Полигоны, полигоны… Записки инженера испытателя - Евгений Вагин

Помню, Борисенко шутил: «Разреши Дмитрию Адамовичу, он бы весь отдел набрал из шоферов и радистов». В принципе, его можно было понять, так как из Германии он вывез легковую машину, и за ней нужен был хозяйский глаз. Обслуживал машину Алексей Федорович Дымов, раньше он был водителем, всю войну прошел на машине, а у нас в отделе работал препаратором (так называли тогда лаборантов).

Я был представлен начальнику отдела Комелькову B.C., который сидел в здании 30, единственном пока вновь построенном. Рядом возводился корпус здания 32. Так как строили заключенные, естественно, каждая строительная площадка была отгорожена и охранялась.

Женя Борисенко решил провести меня по зданию, показать комнаты нашего отдела, где сидят руководители. Кабинет Комелькова находился на первом этаже, на втором находились К.И. Щепкин и В.К. Боболев со своими подчиненными. Кабинет Е.И. Забабахина, ученого-военного (направленного на работу в КБ-11 в 1948 г.) и Е.А. Негина (прибывшего на объект в 1949 г.) в шутку называли «капитанской каютой», так как оба были в звании капитана, правда авиации. Впоследствии Негин Евгений Аркадьевич стал главным конструктором и руководителем ВНИИЭФ. Забабахин Е.И. — научным руководителем ВНИИТФ, оба — академики АН СССР.

На третьем этаже был кабинет Ю.Б. — так называли главного конструктора КБ-11, впоследствии научного руководителя ВНИИЭФ, академика Юлия Борисовича Харитона. На этом этаже находился также кабинет начальника научно-конструкторского сектора В.А. Турбинера, он вскоре уехал с объекта. Но мне пришлось с ним съездить в командировку на завод пластмасс в Москву, где изготавливались корпуса для капсюлей-детонаторов (КД). Сразу же скажу, что в производство пошли не эти пластмассовые корпуса, а те, что были разработаны группой конструкторов под руководством М.И. Пузырева и изготавливались на заводе 1. В КД использовалось инициирующее ВВ — азид свинца, что было чрезвычайно опасно при обращении с ним, о чем речь пойдет дальше.

В конце 1948 года строители сдали корпус 32, и наш отдел перебрался туда. В это же время были созданы секторы — научно-исследовательский (НИС) и научно-конструкторский (НКС). Наш отдел получил номер 48 в НКС (такая нумерация, по-видимому, применялась в целях секретности). Для отдела 48 было построено одноэтажное здание № 19-бис с двумя башнями для взрывных работ и лабораториями. «Бис» в номере здания поставили, чтобы отличать от корпуса. № 19 с одной башней для взрывов, где располагался отдел НИС. В этом корпусе проводились исследования вторичных ВВ под руководством Е.А. Феоктистовой, В.М. Некруткина и др.

Отдел 48 состоял из следующих сотрудников: начальник отдела Комельков B.C., заместитель — Голованов Д.А., инженеры Козырев А.С., Травкин В.К., Борисов С.И., Богословская Т.А., Хромов С.А.; техники Борисенко Е.В., Вагин Е.В., препараторы Утенков Г.Г., Дымов А.Ф., фотолаборант, а также два конструктора Коробов В.И., Кулакова Т.Е.

Отдел занимался разработкой системы одновременного подрыва КД (их разрабатывали в отделе 24/22, переименованном позже в 49-й). Кроме того, нашей задачей было проведение взрывных испытаний капсюлей и определение их рабочих параметров.

КД при групповом подрыве должен иметь разброс по времени работы не более долей микросекунды. В промышленном производстве таких КД не было, мы их разрабатывали впервые. В 1950 году людей, занимавшихся испытаниями и исследованиями КД, перевели в отдел 49, чтобы все работы сосредоточить в одном месте, а В. Комельков был назначен заместителем начальника НКС Владимира Ивановича Алферова.

Поскольку оба отдела, и 48 и 49, были организованы по одному приказу от 5 мая 1948 года, и тем более, что в 49-м отделе я проработал достаточно долго, не могу не назвать имена сотрудников этого отдела. Начальником отдела был Сухов Иван Петрович, майор-артиллерист, кандидат химических наук, его заместителем — А.П. Зотиков, работавший раньше в Чапаевке на капсюльном заводе. Инженеры-химики Кирсанов В.И., Егоров С.П., Карлова К.И., Ратанина К.А., снаряжатели-прессовщицы Крылова К.М., Николина В., Пичугина Р.Е., конструкторы Пузырев Н.И., Колесов И.П. К 1950 году пришли химик Коняева Г.Г. (окончила Казанский химико-технологический институт), снаряжатели-прессовщицы Ратникова Л.С., Михайлова Е.П., Симакина Н.И., Романова А.Я. и другие.

