Грибница - Марина Абина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сильно заболел Карат. Ещё щенком Арина получила его от родителей на своё одиннадцатилетие. А теперь споры совсем добили старого пса. Он дышал с огромным трудом, ничего не ел и не пил, и вскоре умер у хозяйки на коленях, до последнего вдоха оставаясь в сознании. Арина похоронила четвероного друга сама. Она не позволила Ярославу даже перенести костлявое тело собаки в могилу. Впрочем, тяжело ей не было — от былых пятидесяти с лишним килограммов в Карате едва ли осталось половина.
Спайк — спаниель Ярослава, хоть и чихал от спор постоянно, но, в целом, чувствовал себя вполне прилично. И Арина, никогда особо не любившая этого пройдоху, смотрела на него чуть ли не с укором: он, де — жив-здоров, а её Каратушка умер. Ярославу не нравились такие её взгляды, но он не решался упрекнуть подругу в несправедливости, просто старался держать спаниеля поближе к себе.
Изолированные завесой спор от всего мира, Ярослав и Арина могли получать информацию только по мобильной связи от друзей и родственников или из выпусков теленовостей. По телефону они узнавали о всё новых и новых смертях среди знакомых, но общий диагноз, которые ставили врачи всем умершим, позволял надеяться, что та же участь минует их самих.
«Индивидуальная непереносимость, острая аллергическая реакция» — эти медицинские термины обещали, что странной болезни подвержены не многие. Или по крайней мере не все. Находясь в ловушках собственных жилищ, люди всё равно не могли ничего изменить. Телерепортажи из разных стран подтверждали, что бежать от бедствия некуда — болезнью поражена вся планета. Да и у многих ли были возможности для такого бегства?
Власти не отрицали, что люди умирают, но умалчивали об истинных масштабах трагедии. А потом оказалось, что утаивали они и об её причинах.
Через десять дней после начала Пыления всё наконец разъяснилось с выходом в эфир очередного выпуска теленовостей. В последнее время в программе очень часто сменялись ведущие. Вот и в этот день на Ярослава и Арину с экрана смотрело новое лицо. Прокашлявшись, с чего теперь всегда начинали все дикторы, мужчина извинился и объявил, что его коллега заболел и не может вести передачу. Потом он поправил на столе листок с текстом и взглянул в объектив, явно намереваясь приступить к запланированному изложению новостей, но… не стал. Вместо этого он заморгал и отвернулся. Пару секунд зрителям был виден только его склоненный к плечу профиль, а затем диктор всё-таки повернулся к камере и начал говорить.
— Вы знаете, Виталий — мой коллега, которого вы привыкли видеть в этой программе — за восемь последних лет ни разу не брал больничного. А вчера утром он впал в кому. Это случилось прямо в гримёрной, пока ему поправляли прическу перед выходом в эфир. Сегодня в тринадцать ноль пять он скончался в больнице и его уже похоронили в братской могиле. Как вы уже знаете — это вынужденная мера, на которую власти пошли ради обеспечения санитарии во время Пыления, — диктор приподнял очки на переносице и утёр пальцем пот под глазами.
Ярослав ещё никогда не видел, чтобы ведущий теленовостей позволял себе нечто подобное — не иначе, рассказывает нечто запрещённое. Он подался вперёд и стал слушать очень внимательно. Утерев пот, диктор продолжил:
— Виталий был моим другом, и внезапно меня покоробило такое отношение к его останкам. Да простят мне родственники всех людей, уже похороненных подобным образом, но раньше всё это казалось мне вполне оправданной мерой безопасности. После смерти Виталия я усомнился, — он глубоко вздохнул, прежде чем решился рассказать остальное. — Исключительно по личной инициативе я провёл небольшое расследование. Так вот: в здание больницы, куда увезли Виталика, невозможно попасть без специального пропуска или идентификационной карточки работника больницы — на всех входах дежурят военные. Не пропускают даже родственников умирающих больных. Новые пациенты попадают в больницу уже в коматозном или близком к нему состоянии, и «скорые», которые их привозят, тут же уезжают по следующему вызову. Случайно я услышал, что через день-другой и таких больных принимать не будут, — их негде размещать, — диктор снова утёр пот, но Ярослава это уже не удивляло. — У морга мне удалось поговорить с помощником патологоанатома. Хочу добавить, что вид у этого человека был такой, будто он не спал несколько суток. Он рассказал мне страшные вещи. Диспетчера на скорой помощи принимают сотни вызовов за смену. И в большинстве случаев вместо больных медики находят уже трупы. Люди внезапно впадают в кому, а спустя несколько часов после этого умирают от удушья.
