Павел Третьяков. Купец с душой художника - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сыновья Михаила Захаровича приучались под руководством отца вести торговые книги. Павел Михайлович, хотя и полный юмора, был в делах очень серьезен и пользовался большим доверием отца. В 1847 году Михаил Захарович пишет: «Все обязательства и документы известны как жене, так и старшему сыну, с аккуратностию вписаны в книгу, писано же которые моей, а некоторые сыновней, Павловой, рукой». А было сыну Павлу пятнадцать лет.
Сергей же был живой и легкомысленный, любил наряжаться. Раз как-то купил себе, не спросив разрешения, щегольские ботинки, за что ему и попало от отца.
Семья Третьяковых давно уже не вмещалась в небольшом домике на Бабьем городке. Въехали они на Якиманку, в дом Шамшуриных в приходе Ивана Воина. А потом они жили в доме Рябушинских в том же приходе.
В 1847 году Михаил Захарович, чувствуя слабость своего здоровья, написал собственноручно на двенадцати страницах завещание с советами жене и семье, как жить, и назначением, кому владеть. Его распоряжения были рассудительны и гуманны.
В своем завещании он назначал жену свою, Александру Даниловну, опекуншей детей с правом выбора по своему желанию второго опекуна. А в случае, если ко времени его смерти сын Павел достигнет совершеннолетия, то вторым опекуном будет он. Михаил Захарович просил жену держать дочерей при себе и по исполнении возраста выдать их замуж и назначить награждение по своему усмотрению. Сыновей же до совершеннолетия воспитывать, «от торговли и от своего сословия не отстранять и прилично образовать».
О должниках он пишет: «Завещеваю тебе за неплатеж моих должников не содержать в тюремном замке, а стараться получать благосклонно и не давая сие завещание в огласку, а со вниманием узнавая должников, которые медленно платят, и ежели они стеснены своими обстоятельствами, то таковым старайся, не оглашая, простить».
В 1848 году семью Третьяковых постигло горе. В течение одного месяца – с 11 июля по 6 августа – от скарлатины умерло четверо детей: двенадцатилетний живой и способный мальчик Данила и трое малышей.
В следующем 1849 году родилась дочь Надежда, оставшаяся по смерти отца году и трех месяцев. Михаил Захарович умер в 1850 году, сорока девяти лет от роду. После смерти его осталось новое формальное завещание, по которому все движимое и недвижимое имущество, родовое, наследственное и благоприобретенное, он оставлял сыновьям своим Павлу и Сергею, с тем чтобы продолжали его дело в таком виде, как было при нем.
На словах он выразил желание, чтобы сыновья взяли в компаньоны старшего доверенного приказчика В. Д. Коншина, и просил дочь свою Лизавету по достижении возраста выйти за него замуж. Лизавете Михайловне было в это время пятнадцать лет, брак этот ее пугал, она плакала и умоляла, но понемногу свыклась и примирилась с этой мыслью.
Братья просили мать быть хозяйкой в деле, а они продолжали бы работать, как при жизни отца. К сестрам по желанию старшего брата взяли гувернантку, немку Амалию Ивановну, которую вскоре заменила русская – девица из дворянской семьи, очень образованная – Прасковья Алексеевна Щекина. А братья днем сидели в лавке, занимались делами, а по вечерам продолжали свое образование. Приходили учителя, и молодые люди учились и читали до глубокой ночи.
В 1851 году ввиду приближающегося срока свадьбы сестры братья решили приобрести в собственность поместительный дом. Представлялся случай, и они купили у администрации по делам купцов Шестовых дом в Толмачах, который и послужил основой Третьяковской галерее. По преданию, северо-западный угол этого дома обгорел во время пожара Москвы в 1812 году. Третьяковы въехали в обстановку Шестовых.
13 января 1852 года была свадьба Лизаветы Михайловны с Владимиром Дмитриевичем Коншиным, и молодые поселились внизу, заняв две комнаты окнами в сад. Рядом с ними, в угловой и следующей по южной стороне дома комнате, устроились братья. Мать с дочерью Софьей заняли две комнаты в бельэтаже, а маленькая дочь с гувернанткой жили на антресолях, которые составляли третий этаж над одной половиной дома. Другая же половина была из двух этажей, причем три парадных покоя – две гостиных и зал с хорами – составляли всю южную половину бельэтажа. Особенно своеобразно были устроены лестница и антре. Прямо против входа начинался и шел вглубь род тоннеля, перекрытием которому служила площадка на половине лестницы. До площадки вели по бокам два узких марша. Такие же спускались и в другую сторону. Наверх, от середины площадки, шли в разные стороны широкие марши. Со стороны фасада было широкое итальянское окно, выходившее во двор. Стены над лестницей украшали медальоны.
Дом стоял в глубине двора. По обеим сторонам двора вдоль Лаврушинского переулка были подсобные флигели, которые стоят и теперь. В одном помещались кухня, прачечная, кладовые. В другом – каретный сарай, конюшни. Коровники были на так называемом «заднем» дворе и отделялись от «переднего» двора каменным забором с воротами.
За домом был тенистый сад, вдоль заборов росли старые тополя и кусты акации, скрывавшие высокие заборы. Посреди сада возвышались группы фруктовых деревьев, большие груши, китайские яблони, росли кусты сирени и шиповника – розового, красного и оранжевого. Из средней по фасаду комнаты нижнего этажа был выход на балкон. Напротив балкона у забора стояла беседка, в которой пили чай, варили варенье. Садом пользовались много и с любовью, особенно в те годы, когда летом не ездили на дачу и оставались в городе.
Комментарии
Правильные повинности купцы стали нести при Екатерине II. Объявивший капитал от 1 до 5 тысяч принадлежал к 3-й гильдии и мог отправлять мелочный торг; объявивший капитал от 5 до 10 тысяч принадлежал ко 2-й гильдии и торговал, чем хотел, исключая торговлю на судах, да еще не мог держать фабрик; объявивший от 10 до 50 тысяч и плативший по одному проценту принадлежал к 1-й гильдии и мог производить иностранную торговлю и иметь заводы. Имевшие корабли и дело не менее как на 100 тысяч рублей отличались от купцов 1-й гильдии тем, что назывались «именитыми гражданами» – это звание давало право ездить в городе в четыре лошади, иметь загородные дачи, сады, а также заводы и фабрики. Они наравне с дворянами освобождались от телесного наказания. Купечество 1-й и 2-й гильдий тоже освобождалось от телесного наказания. Купцам 1-й гильдии дозволялось ездить в карете парой.
