Индия. Записки белого человека - Михаил Володин

— Саид простудился, ему трудно говорить, — на прощанье сообщил джигит. — Пощадите его горло, и да будет вам Аллах опорой в пути!

Автомобиль зарычал, дернулся и помчался прочь из Аурангабада. Если дорога была свободной, то Саид ехал со скоростью тридцать миль в час, но такое случалось редко. Чаще мы плелись за очередной телегой с мулом, не имея возможности обогнать ее — навстречу непрерывным потоком шли грузовики и такие же, как наш, «амбассадоры». В Манду мы добрались на закате.

…А еще бывает, проваливаешься в забытье — и нет тебя. Потом выползаешь на свет и становится не по себе: где был — не помнишь, сколько времени отсутствовал — не ведаешь. Как подводная лодка, крутишь перископом — туда-сюда, туда-сюда, но ни там, ни тут нет тебе никакой подсказки. И становится страшно, словно кто-то другой прожил кусок твоей жизни и оставил на ее поверхности следы своего пребывания. Вот тогда и понимаешь, как тонка и прозрачна мембрана, отделяющая твое «я» от чужого, как в сущности беззащитен ты сам перед остальным миром.

Однажды я услышал историю о том, как некий житель то ли Урюпинска, то ли Ижевска, копаясь в огороде, нашел наконечник стрелы — медный, позеленевший от времени конус с зазубринами. Он подбросил его на ладони — раз, другой… А потом с топором в руках твердым шагом вошел в дом соседа и убил того на месте. На суде безумец твердил об одном: когда-то давным-давно этот сосед привел в деревню воинов вражеского племени и заживо сжег его жену с детьми.

Я знаю, почему эта история вспомнилась сейчас в заброшенном богами индийском селении: у меня на ладони лежит почерневшая от времени монета с едва различимым рисунком. Там женщина играет на лютне, а рядом с ней — мужчина с флейтой у губ. Я отрешенно подбрасываю монету и ловлю, подбрасываю и ловлю. Человек из мешка — это он дал мне монету — смотрит на меня так, словно я только что перенес тяжелую операцию. Он продолжает чадить своей сигареткой, но теперь капюшон откинут, и я вижу круглую голову с оттопыренными ушами. Ее владельцу лет тридцать пять или немногим больше. Его зовут Риччи. Он англичанин, но в Англию приезжает лишь затем, чтобы уладить финансовые вопросы. «Ну-ну, бродяга с финансами, и имя подходящее!» — Я мысленно усмехаюсь и возвращаю монету. Но бродяга, словно слыша мои мысли, усмехается в ответ. Он уже двенадцать лет в пути, и не было года, чтобы путь его не проходил через Манду.

— С этой вот скалы она и бросилась. — Англичанин продолжает неведомо когда начатый рассказ и показывает себе под ноги. И я знаю, о ком он говорит.

Пока душа моя путешествовала в неведомых пределах, мы загадочным образом переместились на каменную скамью — ту самую, с которой вчера с LP наблюдали закат. Небо посветлело, но солнце еще не поднялось над краем хребта. Пропасть от этого кажется еще более мрачной. Я встаю и с опаской подхожу к камню, на котором курила моя подруга. Далеко внизу из темноты проступает белое пятно. Оно может быть чем угодно — от старой газеты до выхода известняка на поверхность. Но я почему-то уверен, что это женское платье! Мне кажется, я вижу отброшенный в сторону рукав. И я всматриваюсь — до рези в глазах, до головокружения — в сгущающийся в глубине провала мрак. Так пытаешься пробиться сквозь толщу времени, вспоминая что-то случившееся с тобой, какое-то событие, которому был свидетелем. И поняв, что напрасно стараешься, в ужасе отшатываешься от собственного прошлого, делаешь все, чтобы не думать о нем. Вот и я сейчас отхожу на негнущихся ногах от края пропасти. Мне страшно и непонятно — каким боком то, что лежит в ее глубине, может касаться меня и моей жизни.

За день до гибели Рани Рупамати сочинила одну из лучших своих песен. Она сидела в восточной беседке дворца, подаренного ей Баз Бахадуром, и играла на уде — арабской лютне. «Если возлюбленный опаздывает на свидание, погаси луну и живи в темноте», — пела самая красивая женщина княжества Мальвы, первая жена тридцатилетнего султана Баз Бахадура. После десяти лет ни на день не ослабевавшей любви она готова была погасить светило и скрыться во мраке.

Дворец Рупамати стоял в южной оконечности дворцового комплекса. Из беседки на крыше было видно, как внизу блестит на солнце вода в бассейне, устроенном для нее возлюбленным. Через месяц источник, питающий бассейн, высохнет, потом вновь наполнится дождевыми потоками, принесенными в Мальву северным ветром, но Рупамати этого уже не увидит.

Десять лет назад, проезжая через Раджпут — княжество к северу от Мальвы, султан увидел купающуюся в лесной реке индианку и влюбился в нее так страстно, как только и может полюбить чистое сердце в первый раз. Отец девушки, князь Раджпута, узнав о любви мусульманина, был разгневан и приказал запереть дочь в самой высокой крепостной башне. Той же ночью юноша влез по отвесной стене и похитил возлюбленную. Через двенадцать дней он привез драгоценную добычу в свой дворец в Манду, столице могущественной Мальвы. Но это было лишь полдела. Султан, сам известный музыкант, сделал большее — он заставил Рупамати, в свои тринадцать лет самую знаменитую певицу и сочинительницу песен в индийском мире, полюбить его, иноверца, и добился у князя Раджпута благословения их брака!

На Востоке знают два вида любви: любовь в объятиях — санъйогу, и любовь в разлуке — вийогу. За десять лет Рупамати довелось сполна испытать и ту, и другую. Но сейчас возникло нечто новое. За стеной дворца лежал Манду — город их с Баз Бахадуром любви. Самый красивый город от Агры до Мумбая тысячами окон пялился на все четыре стороны в поисках своего султана. Баз Бахадура нигде не было!

На следующий день после того, как стало известно, что войско Великого Могола Акбара вышло из Дели и направилось к Манду, Баз Бахадур с небольшим отрядом поскакал в Раджпут к отцу Рупамати за помощью. Войско Акбара было в четыре раза больше того, что могла выставить Мальва. Великий Могол не считал воинов, он намеревался взять добычу во что бы то ни стало. А добычей была назначена она, красавица Рупамати!

С момента отъезда Баз Бахадура Рупамати мучалась одним-единственным вопросом. Ее мысли занимало не то, кто придет в Манду первым — муж или враг: султану предстояло проскакать расстояние вдвое большее, чем могольским воинам: он не мог успеть. Принцессу терзало другое: в какой момент возлюбленный предал ее, вот что занимало ее ум и сердце! Он знал, что не успеет вернуться, и все же ускакал прочь из дворца. Мог взять ее с собой или остаться с нею, но предпочел третье… Она пыталась понять, о чем он думал в момент прощания, и все, что приходило на ум, казалось глупым и неправдоподобным.