Чистовики любви - Женя Маркер

Что-то потом убеждённо твердила старшая пионервожатая и воспитатели, шли какие-то споры между взрослыми и пионерами, а Сэм запал на Вику, как Тузик на грелку (так ему за обедом о первой встрече «влюбленных идиотов» рассказывала своими словами Аня). Семён сидел в углу, смотрел только на Вику или в пол и молчал. Пару раз ответил что-то невпопад начальнику лагеря на будничные вопросы, и этого оказалось достаточно, чтобы Семёна включили в состав совета, а Вику выбрали председателем этой дружины. Аня ему говорила, что планировали назначить Семёна, но неадекватное поведение «влюбленного подростка, с гормональным дисбалансом перевесило чашу весов не в его пользу.» (Опять же, по словам недовольной Ани, с которой они через месяц возвращались самолетом в Баку).

В тот же день Семёна выбрали еще и председателем совета первого отряда. А это значило, что ежедневно на утренней и вечерней линейке ему необходимо сдавать Вике рапорт, смотреть в глаза и делать вид, что ничего между ними нет…

«Как это состояние можно объяснить маме? Если весь лагерь ежедневно наблюдал месячный сериал «Сэм + Вика =…», а они были в нём главные действующие лица. Что может показать время, если оно уже нас разлучило? Не жизнь наступила, а сплошные вопросы…».

Семён сидел в своей комнате поздним вечером, и рисовал на полях тетрадного листа в клетку море и чаек, солнце и облака. Письмо девушке писать оказалось сложнее, чем он думал. «Как же Дубровский? Или Татьяна Ларина? – спрашивал он себя, и сам отвечал. – За них думали писатели, а в жизни писать письма, все равно, что разгружать вагоны! – Семён скомкал очередной листок, выбросил его в пустой цветочный горшок, но не попал. Он не переставал ловить себя на ошибках в письме, и улетать в грустные воспоминания и печальные размышления. – Эти муки творчества непременно рано или поздно закончатся! Вот лист в клетку. Мои рисунки получаются за решёткой, а я – на свободе. Или наоборот?! Я – за решёткой, а чайки и море – на воле… Скорее, они – в той жизни, а я – в этой. А где Вика?!»

Тогда, в лагере, Вика и Семён жили новой, необычной жизнью: говорили, молчали, убегали ночью купаться в море под луной, ходили на пляж, играли в теннис, волейбол, футбол. Они танцевали по вечерам, броди вдоль берега моря, однажды победили в «Зарницу»… Если просто перечислять все, что было в тот месяц, то пальцев не хватит на руках и ногах. Но всё это было не так, как прежде. Каждый из них знал, что рядом есть другой. Семёну на глазах у Вики хотелось быть лучше, сильнее, быстрее, умнее. Так никогда с ним прежде не было.

«Или лагерь такой или я суетный. Опять повторяется история, да не так, как прежде,» – Семён вспомнил, как в первый свой заезд четыре года назад в этом лагере ему понравилась девочка. С редким и необычным именем Виолетта. Он переходил тогда в пятый класс, а она была на год старше. Её длинную толстую косу и широко открытые глаза он помнил долго. Казалось, что она не моргала совсем, а только смотрела на окружающих удивленным доверчивым взглядом. О ней он думал всю смену, а танцевал всего один вечер. Просто не умел тогда. Именно Виолетта научила его танцевать медленные танцы. – «Везёт мне на девчонок в пионерлагерях, как дуракам в лотерею».

Семён придвинул очередной лист бумаги и продолжил:

«…Но теперь я в Баку. К сожалению, мы доехали совсем без приключений.

Сейчас я решил заняться серьёзно учебой. Особенно английским. Хочется закончить последние классы так, чтобы отлично знать весь материал за 9—10 классы…».

«Надо добавить, что и русский стоит подтянуть», – подумал Сэм, взял с полки словарь русского языка, проверил в письме все ошибки, кое-что зачеркнул, немного исправил и переписал письмо набело. В голове мелькнула забавная мысль: «Лучше бы в письмах все смотрели на рисунки на полях, было бы интереснее и мороки меньше. И зачем только Аня сказала ему в самолете фразу классика, имя которого никто из них не знает: «Если в письме любимого начинаешь искать грамматические ошибки, значит, чувство погасло»?

Поход

Пойти в настоящий поход предложил Сашка. Что его на это толкнуло, никто не знал. Может темы по истории и географии, которые тогда проходили в школе. Или страсть к путешествиям, что волновала юную кровь. Теперь уже не важно. А то, что весь двор собрался идти пешком до Сумгаита, вот это было существенно. Мальчишки и девчонки озадачились едой, водой, ножиками, рюкзаками, фонариками, и целые сутки уговаривали родителей отпустить в поход без взрослых, одних.

