Меццо-тинто - Монтегю Джеймс

В общем, повторяю, Фрэнсису никак не удавалось до него добраться. Получалось так, что этому человеку всякий раз удавалось ускользать от него, а заодно и от карающей десницы закона — до тех пор, пока однажды ночью егеря не застали его в лесу в непосредственной близости от поместья Фрэнсиса. Я мог бы показать вам это место и сейчас, оно граничит с территорией, которая некогда принадлежала моему дяде. Можете себе представить, какой разразился скандал. А этот человек — звали его Годи — да-да, именно Годи, сейчас я отлично припоминаю, точно Годи, — так вот, ему не повезло, бедолаге. В одной из стычек он случайно подстрелил егеря. Фрэнсису это оказалось на руку, в результате чего Годи поволокли в суд и без всяких проволочек, можно сказать, в ускоренном темпе вздернули на виселице. Мне даже показывали место, где он похоронен, — на северной стороне церковного кладбища — как и везде в мире, тех, кого вешают или кто накладывает на себя руки, хоронят в одном месте.

Ходили слухи о том, что у этого человека — этого самого Годи — был какой-то друг, близкий друг, хотя и не родственник — у него не осталось никого из родни, — а просто так, старый друг детства, можно сказать верный друг. Так вот, после смерти Годи он задумал уничтожить сына Фрэнсиса и тем самым истребить также и его род. Не знаю, может, это была какая-то традиция, существовавшая исключительно в Эссексе, или просто тамошние браконьеры считали подобное поведение в порядке вещей, однако мне лично представляется, что этот человек всё же добился своего. О, Боже, мне даже подумать страшно… Уильямс, налейте-ка виски.

Всё это Уильямс изложил Деннистоуну, а тот рассказал всю историю в смешанной компании, одним из членов которой оказался и я. Был среди нас и один профессор-герпентолог — когда его спросили, что он думает по этому поводу, он сказал:

— Ну, слушайте побольше этих говорунов, они вам и не такое расскажут.

Ко всему сказанному мне следует добавить лишь то, что сейчас гравюра находится в музее Эшли; что после всей вышеупомянутой истории её подвергли скрупулезному анализу на предмет наличия на изображении симпатических чернил (хотя результат, естественно, оказался негативным), а также то, что достопочтенный Бритнел был абсолютно не в курсе всех этих подробностей, за исключением разве лишь того, что она действительно весьма редкая, ну и, наконец, то, что несмотря на все последующие многократные обследования, никаких перемен в ней больше не обнаружили.