В преддверии бури (СИ) - Рудкевич Ирэн

Ученицы торопливо засобирались, поднимаясь с подушек, на которых сидели — перемена коротка, и надо успеть на другой урок. Я поймала сочувствующий взгляд Саны, закадычной подружки, верной спутницы всех моих, не только магических, приключений, которые я старательно искала и находила (и частенько получала за это десяток ударов розгами или неделю дежурства по кухне), и несколько то ли осуждающих, то ли откровенно ненавидящих — сквозь всё застилающую разум пелену слабости мне трудно было истолковать их верно. Пожалуй, выставлю сегодня ночью пару сторожевых конструкций — бывали уже инциденты, когда «добрые» ученицы пытались наставить меня на путь истинный.

Едва только за последней девушкой захлопнулась дверь, Кайру будто подменили. Она торопливо выдвинула один из многочисленных ящиков стола, достала небольшой флакон и, на ходу выдёргивая пробку, направилась ко мне. Помогла подняться, влила в горло горькую, остро пахнущую жижу — слабость отступила тут же, с первого глотка.

— Поняла, где ошиблась?

Я покачала головой.

— Мне казалось, я всё продумала, — прошептала я. — Зацепы на мышечные волокна для контроля, подпитку на себя ограничила, нити скручены туго, нигде не пересекаются, готовый сброс на основные магистрали…

— Только на них? — деловито уточнила каойя.

— Да, — я кивнула. — Запитка через них шла, малые сами собой должны были рассыпаться.

— Смотри, — Кайра присела рядом, повела рукой. Снова едва слышно засвистел ветер, уже по воле Кайры повторяя мою неудавшуюся конструкцию. — Вот тут, тут и тут.

Тонкий, ухоженный палец, украшенный массивным перстнем, быстро ткнул в несколько узлов.

— Не понимаю. Всё ровно так, как сказано в учебниках.

— Забудь про учебники, там только основы. Сложные формы в них не описывают, кто ж станет пробовать их создавать, не окончив базовый курс, — наставительно произнесла Кайра.

Я хотела было возразить, дескать, ну как же не пытаться, но Кайра уже продолжала:

— Ты не учла количество малых и больших магистралей. Видишь, запитка правильная, экономная, на всех запитывающих ветках есть сбросы, но сколько у тебя малых нитей? Хорошо, что ты уже можешь удерживать так много, но чем их больше, тем больше должно быть и сбросов. Не бойся делать запасные, они почти не требуют сил для поддержания, но дадут тебе время исправить ошибки, если конструкция начнет разваливаться.

Едва заметное движение — Кайра добавила несколько новых сбросов, и подрагивающая конструкция вдруг успокоилась, замерла в балансе.

— Вот, видишь?

Я с досадой уставилась на неё, стремясь в точности запомнить расположение нитей. Кайра, заметив это, рассмеялась.

— Не, заучивай, Аэр, ты же не сухарь-заклинатель и не мастер порчи пергамента рунами! Это у них там всё по правилам, все ингредиенты в нужном порядке, и всё такое прочее. А у нас — по чутью! Мы же стихийники, боевые маги, а не бездари — погодники, — она неопределённо махнула рукой, будто раздражённо отмахиваясь от тех самых пресловутых правил.

— Просто пробуй. Больше сбросов, меньше, сюда или вон туда, так или вот эдак. Для каждого случая их количество не пропишешь, всегда придётся на ходу подбирать. Как станет конструкция устойчивой, тогда и будет достаточно.

Я кусала губы, наблюдая, как плавно и без усилий держится её творение, перетекая из одной формы в другую, как закономерно и красиво переплетаются нити, сохраняя закрутку и все заданные направления. Это ж сколько ошибок мне надо насовершать, чтоб суметь однажды вот так, с ходу, без всякой подготовки, создать такую же сложную и при этом устойчивую форму.

— Ежели я так тренироваться буду, от Гартен-онарэ камня на камне не останется, — глянув исподлобья на Кайру, буркнула я.

— Ничего, — беспечно рассмеялась она и махнула рукой. — Пошлю заклинателей, пусть ищут слабые места, укрепляют. А то совсем они у Клары разленились, того и гляди, все навыки растеряют. Ну что, пришла в себя?

Кайра взяла меня за плечо, подняла, осмотрела со всех сторон — ровно ли стою, не шатаюсь ли от слабости.

— У тебя ведь ещё урок остался, — сменив тон с приятельского на строгий, напомнила она. — И как раз у Клары…

— К каргам урок, — скривилась я. — Заклинательная магия, тоска страшная. Все эти литании, пассы и чистота интонирования — к чему оно мне?

— Тоска или нет — всегда полезно знать, как что работает.

— Всё равно не пойду. Я там усну со скуки, и каойя Клара снова отправит меня дежурить на кухню в ночь. А завтра испытание…

— А коли придётся на нём столкнуться как раз с заклинаниями?

— Придумаю что-нибудь, — беспечно отмахнулась я. — Сочиню конструкцию, обойду чужое чародейство. Не всегда же надобно напролом ходить, можно и так, сторонкой прокрасться.

Права Кайра, тысячу раз права, но занятия по заклинательной магии я и впрямь считала наискучнейшими из всех — каойя Клара особа на редкость занудная. И, что самое неприятное, злопамятная. А я её любимый объект для зуботычин и ругани. Вовсе не потому, что не лажу с этой её заклинательной магией. Просто она категорически не любит, когда кто-нибудь слушает её в пол-уха. Вот и предпочитала я её уроки прогуливать. Раз уж так и так предстоит быть наказанной, зачем тогда терпеть её заунывные монологи?

Будь на месте Кайры сейчас другая каойя, я бы поступила умнее и проще — деланно спохватилась бы, что вот-вот опоздаю на урок. Но с Кайрой можно было не хитрить — она и сама, несмотря на правильные речи, никогда не страдала излишней склонностью к послушанию. Да и кто из стихийных магов им отличался?

— Ладно, — легко согласилась каойя. — Знаю, всё равно по-своему сделаешь. Поэтому иди и потрать время с пользой. Поработай, в конце концов, над балансом сбросов.

Она легко, но настойчиво подтолкнула меня к двери.

— Спасибо, — я изобразила церемонный поклон и усмехнулась, глядя на то, как скривилось лицо каойи.

Она молча махнула рукой, распуская висящую в воздухе конструкцию, и отвернулась, показывая, что разговор окончен. Я тихо вышла из комнаты, не прощаясь — прощания Кайра почему-то ужасно не любила.

— Только подальше от школы, — донеслось до меня запоздалое назидание из-за двери.

Я улыбнулась своим мыслям и бесшумно выскользнула в залитый оранжевыми лучами школьный коридор.

В распахнутые окна врывался жаркий бриз, неся с собой запах солёной воды и цветов, во множестве привезённых со всех уголков Шагрона и рассаженных по Гартен-онарэ. Знаменитые имперские розы, украшающие сад самого императора, соседствовали со скрюченными деревьями саньи с далекого северного острова Шадор, чьи дикие обитатели славятся воинственностью и нежеланием иметь дело с чужаками, а высокогорные фиалки жили рядом со степными, не нуждаясь ни в чём. С ухода за садом начинали своё обучение самые младшие ученицы. Хорошо, что я попала сюда в более позднем возрасте — иначе сад бы точно загнулся.

…В Гартен-онарэ меня привезла Кайра восемь лет назад. Она просто пожалела маленькую, оборванную воровку, чудом вырвавшуюся из цепких лап императорской гвардии, получившей приказ очистить трущобы Скоррде — столицы Империи, — от населяющих их нищих.

В памяти всплыли смутные, разрозненные, подёрнутые пеленой беспощадного времени подробности той бешеной погони. Белокаменные здания и хрустальный блеск фонтанов, широкие, мощёные отполированными камнями улицы и зелёное великолепие ухоженных городских парков столицы, и неопрятные, грязные, убогие хижины, что притулились за спинами обычных богатых кварталов — прибежище безродных клошаров, карманных воришек и прочих оборванцев, волею судьбы вышвырнутых за пределы сытой и довольной жизни города. Топот закованных в сталь ног имперских солдат, чей отряд ворвался в трущобы под утро. Треск ломаемых лачуг, плач детей и мольбы женщин, грубо выволоченных на улицу и брошенных на мостовую. Большая мозолистая рука, что настойчиво тащила меня вглубь трущобного лабиринта, к лазу, уходящему куда-то вниз, настолько узкому, что пролезть в него сможет лишь ребёнок. И невысокая пегая лошадь, каких, говорят, разводят и иногда даже продают кочевники-номады Гардейла, неосмотрительно оставленная хозяином у коновязи с другого конца лаза — без её резвого и выносливого галопа мне ни за что было бы не успеть выбраться из города, в последний момент прорвавшись сквозь группу солдат, закрывающих створки тяжёлых ворот, обитых крепкими железными полосами с причудливой чеканкой.