Итак, отдел 48. Вначале мне, как радисту, было предложено заниматься изготовлением осциллографов со ждущей разверткой на времена 1-12 мкс. Руководил этой работой Хромов Сергей Александрович, мой земляк, но окончивший какой-то московский институт. Осциллографы были необходимы для определения времени работы КД, контроля рабочих электрических импульсов от установок подрыва КД и т. п. Такие осциллографы нашей промышленностью не выпускались. Приходилось пользоваться нашими и зарубежными статьями при изготовлении того или иного блока. Такие же осциллографы создавались в отделе В.А. Цукермана Н.Н. Лебедевым. Так что объединенными усилиями осциллограф был создан. При создании промышленного осциллографа ОК-21 за основу была взята наша схема.

В то же время В. К. Травкин собрал осциллограф по схеме, предложенной И.С. Стекольниковым. Помогал ему Володя Шумилин. Это была довольно сложная схема скоростного осциллографа с искровыми разрядниками. Но работать на нем мог только сам Травкин, так как все технические характеристики менялись даже при открытии форточки. На осциллографах, собранных Хромовым и мной, долго еще работали сотрудники отделов 48 и 49 при исследованиях систем и средств инициирования.

В конце 1948 года и начале 1949 в отделе 48 появились новые сотрудники: Желтов К.А., Стеньгач В.В., Узлов Ю.Н., Татаринцев Л., Шумилин В. Д. В группу Козырева А.С. пришли Павловский М.Н., Александров В.А., Войцеховский Б.В. и другие. Нужно отметить, что отделы 48 и 49 являлись связующим звеном между НИС и НКС. Так, НИС отрабатывал элементы конструкции атомного заряда, или, как его называли, ШЗ (шаровой заряд). В конструкцию ШЗ входили ЦЧ (центральная часть) и элементы из ВВ, при помощи которых осуществлялось обжатие ЦЧ. Основной задачей НКС являлась разработка конструкции заряда, отработка баллистического корпуса бомбы, создание элементов автоматики подрыва, системы инициирования для Одновременного подрыва КД при задействовании ШЗ.

Такое положение связующего звена между НИС и НКС часто ставило отделы в довольно неудобное положение, так как при появлении отказов в работе или заряда, или автоматики в первую очередь под сомнение ставилась работа КД. Создавались комиссии, шло разбирательство, проводились опыты с воспроизведением отказа, истина устанавливалась. Обычно КД «реабилитировался».

Часто к нам в корпус 19-бис приходили сотрудники НИС Г.А. Цырков и В. И. Жучихин для проведения контрольных отстрелов БЗ-17. Так называлась система инициирования для группового подрыва 17 КД. Такие блоки использовались при отработках ШЗ.

Мне пришлось присутствовать при первом испытании ШЗ, подрыв которого осуществлялся от системы инициирования, разработанной в отделе. 48. Испытания и сборка проводились на площадке 3. Ответственным за испытания со стороны НИС был Сергей Николаевич Матвеев, со стороны НКС — Владимир Степанович Комельков. Мы с Женей Борисенко производили установку БЗ-32, крепление розеток КД и разводку жгутов по ШЗ. Подрыв ШЗ осуществлялся из каземата, при этом присутствовал К.И. Щепкин и кто-то из его работников.

Вот нажата кнопка, взрыв, и через несколько минут мы выходим из каземата. На месте, где был установлен ШЗ, лежал раскаленный до белого цвета шар. По правильности сферической поверхности алюминиевого шара, помещенного в середине ШЗ вместо ЦЧ, определялась разновременность прихода детонационной волны на поверхность шара. Все были довольны результатом, так как на первый взгляд шар имел довольно правильную поверхность. Комельков попросил у меня папиросу (в ту пору я курил «Казбек") и прикурил ее от раскаленного шара, несмотря на то что он вообще не курил. По-видимому, волнение давало о себе знать.

Почему-то B.C. Комельков поручал мне и Борисенко довольно ответственные задания, хотя в то время мы были техниками. Помнится, нужно было провести опыт по проверке работоспособности плиты-отметчика, при помощи которой во время проведения летных испытаний бомбы без заряда контролировалась система инициирования. Плита-отметчик представляла собой стальной диск толщиной миллиметров 50 и диаметром около метра. В центре плиты размещался небольшой диск из ВВ с розеткой для установки КД. От диска по радиусам расходились лучи из ВВ до края плиты, по торцу которой располагались розетки для КД по количеству жгутов, идущих от блока зажигания. При взрыве КД детонационные волны, идущие от центра, встречались с детонационными волнами, идущими от торцевых розеток, и на плите в местах встречи ударных волн образовывалась четкая отметка (риска). Разновременность срабатывания определялась по общеизвестному методу Дотриша.