Академия Последнего Шанса – 3. Если хочешь, останься - Шервинская Александра Юрьевна Алекс

Окно портала тем временем развернулось, и из него действительно вышел мрачный, как осенняя туча, Кайл Морриган. Все разом замолчали, и над площадкой повисла тревожная, напряжённая тишина.

– Кайл! – воскликнул Бенджи и шагнул навстречу даже не улыбнувшемуся парню. – Что случилось? Что тебя так расстроило? Что-то не так дома?

– Мне нужно сказать вам очень важную и очень неприятную вещь, – сглотнув, проговорил Кайл и поднял на Теодора больные глаза, – и это срочно.

– Идём в мой кабинет, – решительно проговорил Теодор и сделал знак остальным, чтобы шли следом.

– Остаётесь за старших, – повернулся к сундукам Огюст, – если вернётся кто-то ещё, пусть отправляется в главный корпус.

– Можете прибывших направлять сразу в мой кабинет, – присоединился к инструкциям Тео, – не думаю, что среди вернувшихся будут враги.

– Есть! – козырнули лапками сундуки, а Третий добавил:

– Не подведём, шеф!

– Боги, где только набрались-то слов таких, – вздохнул Огюст, привычно пряча улыбку. – Вот меньше надо с Мортимером общаться, он на вас плохо влияет.

– Прекрасно он на нас влияет!

– Да ты что, Огги, он же только добра желает!

– С ним так интересно!

Сундуки с таким жаром бросились на защиту Мортимера, что Огюст махнул рукой и поспешил за Теодором, мысленно обещая самому себе непременно попросить Морти следить за словами, а то скоро его сундуки начнут разговаривать точно так же, как сам бог-практикант. А этого никакая психика может не выдержать. Но это всё уже после того, как они решат насущные проблемы, сейчас своеобразный словарный запас сундуков – это наименьшая из проблем.

В кабинете, куда Огюст вошёл почти сразу за ректором, было не протолкнуться, и Тео, вздохнув, внёс подкупающее оригинальностью предложение:

– Давайте проведём совещание на свежем воздухе, на кладбище, например…

– Тео, я, конечно, понимаю, что ситуация у нас не самая благополучная, но не настолько же, – как-то даже растерянно проговорил Хасид.

– Мой кабинет отлично защищён от прослушивания, – объяснил свой выбор места для совещания Теодор, – но это единственное настолько надёжное место. Ты можешь гарантировать, что в других помещениях не стоят подслушивающие артефакты?

– Стопроцентной гарантии не дам, – вынужден был согласиться принц, – хотя до чего же тяжело и противно об этом думать!

Тут всегда сдержанный наследник бертринской короны от души стукнул кулаком по спинке стула, которая, обиженно хрустнув, сломалась.

– Ой, – Хасид растерянно посмотрел на обломки, а Биэль довольно ухмыльнулся.

– Моя школа, – громогласным шёпотом сообщил он едва заметно улыбающемуся Харви, – давно ли вокруг замка пробежать не мог, а сейчас – орёл!

Это происшествие слегка разрядило обстановку, и присутствующие начали даже улыбаться, хотя буквально несколько минут назад сидели, мрачно глядя в разные стороны. Обогнавший остальных капитан Харви отдал кому-то несколько коротких приказов, и, когда участники совещания перешли тропинку и оказались на территории кладбища, то обнаружили стоящие на тренировочной площадке деревянные скамейки.

– После литературного салона остались, – пояснил довольный Харви в ответ на удивлённый взгляд Тео, – я их тогда в склепе спрятал – не пропадать же добру. А они раз – и пригодились!

Тем временем народ занял места, и Тео внимательно обвёл взглядом тех, с кем ему предстоит сражаться плечом к плечу, тех, кому он может спокойно доверить академию, кто всегда прикроет спину и подставит плечо.

Рядом с ним сидел принц Хасид, за прошедшие полтора года ставший его самым близким другом, и иногда Тео казалось, что они с бертринцем были знакомы всю жизнь: настолько совпадали их жизненные ориентиры, настолько они понимали друг друга не то что с полуслова, а вообще без всяких слов. И Теодор был бесконечно благодарен судьбе за то, что тогда, в кажущийся сейчас далёким день, принцесса Элеонора притащила с собой навязанного ей кавалера. Иначе… Тео даже не представлял себе академию без Хасида, вот не получалось у него, как он ни пытался. Принц, как и он сам, стал неотъемлемой частью академии, врос в неё сердцем и душой. Хасид, почувствовав взгляд друга, поднял голову и ободряюще улыбнулся, мол, не волнуйся, справимся!

