Синельников и старый майор - Лях Андрей Георгиевич

Так, а это что такое? Сборная Германии по футболу… С пятьдесят шестого года – состав тот, состав этот, тренеры, запасные… и все с портретами! Что ж, сойдет и это. Придется вам, парни, побыть некоторое время солдатами.

– Братья, – прошептал я, стуча по клавишам. – Отечество в опасности. К оружию!

Я прогнал свое воинство через фотошоп, перекрасив все спортивное снаряжение в камуфляж, уже в полном беспорядке раскидал звания и специальности, и спешно отбыл к театру военных действий.

Встретила меня медсестра Марта – их в доме двое, вторую зовут Лотти, и с Мартой они похожи, как близнецы – парочка юных, но могучих созданий спортивного типа с дзюдоистскими плечами и, увы, такой же походкой – девичью легкость и грацию они оставили на татами. В специальной комнате, сменяя друг друга по графику, они корпят за учебниками и конспектами у поделенного на четыре части монитора, круглосуточно демонстрирующего дядю Вольфа в разных видах и положениях. Под рукой у них всегда телефон и кейс со шприцами и ампулами для инъекций. Как раз такой шприц с красным колпачком Марта и держала в руке, а кроме того, на плече у нее висел моток резинового шнура, что придавало ей несколько альпинистский вид. В глазах неугасимым огнем горела клятва Гиппократа.

– Бруно, – заявила она грозно, – У тебя ровно пять минут.

Майор Ветте носился по комнате на скорости, трудно представимой для его почтенного возраста, выписывая сложные вензеля и на бегу отдавая какие-то невнятные указания, сопровождаемые решительными жестами – зрелище, надо заметить, не для впечатлительных натур. Черт, а где же Брунгильда? Ладно, все по порядку.

– Майор, добрый день еще раз, это Штейнглиц. Вообразите, где нашелся список вашего батальона – в штабе бригады! Вот она, канцелярская неразбериха! Давайте присядем, где тут у вас можно устроиться…

Вольф Ветте упал на стул, вцепившись в мое скороспелое произведение, как грешник – в спасение души, явно еще не до конца веря собственному счастью. Во-первых, он избежал расплаты или, по меньшей мере, скандала за должностное преступление, во-вторых – наконец-то видел лица своих солдат. Надо дать старику отдышаться. Я пододвинул кресло и сел рядом.

– Можете ничего не докладывать, я только что сам все видел. Позиция обустроена образцово, личный состав накормлен, вы заслуживаете самых высоких похвал… к сожалению, не везде у нас такой порядок.

Тут выяснилось, что судьба, по своему милому обыкновению, вновь отвела мне роль актера в балагане: у нас с майором появились зрители – семейство Ветте пожаловало взглянуть на представление. Вся компания выстроилась в классической манере групповой фотографии девятнадцатого века: впереди на стуле восседала Амалия, слева и сзади, положив ей традиционным жестом руку на плечо, стоял Старый Карл, по бокам – Брунгильда и Руди (бьюсь об заклад, держит, стервец, диктофон наготове), чуть дальше – почтенная супруга магната, раскрасавица Магдалена – глаза ее излучали скромность, смирение и почти святость такой концентрации, что хоть топор вешай, с какой-то радости бывшей диве стрельнуло поломать комедию; вплотную к композиции, разинув рот от удивления – Марта со шприцом наизготовку.

Брюн была одета вполне по-домашнему, и все же некоторые детали подсказывали, что она меня ждала. Я сразу воспрянул духом, ощутил прилив вдохновения и вернулся к роли примы императорской сцены.

– Кстати, по этим спискам есть пара вопросов, – мне уже без усилий давался тон «слуга кайзеру, отец солдатам». – Вот тут у вас есть штабсгауптман… ммм… да, Беккенбауэр. Судя по всему, превосходный солдат, был представлен к награде, но документы, как это бывает, где-то затерялись. Напишите рапорт от любого числа, я лично его завизирую. И еще оберлейтенант… да, Биркхофф. Что там за история с солдатской книжкой? Эти бумажки хоть кого в могилу загонят. Разберитесь.

Майор с пылом кивнул. Брунгильда тоже смотрела с откровенным удовольствием. Успех у публики – что еще нужно артисту?