Внезапно диктор выставил руку в сторону ладонью вперёд, будто удерживая на расстоянии невидимого врага, и торопливо продолжил:
— И это не частные случаи, не аллергическая реакция, как утверждают власти. Мне рассказали, что дыхательные пути и лёгкие всех умерших плотно закупорены Грибницей. Они заросшие Грибницей! — и тут диктор затараторил скороговоркой, то и дело, поглядывая куда-то вбок. — Споры попадают в лёгкие во время вдоха и прорастают там. Даже после смерти человека, Грибница продолжает расти в нём, используя мёртвую плоть, как субстрат! — голос диктора всё повышался, и дело тут было не в том, что он вышел из-за стола и двинулся к камере — просто у него начиналась истерика. — Я видел трупы начинающие покрываться красной плесенью! Я видел…
Внезапно передача прервалась, и на экране появилось сообщение о технических неполадках, но у Ярослав перед глазами всё ещё стояло лицо диктора: бледное с широко раскрытыми глазами и так сильно покрытое испариной, что даже с волос капает пот. Ярослав перевёл взгляд на Арину и увидел как она испугана: каждый человек на планете уже проглотил немало спор, и если то, что они услышали — правда, никакая марля им не поможет. Невольно Ярослав потянулся к своему мобильнику. После смерти Ариныной матери он избегал звонить родным при подруге, но сейчас не сдержался. Краем глаза отметил, что Арина принялась грызть ногти. Эта позабытая детская привычка в последнее время вернулась к ней. После разговора с отцом он слегка успокоился. Однако уже вечером их ожидало очередное потрясение — исчезла связь с передающей антенной и мобильные телефоны стали бесполезны.
Вместе с исчезновением связи прекратилась работа большинства телеканалов. Новостей больше не транслировали, от правительства также не было никаких заявлений. Единственное, что ещё крутили по телевизору — это фильмы. Это были преимущественно комедии или приключения и всегда со счастливым концом.
— Похоже, сигнал глушат, — подвёл итог Ярослав после своей попытки найти хотя бы один работающий радиоканал на своём стареньком «Маяке». На всех частотах шумели такие помехи, что далёкие голоса было не разобрать. — Значит, дела так плохи, что народу о них лучше и не слышать…
Беспокойство за родных снедало Ярослава и он метался по погребу, не находя себе места. Глядя на его муки, Арина предложила позвонить по городскому телефону от соседки. В красноватом тумане они пересекли улицу и вошли через незапертую калитку к ней во двор. Ярослав долго стучал в двери, но старушка была глуховата и не слышала его. Тогда он принялся заглядывать в затянутые марлей окна, и в сгущающемся сумраке разглядел силуэт женщины в кресле перед телевизором. Громкость была включена на полную катушку, и в комнате гремели автоматные очереди — транслировали какую-то из частей «Индиана Джонса».
— Пошли, она всё равно нас не услышит, — Арина потянула его за рукав. — Зайдём к ней утром.
Они вернулись в погреб и от нечего делать включили телевизор. На экране ссорились какие-то мексиканские девицы.
— Это мыло, — раздражённо сказал Ярослав. — Переключи лучше на «Индиана Джонса».
Арина молча щёлкнула пультом, вид у неё при этом был несколько странный, но Ярослав, нервничающий из-за родных, не придал этому особого значения. Утром, когда он снова собрался к соседке, Арина стала его отговаривать.
— Не ходи — она ещё спит.
— Нет. Она уже телевизор включила — аж сюда слышно!
— Ярослав, я думаю, что она умерла, — Арина нервно мяла в руках свой респиратор. Она долго не решалась посмотреть Ярославу в лицо. А он долго молчал.
— Она не стала бы смотреть приключения, когда на другом канале шла мыльная опера. Ты ещё вчера это поняла, — Ярослав не спрашивал — утверждал. — Почему ты мне сразу не сказала? Я смог бы позвонить ещё вечером!
— А ты бы пошёл туда в темноте, на ночь глядя?
— Не знаю… — признался он. — Но теперь всё равно придётся идти. Я должен дозвониться домой.
— Хорошо. Пошли.
Голос у Арины был на удивление спокойный. «Это от того, — понял Ярослав, — что у неё была целая ночь, чтобы смириться с этой мыслью».
В доме у старушки странно пахло. Как будто где-то забыли мокрую тряпку и она сопрела. В гостиной продолжал надрываться телевизор. Хозяйка дома сидела в кресле спиной к двери и Ярославу, вошедшему в комнату была видна только кисть женщины свесившаяся с мягкого подлокотника и почему-то одета в красную варежку. «И чего это она летом варежки носит? Мёрзнет что ли?» — мысленно удивился Ярослав и позвал: