Живая ртуть - Делаверн Хельга

– Погодите-ка, – Света вытянула губы, – ты что, ревнуешь Смирнова? – Лиля молчала. – Ты ревнуешь Смирнова к Ленке?

– Нет.

– Да.

– Нет.

– Да я вижу, что ревнуешь! – развеселилась Света.

– Никого я не ревную, – выпалила Лиля, – нет мне никакого дела ни до Смирнова, ни до…,– она запнулась и перевела взгляд с одной девочки на другую, – мне пора, – Лиля закинула сумку на плечо, – у папы сегодня выходной, мне нельзя опаздывать.

Не попрощавшись с подругами, она выбежала из-за дома и выскочила на перекрёсток, где, трясущимися руками прикурив сигарету, столкнулась с Никитой, возвращающимся из школы.

Они молча стояли друг напротив друга, и Лиля уже приготовилась спросить, чего он на неё уставился, но не успела: к ним подорвался Серёжа, который вырвал из её рта сигарету, потушил её об асфальт, донёс бычок до ближайшей урны, вернулся к ним и строго сказал Лиле, что «здоровье – невосполнимый ресурс организма, а она так бездарно его тратит», и, нахмурив брови, добавил, что проводит её, чтобы быть уверенным, что она не покурила по дороге.

Никита, всё также молча, обошёл Лилю и Серёжу и побрёл домой.

Глава пятая

Сердце из ртути

На следующее собрание я опять собирался идти с Вовкой: предложить, правда, не успел – от сей затеи меня отговорил Рома. Сам того не желая, я посвятил его в подробности своих отношений с Лилей.

– Так, – Рома подбежал к раздевалке, около которой я топтался, – я всё выяснил. Твоя Лиля сидит во втором ряду, так что смело можешь идти на собрание один и не бояться, что она упорхнула за парту к Серёже. Будь жёстче, – он похлопал меня по спине, заметив мою кислую мину на лице, – наглее. Девчонки любят хулиганов.

Я сопротивлялся, поэтому Рома схватил меня за рюкзак и, развернув, толкнул, а, когда я обернулся, показал сжатый кулак и крикнул мне вслед: «Жёстче!».

Я плёлся по коридору, представляя, как будучи «жёстче и наглее», вышибаю с ноги дверь, заваливаюсь в класс и с неприличным видом пристаю к присутствующим. Игнорирую Лилю. Спорю с учителем. Как превращаюсь в хулигана.

Мне не нравилось предложение Ромы, развязное поведение противоречило моей природе, и чем ближе я подходил к кабинету, тем больше думал, как не споткнуться на входе и на потеху Лиле не прочесать носом половину класса.

Я залетел, как «Восток-1» и рванул к последней парте, где Лиля уже вовсю занималась любимым делом – перебирала поток бумажек; её сумка, которую она вешала на крючок своего стола, стояла на моём стуле.

– Сумку убери, – сказал я голосом самого настоящего хулигана. Жёстким и наглым, как советовал Рома.

– Нет, – ответила Лиля, не поднимая на меня глаз.

Признаюсь честно, я не знаю, что мной двигало в тот момент, но я взял её сумку и кинул на её половину. Лиля опешила.

– А чего ты сюда сел? И где твой дружок, с которым ты теперь сидишь на собраниях?

Я улыбнулся.

– Обиделась?

– Нет.

– Обиделась, – моя улыбка стала шире.

– Не обиделась, но сиди теперь, с кем хочешь!

– Обиделась, – повторил я в третий раз и, пялясь в тетрадку, стукнул её по пальцам своими пальцами. Хотел слегка стукнуть, но по итогу лишь коснулся и замер. Синусы и косинусы из примера запрыгали перед глазами, вытянулись в единую линию, лишившись биоэлектрической активности. Тогда я не догадывался, что это случайное прикосновение будет волнительнее первого поцелуя и ярче первого секса. Лиля не отдёрнула руку и я слушал собственное сердцебиение. – Вовка сам пришёл, я не звал его.

Она не отреагировала на мою последнюю фразу, но сказала в ответ что-то другое. Затем о чём-то спросила, пошутила, и я, впервые за те два года, что мы сидим вместе на собраниях, закрыл несделанную домашнюю работу и разлёгся на парте так, чтобы мне было хорошо её видно и слышно: Лиля рассказывала одну историю за другой.

– Представь, что сердце человека это ртуть, – сказал я, когда Лиля замолчала и пауза затянулась. – Когда человек любит, то его сердце, то есть ртуть, образует связи и…

Лиля засмеялась.

– В твоём случае ртуть ничего не образует. Она мёртвая. Ты же бессердечный.

– Ты тоже.

Выждав несколько минут, но, так и не дождавшись больше от Лили ни слова, я вернулся к заданиям, хотя соображал уже туго.

– Как бы ты отреагировал, если бы тебе девушка в любви призналась?

Протёкшая ручка капнула чернилами на график функций.

Я посмотрел на Лилю.

– Я бы обалдел, – мои губы расползлись в улыбке. Лиля кивнула и отвернулась, а я прикусил язык.

Вообще там было другое слово. Благодаря соседям, играющим по вечерам в домино у дома, я знал немало ругательств и иногда употреблял их в разговоре с друзьями, но всё же старался контролировать свою речь: с Лилей держать себя в руках не получалось. Она возмущалась, и её возмущение раззадоривало меня ещё сильнее, особенно, когда она говорила, что будет бить меня по губам за каждый мат, вырвавшийся из моего рта. Зачастую я просто не мог остановиться: всё закончилось, когда Лиля перестала заострять на этом внимание.

После собрания она попросила Серёжу задержаться на пару минут. Я копошился в портфеле: то один учебник выну, то другой – как мог тянул время, пока Лиля, пыхтя, выжидала, когда я уйду.

– Смирнов, – наконец сказала она, – ты на урок не опоздаешь?

Я выскочил из класса.

*

Рома грыз яблоко, а Вовка листал книжку, когда я подсел к ним в столовой.

– Она призналась в любви…

– Вот! – Рома обратился к Вовке. – Я же говорил, что мой план сработает!

–…Серёже.

Рома поперхнулся, а Вовка, стянув очки, уставился на меня.

– Какому Серёже? – спросил Рома. – То есть, что значит «она призналась в любви Серёже»?

Я пересказал им события сегодняшнего собрания.

Это миф, что парни не обсуждают подобные вопросы. Обсуждают, но редко вдаются в подробности, как девочки.

– Подожди, – Рома размахивал огрызком, – она спросила тебя, как ты отреагируешь, если тебе девчонка в любви признается, а потом призналась Серёже? Не тебе, а Серёже?

– Да.

– Спросила тебя, а призналась другому?

– Да.

– По-моему, она дура, – Рома повернулся к Вовке. – Ты так не считаешь?

Вовка покачал головой.

– Я не понимаю, зачем она это делает.

– Ну и ладно! Ну и пусть! – Рома кинул огрызок в мусорное ведро. – В мед поступишь, знаешь, сколько у тебя таких Лилек будет? Ух! Одна другой лучше!

– Пожалуй, он прав, – согласился Вовка.

– Надо думать об учёбе, – я достал учебник, – скоро экзамены.

– Слушайте, а пойдёмте вечером на танцы? – воскликнул Рома.

– На танцы? – переспросил я.

– Да. Учёба, – он забрал у меня учебник, – это, конечно, хорошо. Но и развлекаться нужно. Почему бы не посвятить один вечер не биологии, а весёлой музыке?

Глава шестая

Интерес

– У тебя в голове что?

– Что?

Света присела на корточки и подпёрла лицо руками.

– Лиль, ты дура?

– Да не признавалась я ему в любви. Я пригласила его на танцы, на которые он не придёт.

– Ты обсуждала любовь со Смирновым, а на танцы позвала Серёжу. Скажешь ей что-нибудь? – Света посмотрела на Лену.

– Нет, – ответила она, – не хочу. Я устала. Я устала слушать её бесконечное нытьё о том, что Никита её не любит, хотя она делает всё возможное, чтобы он её возненавидел. Он не заслуживает такого отношения. Никто не заслуживает. До завтра, – Лена сквозь зубы попрощалась с подругами и направилась к перекрёстку.

*

Мы договорились встретиться в шесть, и у меня было три часа на то, чтобы убедить маму, что сегодняшние танцы не скажутся в дальнейшем на моём поступлении. Я надеялся, что она согласится, когда узнает, что на них пойдёт Вовка: наши матери дружили, и моей маме он определённо импонировал, в отличие от Ромы. Но про Рому ей никто не собирался говорить. К тому же танцы пройдут в школе, что также должно сыграть мне на руку: поводов для волнения у матери не будет – никакого алкоголя и драк с незнакомцами.