Изгнанник - Жюльетта Бенцони

– А разве возможно поступить по-другому? При условии, конечно, что вы в подробностях расскажете мне о ваших увлекательных похождениях.

Гийом сделал неопределенный жест, сложив на мгновение свое большое туловище, сел в хрупкое, низкое и широкое кресло, вытянул длинные ноги и вздохнул:

– Много поездок я совершил в районе Гранвиля и даже ездил на острове Шосей, чтобы посмотреть, что можно извлечь из этих плешивых скал… А потом прибыл один из наших каперов с прекрасной добычей. Мы с Вомартэном организовали праздник в честь наших моряков…

– Не хотите ли вы сказать, что танцевали? И что наконец решили снять ваши сапоги?

Манера Гийома обуваться поддерживала скрытую войну между ним и его супругой. Тремэн всегда ненавидел ансамбль, состоящий из коротких штанов, шелковых чулок и туфель с пряжками. В тон своих костюмов он заказывал из кожи или замши сапоги выше колен, мягкие, как перчаточная кожа, что было, по его словам, элегантнее и удобнее. Английская мода, которая некоторое время тому назад произвела фурор во Франции, отчасти подтверждала его правоту, и хотя он по-прежнему ненавидел Альбион, но с удовольствием принимал одежду, которая больше соответствовала его пристрастию к строгости и непринужденности. Он начал весело смеяться, что удивило его жену: какова была причина этой радости?

– Я не снимал сапог, но танцевал! – ответил он. – Надо же было открыть бал с госпожой де Вомартэн. Успокойтесь, ни у нее, ни у пальцев ее ног не было повода жаловаться. Я, наверное, совершенствуюсь…

– Кстати! Вы никогда мне не описывали эту госпожу де Вомартэн? Какая она?

– Достаточно красивая, чтобы нравиться своему супругу, но недостаточно, чтобы соблазнить меня. Вы успокоились? А теперь извините меня! Я хотел бы избавиться от пыли, поцеловать дочь и отдохнуть немного перед ужином…

Он рывком поднялся, ничем не выдавая своей крайней усталости, снова наклонился, чтобы поцеловать жену в нос, и исчез за дверьми салона. В этот вечер Агнес, преображенная смутным предчувствием, очень красиво оделась к ужину, попросив предварительно Клеманс добавить к меню ужина омлет с трюфелями, который так безумно любил муж.

Вечер был прелестным. В платье из шелка в ярко-желтую полоску, смелое декольте которого было едва прикрыто – и с каким искусным притворством! – легкой гирляндой из зеленых и золотистых листьев, похожей на ту, что скользила в густых темных волосах, Агнес была донельзя соблазнительной, и Гийом сделал ей искренний комплимент. Однако, когда на пороге своей комнаты молодая женщина подставила мужу губы для поцелуя, он едва коснулся их.

– Разве так меня нужно поцеловать после столь долгого отсутствия? – мягко упрекнула она, положив руки на грудь Гийома, который взял их в свои, чтобы поцеловать ладони.

– Именно так целует изнуренный мужчина, которому крайне необходима ночь сна. Извините меня!.. Кроме того, напоминаю вам, что вы должны беречь себя. Разве вы не говорили мне две недели назад, что нуждаетесь еще в нескольких месяцах целомудрия?

– А вы стараетесь меня за это наказать? Забудьте эту осторожность, возможно чрезмерную, мой дорогой!..

– Ни в коем случае! Это я… слишком поторопился. Зная, что вы вынесли, я понял, что должен быть более благоразумным…

– А если я не хочу быть больше благоразумной?

– Было бы жестоко вынуждать меня быть им за двоих… Спите спокойно, мой ангел!

Она не сомкнула глаз. Чтобы неутомимый, неодолимый Тремэн почувствовал вдруг необходимость в «ночи сна» после каких-то двадцати пяти лье верхом, вот что было новым! И немного тревожным. Тем не менее молодая женщина успокоила себя мыслью, что он продолжал сердиться на нее, не желая того признавать, за отказ, после которого он бежал в Гранвиль. Самым простым было, несомненно, продолжать свою затею с обольщением, чтобы посмотреть, сколько времени он продержится…

Он продержался до Рождества. К сожалению, у Агнес не было ни малейшего основания гордиться победой. Это отнюдь не была капитуляция! В этот день Тремэн имел обыкновение собирать за столом всех своих друзей из Сен-Васт-ла-Уга и Ридовиля. Это был веселый праздник, без протокола, гораздо более похожий на крестьянские увеселения, чем на светские празднества, устраиваемые в духе Версаля в Валони, где большинство владельцев окрестных замков зябко пережидало плохое время года в своих особняках. Тем не менее кухарка Клеманс Белек была приглашена, чтобы проявить весь свой талант, как если бы речь шла о приеме губернатора Нормандии. Подавалось много напитков, и гости не довольствовались только лишь сидром. Пробки от шампанского хлопали так же бойко, как и пробки от сидра, перевязанные латунной проволокой. Застолье переросло в веселую пирушку, впрочем, вполне приличную, но совершенно не нравившуюся хозяйке дома.

Она понравилась ей еще меньше, когда после ухода гостей Гийом, который за столом слишком сильно приналег на яблочную водку, не спуская при этом все более и более похотливого взгляда со своей жены, потащил ее к себе в комнату и, не желая слушать никаких возражений с ее стороны, разорвал на ней платье, бросил на постель и занялся любовью с энергией, которую она посчитала оскорбительной. После этого он погрузился в сон, мало похожий на восстанавливающий: он проснулся с жуткой мигренью, сухостью во рту, что не способствовало хорошему настроению.

В глубине души Тремэн был довольно сконфужен, и тем не менее, когда Агнес, окаменевшая от гнева, с пренебрежительно сжатыми губами, но со слезами на глазах, сурово упрекнула его за поведение, обвинив, что он поступил с ней, как «солдафон с публичной девкой», Гийом ответил со злостью, уткнувшись носом в чашку с кофе: – Публичная девка была бы более сговорчивой! Ваш пример плохой. Вы должны были бы сказать: как солдафон с молоденькой девственницей или же монашенкой во время разграбления города, взятого штурмом…

– Это меня вы взяли штурмом, меня, вашу жену!..

– Вы должны бы еще добавить: мать вашего ребенка. Драматический эффект был бы сильнее. Кроме того, мне кажется, я припоминаю, что некоторая горячность, чтоб не сказать насилие, вам нравилась…

– Может быть, но есть еще манера поведения!

– Вы извините меня, но у меня слишком ломит череп, чтобы постараться догадаться, какая была бы подходящей. После всего вышесказанного прошу у вас прощения: будьте уверены, что это не повторится, и я смогу в будущем пресечь свои животные инстинкты.

– Не преувеличивайте! Разве стало невозможным, Гийом, чтобы вы вели себя просто как любящий муж?– Это что такое, любящий муж?

– Но… это то, каким вы были до рождения Элизабет.

– Конечно, нет! Я был вашим любовником, моя красавица, намного большим, чем то, что вы желаете от меня сейчас: быть степенным, приличным мужчиной, который будет заниматься с вами любовью в твердо установленный день, особенно учитывая ваше настроение и ваше душевное состояние.