Моя любимая, голубка моя - Роальд Даль

-- Я с таким нетерпением жду, когда мы сыграем в бридж, -- сказал я, переменив наконец тему.

-- Мы тоже, -- отвечала она. -- Мы ведь играем почти каждый вечер, так нам нравится эта игра.

-- Вы оба большие мастера. Как это получилось, что вы научились играть так хорошо?

-- Практика, -- ответила она. -- В этом все дело. Практика, практика и еще раз практика.

-- Вы участвовали в каких-нибудь чемпионатах?

-- Пока нет, но Генри очень этого хочет. Вы же понимаете, чтобы достичь такого уровня, надо упорно трудиться. Ужасно упорно трудиться.

Не с оттенком ли покорности произнесла она эти слова, подумал я. Да, видимо, так: он слишком усердно воздействовал на нее, заставляя относиться к этому увлечению чересчур серьезно, и бедная женщина устала от всего этого.

В восемь часов, не переодеваясь, мы перешли к обеденному столу. Обед прошел хорошо, при этом Генри Снейп рассказал нам несколько весьма забавных историй. Обнаружив чрезвычайно хорошую осведомленность по части вин, он похвалил мой "Ришбург" урожая 1934 года, что доставило мне большое удовольствие. К тому времени, когда подали кофе, я понял, что очень полюбил этих двух молодых людей, и, как следствие, начал ощущать неловкость из-за всей этой затеи с микрофоном. Было бы все "в порядке, если бы они были негодяями, но то, что мы собрались проделать эту штуку с двумя такими приятными молодыми людьми, наполняло меня сильным ощущением вины. Поймите меня правильно. Я не испытывал страха. Не было нужды отказываться от задуманного предприятия. Но я не хотел смаковать предстоящее удовольствие столь же открыто, как это, казалось, делала моя жена, тайком улыбаясь мне, подмигивая и незаметно кивая головой.

Около девяти тридцати, плотно поужинав и пребывая в отличном расположении духа, мы возвратились в гостиную, чтобы приступить к игре. Мы играли с высокими ставками -- десять шиллингов за сто очков, поэтому решили не разбивать семьи, и я все время был партнером своей жены. К игре мы все отнеслись серьезно, как только и нужно к ней относиться, и играли молча, сосредоточенно, раскрывая рот лишь в тех случаях, когда делали ставки. Играли мы не ради денег. Чего-чего, а этого добра у моей жены хватает, да, видимо, и у Снейпов тоже. Но мастера обыкновенно относятся к игре серьезно.

Игра в этот вечер шла на равных, но однажды моя жена сыграла плохо, и мы оказались в худшем положении. Я видел, что она не совсем сосредоточенна, а когда время приблизилось к полуночи, она вообще стала играть беспечно. То и дело она вскидывала на меня свои большие серые глаза и поднимала брови, при этом ноздри ее удивительным образом расширялись, а в уголках рта появлялась злорадная улыбка.

Наши противники играли отлично. Они умело объявляли масть и за весь вечер сделали только одну ошибку. Это случилось, когда молодая женщина слишком уж понадеялась, что у ее партнера на руках хорошие карты, и объявила. шестерку пик. Я удвоил ставку, и они вынуждены были сбросить три карты, что обошлось им в восемьсот очков. Это была лишь временная неудача, но я помню, что Сэлли Снейп была очень огорчена ею, несмотря даже на то, что муж ее тот час же простил, поцеловав ей руку и сказав, чтобы она не беспокоилась.

Около половины первого моя жена объявила, что хочет спать.

-- Может, еще один роббер? -- спросил Генри Снейп.

-- Нет, мистер Снейп. Я сегодня устала. Да и Артур тоже. Я это вижу. Давайте-ка все спать.

Мы вышли вслед за ней из комнаты и все четверо отправились наверх. Наверху мы, как и полагается, поговорили насчет завтрака, чего бы они еще хотели/и как позвать служанку.

-- Надеюсь, ваша комната вам понравится, -- сказала моя жена. -- Окна выходят прямо на долину, и солнце в них заглядывает часов в десять.

Мы стояли в коридоре, где находилась и наша спальня, и я видел, как провод, который я уложил днем, тянулся поверх плинтуса и исчезал в их комнате. Хотя он был того же цвета, что и краска, мне казалось, что он так и лезет в глаза.

-- Спокойной ночи, -- сказала моя жена. -- Приятных сновидений, миссис Снейп. Доброй ночи, мистер Снейп. Я последовал за ней в нашу комнату и закрыл дверь.

-- Быстрее! -- вскричала она. -- Включай его! Это было похоже на мою жену -- она всегда боялась, что что-то может пропустить. Про нее говорили, что во время охоты -- сам я никогда не охочусь -- она всегда, чего бы это ни стоило ей пли ее лошади, была первой вместе с гончими из страха, что убиение свершится без нее. Мне было ясно, что и на этот раз она не собиралась упустить своего.

Маленький радиоприемник разогрелся как раз вовремя, чтобы можно было расслышать, как открылась и закрылась их дверь.

-- Ага! -- произнесла моя жена. -- Вошли.

Она стояла посреди комнаты в своем голубом платье, стиснув пальцы и вытянув шею; она внимательно прислушивалась, и при этом ее крупное белое лицо сморщилось, словно это было и не лицо вовсе, а мех для вина. Из радиоприемника тотчас же раздался голос Генри Снейпа, прозвучавший сильно и четко.

-- Ты просто дура, -- говорил он, и этот голос так резко отличался от того, который был мне знаком, таким on был грубым и неприятным, что я вздрогнул. -- Весь вечер пропал к черту! Восемьсот очков -- это восемь фунтов на двоих!

-- Я запуталась, -- ответила женщина. -- Обещаю, больше этого не повторится.

-- Что такое? -- произнесла моя жена. -- Что это про-ис-ходит? -- Она быстро подбежала к приемнику, широко раскрыв рот и высоко подняв брови, и склонилась над ним, приставив ухо к динамику. Должен сказать, что и я несколько разволновался.

-- Обещаю, обещаю тебе, больше этого не повториться, -- говорила женщина.

-- Выбора у нас нет, -- безжалостно отвечал мужчина. -- Попробуем прямо сейчас еще рад.

-- О нет, прошу тебя! Я этого не выдержу!

-- Послушай-ка, -- сказал мужчина, -- стоило ли ехать сюда поживиться за счет этой богатой суки, чтобы ты взяла и все - испортила.. На этот раз вздрогнула моя жена.

-- И это второй раз на этой неделе, -- продолжал он.

-- Обещаю, больше этого не повторится.

-- Садись. Я буду объявлять масть, а ты отвечай.

-- Нет, Генри, прошу тебя. Не все же пятьсот. На это уйдет три часа.

-- Ладно. Оставим фокусы с пальцами. Полагаю, ты их хорошо запомнила. Займемся лишь объявлением масти и онерами.

-- О, Генри, нужно ли все это затевать? Я таи устала.

-- Абсолютно необходимо, чтобы ты овладела этими приемами в совершенстве, -- ответил он. -- Ты же знаешь -- на следующей неделе мы играем каждый день. А есть-то нам надо.

-- Что происходит? -- прошептала моя жена. -- Что, черт возьми, происходит?

-- Тише! -- проговорил я. -- Слушай!

-- Итак, -- говорил мужской голос. -- Начнем с самого начала. Ты готова?

-- О, Генри, прошу тебя! -- Судя по голосу, она вот-вот расплачется.