Жена для виконта-отступника (СИ) - Филимонова Елена

— Страх — самый главный враг, Элизабет, — говорила она. — Он может разрушить твою жизнь или даже убить. Но помни, что страх имеет над тобой власть, лишь пока ты позволяешь ему делать это.

Пройдут годы, прежде я скажу тетке спасибо, но ни тогда, будучи ребенком; ни зябким ноябрьским утром, стоя на пороге дома, я не знала, какую роль эти слова сыграют в моей жизни. Тогда я лишь удивлялась ее дрожащим губам и блестевшим на ресницах слезинкам.

— Ну, конечно, я буду писать. И вы меня не забывайте, — я спешно отвернулась, почувствовав, как защипало в глазах.

Боб воспользовавшись моментом, передал сопровождающим еще несколько бутылок вина, свиной окорок и пять буханок хлеба. Все это не поместилось в багажное отделение и еду пришлось размещать в самом экипаже. Тепло попрощавшись со слугами, я села в карету. Махнула рукой…и задернула шторку. Уезжать, так уезжать.

Возница пришпорил лошадь, и мы тронулись в путь.

— Ну, вот и все Брайди, — улыбнулась я, глядя в лицо компаньонки, тонувшее в темноте, — здравствуй, новая жизнь.

Колеса проваливались в дорожные выбоины, с хрустом ломали тонкий лед в замерзших лужах, и, кутаясь в шаль, я очень хотела выглянуть в окно, но что-то мешало мне это сделать. Чуткая Брайди, видя мое состояние, протянула мне бокал подогретого вина.

— Спасибо.

Теплый напиток мягко обволакивал нутро, и понемногу отгонял беспокойство. Усталость взяла свое, и я провалилась в сон еще до того, как экипаж выехал из городских ворот.

* * *

Казалось, мы ехали уже целую вечность. Последние несколько дней пейзаж за окном кареты почти не менялся — размытый от нескончаемых дождей тракт, жухлая трава, мертво припавшая к земле, да голые деревья, простирающие облезлые ветви к низкому серому небу. Иногда на пути нам попадались деревушки с одинаковыми, как на подбор лачугами и бедно одетыми, замызганными крестьянами.

Двумя днями ранее, миновав очередное безымянное поселение, мы стали невольными свидетелями расправы над «еретиками». Прямо в поле, у железного шеста, обложенного ветками и соломой, сжигали сразу пятерых — троих мужчин и двух женщин. Их мучительные крики и едкий запах горящей плоти проникли в окна кареты, несмотря на то, что тракт пролегал не меньше, чем в сотне футов от места казни. Возница пришпорил лошадь, чтобы шла быстрее, а Брайди спешно задернула шторку и приложила к носу надушенный платок.

— Как хорошо, что ваш будущий муж добрый сторонник истинной веры, — Брайди взяла меня за руку и улыбнулась.

Я не сдержала горькой усмешки. «Добрыми сторонниками истинной веры» резко стали все те, кто не желал угодить на костер. Сама же я никогда не была религиозной: новые боги, старые боги… Нет разницы, во что верить — главное, чтобы эта вера не призывала к дурному.

— Надеюсь, он обладает и другими достоинствами, — вздохнула я, открывая медальон с портретом, и уже в который раз разглядывая черты будущего супруга.

То ли художник был неумехой, то ли природа и в самом деле обделила виконта внешней привлекательностью. Невольно вспоминалась история одного монарха, заказавшего мастеру свой портрет, дабы отправить его будущей невесте. Придворный живописец умудрился изобразить и без того неказистого правителя еще хуже, чем тот был на самом деле. Но венценосный жених, к счастью, обладал чувством юмора. «Ну и славно! Кабы вы, господин живописец, сделали меня красавцем, миледи бы постигло жуткое разочарование. А так — увидит портрет, испугается, а когда мы встретимся, поймет, что не все так плохо», заявил король и, как показали дальнейшие события, оказался прав.

«С лица воду не пить», говорила Эбигейл и при всех наших разногласиях, в этом плане я была с ней солидарна. Внешние данные Стенсбери волновали меня в последнюю очередь, все, чего я хотела — безопасность для себя и своей семьи. Но сможет ли он дать мне ее?