Сашка-«Ништяк» появился во дворе позже других. Его отец построил очередную ГЭС где-то в Средней Азии, и после этого решил с семьёй осесть на родине родителей жены. В районе старой крепости у берега моря вся семья не поместилась, и Сашкиным родителям дали двухкомнатную квартиру в том самом дворе, где жил Семён.

Что-то в глазах Сашки было азиатско-татарское. Его мизинцы на руках чуть изогнулись при рождении (он говорил, что с силой рвался на свободу!) и поэтому кисть напоминала клешню краба. Сожмет руку при приветствии – взвоешь!

Говорил он мало, редко, но в точку, был крепким и сдержанным парнем, готовым всегда выручить друга. Когда дело касалось каких-то разборок, то Сашкина совесть и коронное словечко «ништяк» (в его понятии оно означало «хорошо», «правильно»), всегда подсказывали точный выход из самого сложного положения. Он ходил в секцию бокса, знал несколько приёмов самбо и считался в компании непобедимым.

Накануне похода Сашка с Валерой проверили начало предполагаемого маршрута, заехав на автобусе в посёлок Баладжары после школы. Они объехали гору, посмотрели снизу вверх на вероятный спуск группы, узнали короткую дорогу через железнодорожную станцию в сторону Сумгаита, и собрались домой обратным рейсом, как вдруг Валеру осенило:

– Есть мысль, и я хочу её осуществить.

Валеру во дворе все звали Артом. Высокий, чуть ссутулившийся от стеснения своего роста, он сходил с ума от… пластилина. Закупал коробки десятками, смешивал в однородную массу, похожую на глину, и творил. Арт лепил людей, предметы, животных, делал бюсты соседей и маски героев книг. Когда он демонстрировал свою очередную работу друзьям, то плечи его распрямлялись, кучерявая голова с собранными на затылке в хвост волосами поднималась недосягаемо высоко от шутливой надменности, и только весёлый прищур глаз над утиным носом выдавал своего пацана. Все соседи гордились его замечательными способностями и надеялись, что живут рядом с великим (в будущем!) скульптором. А сын лётчика-истребителя, родом из Белоруссии, сдержанно улыбался и поддерживал свой авторитет очередными творческими работами.

– Чего? – переспросил Сашка, который уже чувствовал себя ответственным перед друзьями за предстоящий поход. В нём просыпалось командирское чувство, которое он даже не пытался побороть. Капитан в спортивной команде, старший дружинник в школе, руководитель похода – всё это было ему привычным состоянием.

– Давай похохмим. Я высеку на скале что-нибудь этакое, старинное, а когда мы пойдем в поход, то «якобы случайно» найдём «творение древних»! Нашим покажем. Догадаются, что я рисовал или нет?

Долго никого уговаривать не пришлось. Сашка сказал своё «ништяк», и сам предложил художнику место для работы на спуске у горы. Там, с определённого ракурса виднелась пологая скала, которая со стороны города была не заметна в кустах акации и кизиловых деревьях.

Они подошли ближе к месту предполагаемого творения, и Арт стал прикидывать, как ему дотянуться к плоской поверхности скалы. Место, где ему хотелось работать, возвышалось на несколько метров от земли. Под руками не было ни лестницы, ни строительных лесов. Выручил Сашка. Он бегло оглянулся вокруг, и мигом подкатил пару пустых бочек из-под солярки к скале, залез на них, а Арту предложил встать ему на плечи. При такой самодельной пирамиде удавалось нанести рисунок примерно там, где планировалось. «Горный художник», как к Арту обращался снизу Сашка, довольно быстро сделал набросок мелом, и стал рьяно высекать контур оленя с ветвистыми рогами.

В известняке работа шла легко. Стамеска и стеки, что лежали в портфеле Валеры после занятий в изобразительной студии, оказались здесь очень кстати. У Сашки через десять минут загудели плечи, но он терпел из последних сил, не мешая Арту. Тот старался работать быстро, разулся, но, всё равно обоим приходилось не просто. Пришлось делать несколько перерывов, пока на скале не появилось симпатичное животное, чем-то смахивающее на героя нового мультфильма. Сашка забросал рисунок грязью и песком, потом Арт немного их растёр. В конце концов, издалека казалось, что рисунок старый-престарый и появился в глубокой древности. Они откатили подальше в сторону бочки, запомнили место с «шедевром» и не спеша двинулись домой…