Избранные статьи - Григорий Дашевский

Неудивительно, что большинство рецензентов написали, что роман «глупый», «построен на ненависти» и что с каждой его страницы слышен приказ «Паразиты, марш в газовую камеру!». Но Рэнд не просто имела дерзость объявить неограниченный капитализм воплощенным идеалом разума и свободы, но – и это главная причина ее воздействия на юные американские умы – она сумела представить и доллар, и торговца, и капитализм как нечто гонимое, страдающее и поруганное. Она не побоялась и саму себя превратить в живой символ своей веры – когда «Атлант» сделал ее известной, она появлялась на людях в черной пелерине с вышитым знаком доллара. Венок в форме знака доллара был выставлен и в похоронном зале рядом с ее гробом в 1982 году.

декабрь 2009

«Фауст» Александра Сокурова

Показ фильма Александра Сокурова «Фауст» – не первое явление Фауста в Венеции. В одном из свидетельств о жизни настоящего доктора Фауста говорится, что, «приехав в Венецию и желая поразить людей невиданным зрелищем, он объявил, что взлетит в небо; стараниями дьявола он поднялся в воздух, но столь стремительно низвергся на землю, что едва не испустил дух, однако остался жив». Сокуровский «Фауст», наоборот, людей поразил, взлетел – и не низвергся, а выиграл, как все знают, «Золотого льва».

В отличие от своих соседей по категории «главные образы Нового времени» – Гамлета, Дон Кихота, Дон Жуана – Фауст неизменно актуален как символ и совершенно неинтересен как персонаж. Его символическая актуальность понятна: он воплощает идею беспредельной экспансии, беспредельного поиска власти, знаний, переживаний, наслаждений, то есть ту самую идею, которой западная цивилизация Нового времени отличается от всех остальных, – и западного человека называли «фаустовским» даже до Шпенглера.

Но интересен как персонаж Фауст был лишь до тех пор, пока за эту беспредельность стремлений он был готов заплатить, пока знал, что ради нее он должен отказаться от души, то есть от своей самой драгоценной, нетленной части – а такой отказ и называется договором с дьяволом, а жизнь после такого отказа и называется адом. Первоначальный Фауст, как он описан в «Истории о докторе Иоганне Фаусте, знаменитом чародее и чернокнижнике», это знал – и все равно хотел «постигнуть все глубины неба и земли». Поэтому в нем было что-то подлинно трагическое – и о той фразе, которую он произнес, прощаясь перед смертью с друзьями, действительно можно сказать, что она «посильнее Фауста Гете»: «Прошу вас ложиться в постель и желаю вам доброй ночи, мне же предстоит ночь недобрая, тяжелая и ужасная».

Знал о неотвратимой расплате и Фауст шекспировского современника Кристофера Марло, просивший мгновенье остановиться не потому, что оно прекрасно, а потому, что следующее будет ужасно:

Один лишь час тебе осталось жизни.Он истечет – и будешь ввергнут в ад!О, станьте же недвижны, звезды неба,Чтоб навсегда остановилось время.Чтоб никогда не наступала полночь!

Знал об этой расплате даже Фауст кукольных комедий, в которых после того, как «на изумление всем» бывало показано следующее: 1. Плутон летает верхом на драконе по воздуху. 2. Колдовство Фауста и заклинание духов. 3. Банкет у доктора Фауста, причем вся выставленная снедь превращается в разные курьезные штуки. 4. Из паштета появляются и летают по воздуху люди, собаки, кошки и другие животные. 5. Прилетает огнедышащий ворон и предрекает Фаусту смерть. 6. Наконец Фауста уносят духи – перед зрителями открывался «вид ада с превосходным фейерверком».

Но в главной книге о «Фаусте», то есть в книге Гете, вместо трагической идеи расплаты появилась идея совершенно другого жанра – «существования полнота» все спишет. Желай сильнее, стремись дальше, выше и глубже – и твой договор с дьяволом потеряет силу. Избавленный от необходимости выбирать и платить, герой сразу словно лишился лица и вообще четких очертаний – что на фоне прежних Фаустов, что на фоне других гетевских персонажей: Мефистофеля, Вагнера и Гретхен, – которые все от чего-то отказались и чем-то платят.

Фауст превратился в безликое вместилище беспредельных и бесплатных желаний, словно адресат современной рекламы, и потому совершенно естественно, что строчки из гетевского «Фауста» – от «Брось же угол свой, / Выйди в мир, где жизнь сверкает!» до «Мгновенье! О как прекрасно ты, повремени!» – так похожи на рекламные слоганы, на какое-нибудь «Не дай себе засохнуть!». Это, собственно, и есть настоящий жанр гетевской книги – не трагедия, не комедия, а реклама – реклама полноты существования как таковой. Но реклама быстро стареет – и текст, от которого когда-то, как писал Тургенев, «закипали желания», со временем превратился в «какой-то холод, муть», как говорит Гретхен о фаустовских поцелуях.

