Святой и грешница - Джессика Симон

Он протянул руку, но Джейн выпрямилась и отступила назад. Стоун снова откинулся на спину, тяжело дыша и ругаясь. Теперь, привыкнув к темноте, она видела его сжатые зубы, исказившееся от боли лицо. Конечно, надо помочь, но как прикоснуться к нему после всего, что произошло?

– На ночь я здесь не останусь! – Это было сказано тоном, не терпящим возражений. – Хоть уже почти лето, все равно слишком холодно и сыро. Вы не бросите меня здесь на произвол судьбы. Сам я не управлюсь, так что вы мне поможете.

Странно, угадал ее нежелание с ним возиться. Девушка колебалась. Дом был для нее свят – до сегодняшнего вечера, до появления этого человека. Стоит ли рисковать?

– Джейн! – Он так мягко произнес ее имя, что сердце забилось чаще, а кровь разлилась горячей волной по всему телу.

Ее вздох походил на всхлип, когда девушка наклонилась, чтобы положить руку пострадавшего на свои плечи, ощущая страх от неведомого чувства, вдруг овладевающего ею. Рука мужчины была ледяной, тело сотрясала дрожь в такт ее дрожи.

– Попробуйте встать, опираясь на меня, – скомандовала Джейн.

Стоун промолчал, собирая силы, наконец сделал усилие и оторвался от земли. Легкая судорога скривила губы, но он уже стоял, балансируя на одной ноге и поджимая другую. Зрение Джейн как будто обострилось: она увидела испарину над бровью, напряжение у рта, и тут Стоун отрывисто заговорил:

– Ну, чего же мы ждем? Идти так идти.

Она прикусила язык, это уж слишком! Даже сейчас приказывает! Нет, теперь командовать будет только она. Доведет до дома, посмотрит ногу, ну, может, приготовит чашку горячего чая… А потом избавится от нахала как можно скорее!

Обычно этот путь занимал у Джейн считанные минуты, но теперь они шли полчаса. Каждый шаг давался с трудом. Когда они ввалились в дом, девушку трясло от напряжения. У Стоуна было крупное, хорошо сложенное тело, великолепная мускулатура, он прилагал все усилия, чтобы облегчить помощнице задачу, но все же оказался тяжелой ношей для девичьих плеч.

Наконец сделаны последние шаги, гость опустился на стул, а Джейн рухнула рядом. Грей с чувством выполненного долга улегся у двери. Мужчина сидел, закрыв глаза, с серым лицом и не произнес ни слова в адрес коварной расщелины на дорожке! Воистину кремень, не дающий спуску ни другим, ни себе.

– Мне нужно снять мокрую одежду. Помогайте!

Краска залила щеки Джейн. Девушка вдруг осознала, что глаза Стоуна уже открыты и по-прежнему пристально следят за ней. Пока хозяйка что-то бормотала, мужчина отвернулся и сделал попытку освободиться от промокшего плаща. Джейн принялась помогать, и общими усилиями вещь наконец удалось снять.

Когда девушка вешала плащ на крючок, гость успел избавиться от пиджака. Бросив его на пол, принялся стаскивать рубашку, которая также последовала на пол. В мигающем свете камина кожа отливала бронзой, на широкой груди курчавились темные волосы. Вид полуодетого Стоуна привел Джейн в оцепенение, а ее сердце вдруг стало выделывать лихие курбеты.

Он заметил реакцию девушки и со смешком прокомментировал:

– Ну, ну, мисс Клод! Вы же не в первый раз видите раздевающегося мужчину! Так что не буду тратить силы на извинения… Думаю, у вас найдется что-нибудь для меня из одежды? Желательно что-нибудь свободное…

Это прозвучало так, будто у нее в доме склад вещей, оставленных бесчисленными мужчинами. Джейн поспешила по узкой лестнице наверх, в спальню. Перед переездом она распродала и раздарила весь свой изысканный гардероб, но что-то заставило ее сохранить пеньюар из фиолетового шелка с отделкой из перьев марабу по вороту – кусочек былого великолепия. Вообразив Марка Стоуна в этом наряде, Джейн мрачно улыбнулась. Отыскала шерстяной плед и, спустившись вниз, молча вручила его гостю. Тот накинул плед на плечи, стянул концы на груди крест-накрест.

– Спасибо. Надо бы посмотреть лодыжку.

Стоун наклонился, чтобы снять ботинок, но, когда попытался освободить ногу, лицо его вновь исказилось от боли.

– Дайте я! – Джейн встала на колени, распустила шнуровку ботинка, затем попробовала осторожно его стащить, но Стоун шумно потянул воздух сквозь стиснутые зубы, и она остановилась.

– Да кончайте же! – прикрикнул он.

Этот человек невозможен! Сидит на стуле в ее доме и приказывает! В гневе Джейн потянула ботинок сильнее и почувствовала, что пальцы мужчины впились в ее плечо.

– Легче, легче! Это вам не кусок мяса! – На лбу Стоуна выступил пот, но возникшая было жалость к пострадавшему вдруг улетучилась.

– Я знаю! Только не забывайте, мистер Стоун, что вы сами виноваты. Не шныряли бы здесь по ночам, не было бы и последствий.

На лице гостя появилась гримаса презрения.

– Держались бы вы подальше от чужих мужей, мне бы не было нужды приходить!

– Но я не… – Джейн вовремя остановилась. Защищаться поздно. Какая, в конце концов, разница, что думает о ней посторонний человек?! Только почему же все-таки его слова неприятны?

Девушка молча сняла со строптивца ботинок, затем носок и расстроилась еще больше. Лодыжка посинела и сильно распухла. Похоже, Стоун не сможет скоро отсюда уйти. Джейн вряд ли выкинула бы его на улицу в такую погоду, но мысль, что этот тип здесь останется, была ужасна!

Отчаявшись что-нибудь придумать, Джейн смочила на кухне холодной водой полотенце и, вернувшись, обернула им ногу гостя.

– Посмотрим, может быть, опухоль спадет.

Он слабо улыбнулся.

– Не придумывайте! Сегодня я вряд ли смогу идти.

– Подождем – увидим. – Она старалась избегать взгляда холодных серых глаз. – Я приготовлю чай.

Стоун остановил ее, с силой сжав пальцами хрупкое запястье.

– Мне, как и вам, это не доставляет удовольствия, но ничего не поделаешь…

Плед соскользнул с его плеч, обнажив торс. Пламя в камине плясало, играя тенями, подчеркивая рельеф мускулов, и снова что-то внутри Джейн пугающе отозвалось. Она попыталась вырваться, но Марк держал ее крепко и, прищурившись, глядел ей в глаза. Потом отпустил так внезапно, что она налетела на стол. И тут услышала:

– Я не настолько без ума от женщин, чтобы иметь на вас какие-то виды!

Джейн поспешила на кухню, закрыла дверь, чтобы не слышать его смеха, и вдруг почувствовала неодолимое желание заплакать. Ирония судьбы была в том, что все перевернулось. Марк Стоун думал, что она боится его домогательств, но не это ее страшило. Она боялась себя, своей необъяснимой тяги к этому сильному человеку, к его полуобнаженному телу в отблесках огня. То, что ей казалось навеки омертвевшим, вдруг, впервые за многие годы, ожило в ней. Это было желание. Ей стало страшно.

Следующий час прошел в молчании. Джейн взглянула на часы и сняла компресс: вид лодыжки по-прежнему удручал.