– Ну, майор, как вы уже поняли, наступление пока что обошло нас стороной. Штаб перевел нас в резерв.

– Штабные крысы ни черта не смыслят, – гневно зарычал дедушка Вольф. – Простите, полковник, но подобные решения – опасная глупость, это ясно любому зеленому юнцу здесь, в этих окопах. Мы занимаем удаленный выступ, на переднем крае «сушки» по головам ходят, рано или поздно последует удар с фланга, и что тогда? Каким местом они там думают в этих штабах?

Я крепко поскреб в проклюнувшейся щетине. Это что еще за новости? Не хватало мне еще командовать генеральным сражением! Как бы это поделикатнее узнать, на какой же войне мы находимся?

– Простите, майор, а какая у вас карта? Насколько мне известно, в дивизии вы ни разу не запрашивали топографа, ни карт. Любопытно, чем же руководствуетесь?

Дедушка Вольф с гордым видом поднялся с места.

– Прошу следовать за мной, господин полковник, я вам все покажу.

Мы вышли в боковой коридор, свернули налево и возле самой лестницы майор остановился, щелкнул выключателем и толкнул кессонированную дверь из красного дуба.

Да-с. Вот этого, надо признаться, я ожидал меньше всего. Перед нами открылось помещение, куда не то что майоры, но и фельдмаршалы ходят пешком – обширных размеров уборная, на возвышении – фаянсовый трон – чудо сантехнической мысли Виллеруа и Боша с клеймом фирменной голубой подковы, рядом – почтенного возраста биде, правее – контрфорс вентиляционной шахты и дальше – дверь в ванную.

– Проходите, господин полковник, – любезно предложил удивительный дедушка. – Присаживайтесь, сейчас я дам все необходимые пояснения.

Вот куда любовь заводит человека. Охохонюшки. Что ж, делать нечего, на войне как на войне. Я захлопнул крышку унитаза и сел. Дверь отделила нас от публики, но недреманное электронное око под потолком возвещало, что уж Марта, по крайней мере, оставалась в курсе происходящего.

– Смотрите, – продолжал майор, указывая мне под ноги. – Вот наши позиции. Отсюда я получаю самую точную информацию.

Я уставился на пол. Плитка, искусственный мрамор, красные и бледно-лимонные квадраты в шахматном порядке. Ни черта не понимаю. Что за сортирная стратегия?

Майор присел, белесо-бороздчатый, аккуратно спиленный ноготь заскользил вдоль плиточных стыков.

– Это выступ, который мы занимаем. А это уже вражеские позиции. Видите? Уже готовый клин! Вот о чем я говорю!

Я присмотрелся. Мрамор, конечно, штампованный, но высшего качества – всякие там микротрещинки, цветовые переходы, впадинки и прочая естественная текстура воспроизведена с максимальной точностью в подражание природному рельефу. Ах ты господи. Рельеф местности. Вот оно что. Примыкающий к ступеньке унитаза пестро-малиновый выступ врезался в желтое поле, а над ним с двух сторон грозно нависали такие же тупые рельефные зубцы. Ну и ну.

Я тоже наклонился и, оказавшись с майором голова к голове, постучал пальцем по соседней плитке слева.

– Что ж, все правильно. Наступление пройдет вот отсюда, восточнее, и дальше на север, правый фланг не прикрыт…

– Конечно, господин полковник, в том-то и опасность! Позиция просто напрашивается на контрудар!

Я перевел дух и попробовал поудобнее устроиться на белоснежном основании своего авторитета.

– Признаюсь, майор, я потрясен. В вашем распоряжении строго засекреченная спутниковая интерактивная карта Генерального штаба. Такой нет даже в бригаде. Не представляю себе, откуда она у вас, спрашивать не буду и знать не желаю. Но как начальник не имею права не воспользоваться этим обстоятельством.

Я сделал многозначительную паузу. Дедушка Вольф смотрел на меня с безумной надеждой ветерана умереть в бою с оружием в руках. Еще бы, столько лет каждый день видеть поле битвы с высоты птичьего полета и ждать приказа… Постойте. Эта его мраморная карта – настоящий аэрофотоснимок. Авиация. Еще бы, он же десантник!

– Прежде чем продолжить, еще один вопрос, майор. Правильно ли я понял, что у вас налажена и связь с люфтваффе?