* * *

Еще через пять дней мы пересекли границу Нальгорда. И чем дальше забирались на Север, тем разительнее ощущался контраст со столичной жизнью. Климат, природа, люди, их нравы — все выглядело иначе, словно мы очутились в другой стране. Это был суровый, благодатный, но в то же время очень свободолюбивый край: не зря монархи во все времена старались держать его под контролем. Именно здесь во времена старого короля вспыхнул Северный Мятеж, впоследствии жестоко подавленный. Интересно, были ли предки Стенсбери в числе его участников?

На шестнадцатый день нашего путешествия достигли деревушки с незатейливым названием Шейлоу, расположенной в двадцати милях от Фитфилд-Холла. Эти земли принадлежали виконту и, глядя из окна экипажа, я невольно отметила, что крестьяне жили здесь неплохо, по сравнению с теми, которых мы видели ранее. Жилища их были скромны, одежда поношенной, но от голода они явно не страдали, учитывая даже то, что год по всей стране выдался неурожайным.

— К вечерней службе, коли все будет благополучно, доберемся до замка, — сказал возница.

Брайди тотчас засуетилась и принялась приводить меня в порядок — заново собрала прическу, достала из-под сиденья туалетную шкатулку с румянами, духами и лавандовой водой для лица.

— Эх, жалко, платье помялось, — досадовала она, заплетая в мои волосы тонкую золотую цепочку, оставшуюся еще от мамы.

Утром, когда мы покидали очередной постоялый двор, Брайди раз двадцать поправила на мне темно-синее платье из дамаста и муслина, явно не предназначенное для дороги. В течение дня я распустила тугую шнуровку на спине, но жесткий корсет под ним все равно сдавливал грудь, и к вечеру ребра напомнили о себе тягучей ломотой.

— Почти приехали! — зычно крикнул кучер. — Вон уже и крыши виднеются.

Выглянув в окно, я увидела квадратные башни, почти сливающиеся по цвету с темнеющим небом. Вдалеке горели огни.

— Все будет хорошо, — Мэг ободряюще улыбнулась. — Прекрасно выглядите, леди Элизабет.

Что-что, а собственный внешний вид волновал меня в последнюю очередь. Отступившая было тревога снова сковала тело — сердце истово заколотилось, ладони вспотели, и предательски засосало под ложечкой.

Возница сбавил ход, и через несколько минут мы услышали скрип открывающихся ворот.

— Дай мне вина, Брайди.

Служанка понимающе кивнула и молча наполнила бокал. Я выпила его содержимое в два глотка и наспех протерла губы платком.

— Спасибо.

Экипаж остановился. Пора.

Я слышала, как спрыгнул с облучка кучер и как захрустел под его сапогами лед на мерзлой земле, а через несколько секунд открылась дверь. С улицы на меня дохнуло зябким холодком — стояло начало декабря, и в последние несколько дней ударили заморозки.

Вложила ладонь в протянутую руку и спустилась по ступенькам. Карета остановилась у парадного крыльца. В темноте было трудно определить размеры замка, но с первого взгляда стало ясно, что они внушительны. От центральной части выступали вперед два крыла с плоскими башнями и арочными окнами, а по правую руку виднелись смутные очертания пруда.

У подножия ступенек стояли люди, и в первые секунды мне показалось, что их целая толпа — в действительности же нас встречали десять человек. Впереди всех стояла женщина, в коричневом платье. На вид она казалась ровесницей Эбигейл, и, судя по всему, это и была та самая Маргарет.

— Леди Элизабет, — сказала она, когда мы подошли, — добро пожаловать в Фитфилд-Холл.

ГЛАВА 4

— Леди Маргарет, — я улыбнулась и склонила голову в легком поклоне, — рада с вами познакомиться.

Она тепло улыбнулась в ответ и, как мне показалось, сделала это совершенно искренне — ее голубые глаза смотрели приветливо и доброжелательно. Вблизи она выглядела несколько моложе тетушки, очевидно, ей было где-то около сорока или чуть больше. Светлая кожа не растеряла былой красоты, и даже тонкая сетка морщинок в уголках глаз нисколько ее не портила. Из-под темно-коричневого чепца выглядывали иссиня-черные волосы, ухоженные и блестящие. Наряд ее был пошит качественно и со вкусом, но явно не меньше десяти лет назад и, возможно, был одним из лучших в гардеробе.