Рядом с Хасидом пристроился неугомонный Морти, грызущий румяное яблоко и явно обдумывающий очередную креативную идею. Вид у него, во всяком случае, был сосредоточенный и вдохновенный. Тео про себя улыбнулся, вспомнив, сколько опасений вызвало у него в своё время появление божества-практиканта. К счастью, они не оправдались, и Мортимер, которого все друзья звали просто Морти, не раз и не два доказал свою полезность. Во всяком случае, преображение Огюста Стендриджа произошло не без его помощи.

Теодор перевёл взгляд на внешне расслабленного Огюста, который по привычке крутил в пальцах небольшие камешки: с тех пор, как сын лорда Уильяма всерьёз занялся метанием ножей под руководством сержанта Родерика, его практически невозможно было увидеть без них. Тео вспомнил, как год назад перед ними сидел, вальяжно развалившись на стуле, толстый, обрюзгший наглец, снисходительно цедящий сквозь зубы слова. Прошёл всего год, и вот он видит крепкого широкоплечего молодого мужчину, которого ни у кого язык не повернулся бы назвать толстым. К тому же, как оказалось, стоило слететь шелухе самодовольства, эгоизма и избалованности, как выяснилось, что Огги – парень честный, справедливый и глубоко порядочный.

Рядом с другом и напарником сидел Кайл Морриган, напряжённо оглядывающий присутствующих. На его скулах горели яркие пятна, что, как уже знал Тео, было свидетельством сильного волнения. Кайл нервно сжимал рукоять кинжала и кусал губы. Что же он собирается им сказать?

Остальные присутствующие тоже смотрели на Морригана, но не торопили и с вопросами не лезли, понимая, что юноша обязательно расскажет всё, что необходимо, как только начнётся совещание.

Граф Леонард Шелдон, единственный, кто был в академии впервые, с удивлением, но без неприязни и страха рассматривал призраков, в достаточно большом количестве собравшихся на кладбище. Здесь были, естественно, Харви и Биэль, мастер Шимото и Густав. Из кустов выглядывал Бигли, которого никто «не замечал», так как дракончик прятался очень старательно, а расстраивать ранимого поэта никто не хотел.

Ну и, разумеется, военный совет не мог обойтись без Кармайкла, Джулиана, Габи и Хайласа. В уголке скромно пристроились Бенджи и Владислав. Милиен уселся прямо на землю, бесстрашно прислонившись спиной к какому-то невзрачному деревцу.

– Что ты хотел сказать нам, Кайл? – оглядев присутствующих и поняв, что все готовы к обсуждению явно дурных новостей, спросил Теодор.

– Когда я вернулся домой, – Кайл смотрел в землю, не желая или, скорее, не решаясь поднять взгляд на друзей и соратников, – то услышал разговор отца с одним из его приятелей, с лордом Кайсом.

При этом имени Хайлас, Хасид и Тео быстро переглянулись, а Харви и Биэль нахмурились.

– Отцом Саймона? – не выдержал непосредственный Бенджамин, но под строгим взглядом Биэля послушно умолк, жестом показав, что больше не будет встревать.

– Ты знаешь другого лорда Кайса? – вопросом на вопрос ответил Кайл, криво усмехнувшись. – Они говорили о том, что какие-то события начнутся в ближайшее время. Собеседник отца, правда, назвал их «предварительными действиями», но мне показалось, что он сказал неправду.

– Почему ты так подумал? – тут же спросил Хайлас, вызвав удивлённый взгляд Хасида, так как обычно во время обсуждений гном хранил молчание.

– Ты же нас учил, мастер, вслушиваться не только в то, что говорят, но и в то – как говорят, – парни давно уже были со своим наставником на «ты», после того, как Хайлас убедился в том, что занятия для них не баловство, не праздное любопытство и не уступка ректору. Именно тогда, после очередного выматывающего занятия по умению прятать следы своего пребывания, гном и предложил ученикам перейти на дружескую форму общения. Учитывая то, что гномы мало кому позволяют такие вольности, ребята прониклись и к свободному обращению обязательно добавляли уважительное «мастер», – а тот, с кем беседовал отец, говорил слишком… честно, слишком уверенно, словно старался убедить собеседника, чтобы у того и мыслей иных не возникло.