С феями шутки плохи - Кира Измайлова

– Но при чем тут я?

– Господин попросил меня разузнать, что это за девица, но от меня она стремглав убежала. Должно быть, я ее напугал… И я подумал, что ты можешь знать ее имя, и ты вряд ли бросишься бежать.

Я обернулась. Он внимательно смотрел на меня. Лет ему было… наверное, около тридцати, а может, и больше. Лицо породистое – такой профиль только на монетах чеканить! – а одет не хуже того вельможи, очень дорого, только дороговизна эта не была выставлена напоказ. Никакой негнущейся златотканой парчи и ожерелий в три ряда, наряд темный, со скудной вышивкой, сбруя у лошади тоже серебром не сияет, однако сразу видно – не простого это полета птица.

– А что сделает с ней ваш господин? – спросила я. – Неужто возьмет во дворец полы мести?

– Это ему решать, – был ответ.

– Сколько? – спросила я.

– В каком смысле?

– Сколько вы заплатите за то, чтобы я назвала ее имя и, возможно, даже показала, где она живет?

– Золотого тебе хватит? – прищурился мужчина.

– Боюсь, нет, сударь, – ответила я. – Прошу простить, у меня работы по горло. Отдайте ведра, да я пойду, не то меня накажут… А про ту девушку спросите кого-нибудь другого.

Он поставил ведра наземь и молча смотрел, как я цепляю их на коромысло.

– Десять золотых, – сказал он вдруг, и я чуть не расплескала воду. – И ответ еще на один вопрос. Не о той девушке.

– Ну что ж… Это достойная плата. Обождите здесь, сударь, мне нужно отнести домой воду и подать завтрак. Потом пойду в лавку, и по дороге расскажу вам, что знаю.

– Хорошо, – кивнул он, – жду тебя на этом месте.

Никогда еще я так не радовалась, что дорога к дому идет под горку! Зимой, конечно, карабкаться наверх несладко, да и обратно с полными ведрами идти тяжело, знай не оскользнись, зато сейчас я слетела вниз птицей.

Десять золотых! Для меня это целое состояние! Нужно было поторговаться еще, господин этот явно оказался из тех, кто не знает счета деньгам…

Я быстро собрала на стол – тетушка с кузиной только изволили спуститься к завтраку, – выгребла из расходного горшка мелочь и сказала, что иду в лавку за солью, потому как у нас ее почти не осталось.

– Нужно следить за припасами, – заворчала тетушка. – Какая из тебя хозяйка, если ты не знаешь, что соли нет? А если бы ты уже суп на огонь поставила? Бегом бы побежала? Живо иди!

Я кивнула, бегом поднялась в свою комнату, якобы за шалью, а сама достала из тайника куклу. Конечно, она вовсе не походила на вчерашнюю гостью, но…

– Рассказать этому вельможе об Элле? – спросила я, и мне показалось, будто голова куклы немного повернулась. – Не нужно? Или не говорить всей правды?

Теперь мне померещилось, будто она подмигнула нарисованными глазами. И понимай как знаешь… Я вздохнула, положила ее на место и выбежала из дома.

– Ты не торопилась, – встретил меня незнакомый вельможа. Конь его пасся поодаль, но подошел на свист.

– Я себе не хозяйка, сударь, – ответила я.

– Ясно… Итак, кто та девушка?

– Пока не увижу денег, ничего не скажу, – сказала я, и на солнце засверкали золотые монеты.

– Имя! – приказал мужчина.

– Элла.

– Кто она? Из какой семьи? Впрочем, по одежде видно, что прислуга, но…

– Что – но, сударь?

– Ты тоже вроде бы прислуга, девушка, но руки у тебя, – он поймал меня за запястье, – хоть и не ухожены, но явно принадлежат не крестьянке.

– Еще десять золотых, и я поведаю вам свою историю со всеми подробностями, сударь, – спокойно ответила я, выдернув руку из его пальцев.

– Ты еще эти деньги не отработала. Повторяю: кто такова эта Элла?

– Сирота, – сказала я, тщательно подбирая слова. – Живет она при мачехе, и жизнь у нее похуже моей. Меня хотя бы по имени называют, а не обидным прозвищем…

– Каким? – заинтересовался он, а я вдруг взглянула на него в упор.

Вельможа был темноволос, как и я, с загорелого лица смотрели пронзительно-черные глаза, да и одет он был в темное. Вчерашний юноша, помнится, был куда симпатичнее: синеглазый, с непокорными русыми кудрями, с ясной улыбкой, красивый и веселый…

– Золушка, – сказала я. – Видели, сударь, как она перемазана? Это потому, что вечно возится у очага.

– Ты, думаю, тоже, но что-то я не вижу на тебе сажи, – заметил он.

– Я приучена содержать себя, как и весь дом, в порядке, – ответила я. – Да и вряд ли хозяйке понравится, если на стол ей будет подавать неумытая замарашка в рваном платье.

– И кто же твоя хозяйка?

– Сударь, за ответы на эти вопросы вы не заплатили, – напомнила я. – Кажется, вы интересовались Эллой?

– Ах да… – вельможа взял коня под уздцы. – Значит, она живет с мачехой?

– Да, и с двумя сводными сестрами. Отец ее умер, разорившись – он был торговцем, я слыхала, – так что ей оставалось лишь стать приживалкой, – чуть покривила я душой, а дальше и вовсе солгала: – Мачеха ее – женщина добрая, она оставила Эллу при себе, хотя могла бы отослать в монастырь: денег у них не так уж много, и это средства госпожи Тинке, а не отца Эллы. Можно ли обвинить ее в том, что она тратится на родных дочерей, а не на падчерицу?

– Просто образец человеколюбия, – хмыкнул он. – Значит, Элла Тинке – дочь торговца, сирота и бесприданница, приживалка у мачехи. Прекрасно.

– Что же в этом прекрасного, сударь? – не удержалась я. Сама от себя не ожидала такого складного вранья; впрочем, не так уж сильно я прилгнула.

– В том, девушка, что моему господину она очень понравилась, а зная его сумасбродство… – Вельможа покачал головой. – Он вполне может увезти Эллу и даже взять ее в жены, а это недопустимо. Надеюсь, узнав о ее происхождении, он передумает… И ты еще не сказала, где она живет.

– В квартале за ратушей, – ответила я, – и это все, что мне известно. Мы не подруги, просто знакомы, как все, кто встречается у колодца.

– Спасибо и на этом, – вздохнул он и высыпал мне в руки золотые монеты. – Что ж, мне пора.

Вельможа сел верхом.

– У вас был еще какой-то вопрос, сударь, – напомнила я. – Не об Элле.

– В другой раз, – сказал он, – я его приберегу, вдруг да пригодится…

Я кивнула и пошла было своей дорогой, да только он окликнул:

– Девушка! Назови свое имя, чтобы я знал, кого спросить, если вдруг понадобится!

– Маргрит, – ответила я, обернувшись. – Люди называют еще Черной Маргрит.

– Ну надо же, – усмехнулся он, – какое совпадение: у меня такое же прозвище… Прощай!

Он пришпорил своего гнедого, тот взял с места в карьер, и в мгновение ока всадник пропал из виду.

«Такое же прозвище? – подумала я. – Любопытно, кто же он такой? Наверняка знатный человек и не бедный…»