Идея, что для плодотворной деятельности договор с дьяволом необходим, но если поставить дело на широкую ногу, то платить по этому договору, скорее всего, не придется, – эта идея оказалась очень полезной для реальных политиков, бизнесменов, ученых и прочих носителей «фаустовской» души, строителей современного мира, и для современного человека вообще, но литературному герою от нее вышел вред: пусть культурное бессмертие ему и досталось, но в уныло-бесформенном виде.

октябрь 2011

«Бог как иллюзия» Ричарда Докинза

Английский биолог-эволюционист Ричард Докинз, автор знаменитой книги «Эгоистичный ген», в последние годы развернул настоящую антирелигиозную кампанию. Он выступает с лекциями по всему миру, участвует в теледебатах, а буквально на днях вложил решающую сумму в атеистическую рекламу на лондонских автобусах – они будут разъезжать с надписью «Возможно, Бога нет. Перестань беспокоиться и наслаждайся жизнью».

Главный ход Докинза в этой кампании – книга «Бог как иллюзия», вышедшая в 2006 году и с тех пор не покидающая списки бестселлеров. Только что она вышла по-русски в издательстве «Колибри». Книга прекрасно переведена и издана (единственный упрек – звездочки примечаний в тексте практически невидимы).

Книга состоит из десяти глав, из десяти ударов по религии.

В первой и десятой главах Докинз доказывает, что «осознание гармонии природы» способно решить ту задачу «духовного облагораживания людей, которую исторически – но так неудачно – узурпировала религия».

Во второй главе Докинз заявляет, что существование Бога – это научная гипотеза и подлежит научной проверке.

В третьей главе разбивает философские и богословские доказательства существования Бога.

В четвертой главе доказывает, что Бога нет.

В пятой главе объясняет причины возникновения и распространения религии.

В шестой и седьмой главах объясняет, почему мораль не нуждается в религии.

В восьмой главе разъясняет, насколько пагубно религия влияет на общество.

В девятой главе разъясняет, насколько пагубно религия влияет на детскую психику.

У Докинза два основных способа рассуждения – вопросы антропологии и истории, богословия и политики он решает с помощью либо дарвинизма, либо здравого смысла.

Вот Докинз-дарвинист объясняет происхождение религии: доверие старшим полезно для «дарвиновского выживания», но отличить разумные советы от неразумных ребенок не может и поэтому выучивает «мудрость вперемешку с глупостью» – «ребенок не в состоянии понять, что „не купайся в кишащей крокодилами Лимпопо“ – это разумное предостережение, а „в полнолуние нужно принести в жертву козу, иначе будет засуха“ – в лучшем случае трата времени и коз». А эти усвоенные в детстве нелепые идеи и составляют религиозную традицию – «неважно, какой чепухой заразится детское сознание; но, раз заразившись, ребенок вырастет и заразит этой чепухой следующее поколение». Вот так работают методы эволюционной биологии применительно к антропологии.

А вот Докинз – носитель здравого смысла – рассуждает о жертвоприношении Авраама: Авраам «уже занес над сыном жертвенный нож, когда ангел, театрально появившись в последний момент, сообщил ему о перемене плана: бог, оказывается, просто шутил, „проверяя“ Авраама и крепость его веры. Современному поборнику нравственности остается только гадать, сумеет ли ребенок когда-нибудь оправиться от такой психологической травмы». Мы понимаем, что Докинз видит в Библии то же самое, что и его главные враги – американские христиане-фундаменталисты, – то есть набор претендующих на фактическую достоверность рассказов и непосредственных нравственных образцов. Просто фундаменталисты (о глупости и жестокости которых в книге рассказано много смешного и страшного) из этого понимания Библии выводят, что Земля возникла шесть тысяч лет назад и что гомосексуалистов надо убивать, а Докинз делает вывод, что Библия – книга лживая и аморальная.

В самом начале книги Докинз предлагает читателю «вместе с Джоном Ленноном» представить мир без религии – и рисует этот воображаемый прекрасный мир так: «не было террористов-самоубийц, взрывов 11 сентября в Нью-Йорке, взрывов 7 июля в Лондоне, Крестовых походов, охоты на ведьм» и т. п. И действительно: без религии всего бы этого не было – просто потому, что без нее не было бы ни человеческих обществ вообще, ни того самого современного общества, с его наукой и гуманностью, плодами христианской цивилизации, к которому принадлежат и сам Докинз, и его читатели.