота сделать, чтобы окончательно шокировать население.

— Что ты, маленькая, — сохранить серьёзный вид и не рассмеяться, довольно сложно в этой ситуации. — Мы кушаем тоже, что и другие люди, тут твоя мама немного приукрасила.

— И вы не утаскиваете маленьких детей в тёмный лес? — малышка глядит на меня с все большим недоверием.

Мамаша побледнела, сливаясь цветом лица со скатертью на столе.

— Нет, — детей мной пугают впервые, по крайней мере так откровенно. — Но ты маму слушай, в лес не ходи. Туда и другие чудища утащить могут, более прожорливые.

Девочка скептически наклонила голову на бок и пошла переварить полученную информацию. Ее определённо расстроило, что ничего ужасного во мне нет. Детей не кушаю, в лес не утаскиваю — скукотища. Рыжая женщина кинулась вслед за девочкой со скоростью голодного гепарда. Похоже, малышку ждёт порция новых родительских нравоучений.

В помещении стало совсем неуютно. Оживленные разговоры прекратились, гости перестали есть, но при этом расходиться никто не собирался.

— Простите ее госпожа Жрица, — робко вступается хозяйка дома, — Она ребёнок совсем, причем непослушный. Вот сестра и пугает её всем подряд.

Извинения были неискренними. Скорее всего, меня таки подозревали в нетрадиционных гастрономических пристрастиях.

— Ничего страшного, — улыбаюсь как можно шире, главное не переборщить, а то получится кровожадный оскал. — Но нас действительно надо бояться, — в моем голосе была солидная доля сарказма, но ее никто не заметил.

Хозяйка словно окаменела, а я спокойно пошла к выходу. Не могу сказать, что этот инцидент сильно испортил мое настроение, но находится за столом больше не хочется.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Рассвет уже занимался, ночь подошла к своему концу. Какая-то бестолковщина. Я облокотилась на столб, на котором держится крыша навеса. В доме снова гудели бабы, празднуя избавление селения от страшной напасти. Бьюсь об заклад, что если бы деревню избавили от десятка упырей, они бы меньше радовались. А тут мужей вернули в лоно семьи — праздник. Ведь, если муж загуляет с соседкой, то ей можно и волосы повыдергивать, а вот если с демоницей, то придется только локти кусать. Проблема с суккубами решается обычно только договорённостью. Нет, маги пытаются сыпать заклинаниями, размахивать руками (один профессор из магической академии даже патентовал замысловатую позу из разряда заверните правое ухо за левую ногу- для борьбы с искушением самое то), но, как показывает практика, для избавления от сущностей это не подходит. Жрицы могут убить любую чисть и нечисть при помощи теневого оружия, но применяют его крайне редко. Гораздо проще использовать пистолет и магические пули, чем посылать Тень с кинжалом. А с некоторыми сущностями так вообще лучше договариваться, чем тупо палить.

Воздух холодный и кристально чистый. Его хочется вдыхать полной грудью снова и снова. Вдох — выдох, но внутренняя гармония не возвращается. Я отпустила Тень, чтобы та проверила местность. Может тогда это дурацкое ощущение тревоги отступит.

Меня здесь ненавидят, и это нормально для Жрицы Теней. Мы всегда будем вызывать в людях негативные эмоции, страх, отчаяние, даже зависть иногда. Нас считают темными сущностями. У людей даже есть поговорка: «Когда рождается Тень, умирает человек». Они верят, что мы человечину едим, но при этом спокойно пускают в дом и ждут помощи. Странно это все и непонятно, хотя я уже давно не пытаюсь понять людей.

Противно заскулила изможденная любовью собака. Бедный кобель уже еле стоял на лапах, но упорно продолжал искать взаимности. Твою мать! Собака!

3

Собака! Опять эта собака. Я пробегаю взглядом по двору. Даже не пытается сдержать ауру. Или это попытка привлечь моё внимание?

— Выходи, — добавить в голос грозных ноток и убавить тревожность, надеюсь получилось.

Вступать в бой с суккубом было чем-то из ряда вон выходящего. С этими сущностями обычно все успешно договариваются, иногда, правда, устраивая не большую потасовку для недоверчивых заказчиков. Их вообще считают проблемой только в таких деревеньках. В городах численностью населения чуть больше среднего на них совсем не обращают внимания. Многие живут бок о бок с людьми, и даже ходят вместе покупать картошку на рынок (правда, зачем им картошка, не понятно).

Демоница проявилась напротив меня. Вид у нее слегка помятый, что несвойственно её сородичам. Волосы взлохмачены, макияж немного потек. Честное слово, если бы все бабы не пили сейчас в этом доме, то подумала бы, что ее избили. Где носило демоницу?

— Госпожа Жрица, — она чуть опускает голову, стараясь, не смотреть в глаза, — А ты отсюда куда поедешь?

Странный вопрос. Мне стало даже интересно узнать продолжение.

— Так госпожа или на ты? — моя бровь вопросительно изогнулась, — И отстань от собаки! В конце концов, что тебе пес плохого сделал?

— Ладно, — тяжело вздыхает она, — Мы знакомство не с того начали. Меня зовут Инга, и мне нужна твоя помощь, — легкое движение руки утихомирило кобеля.

Тот повалился на землю, тяжело дыша. Стало искренне жаль животину. Здоровый рыжий кот недоверчиво посмотрел вниз на своего вечного оппонента и, видимо, сочтя его безопасным, спрыгнул с забора.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Лисса, — спустя минуту отвечаю, — Но у нас был уговор, что ты уходишь отсюда. Быстро. И без лишних вопросов.

— Да я и не нарушаю никакого договора! — подняла перед собой ладони демоница, всем своим видом показывая миролюбивый настрой. — Ты до Сырой Балки не подбросишь меня? Очень надо.

От такой наглости я буквально давлюсь воздухом. Приступ кашля пополам со смехом заставил согнуться.