Собака, которая любит - Наталия Криволапчук

Я с удовольствием наблюдала за щенком, ощущая силу его эмоций, хотя и не понимая их в точности. А он вовсю осваивался с новым окружением.

Вот он впервые открыл для себя существование муравьев. Вот вырвал с корнем кустик полыни и треплет его в самозабвенном восторге. А первая встреча с лягушкой! Отпрянув от непонятного, скользкого и прыгучего существа, ребятенок наблюдает за ним с таким безграничным изумлением, что невозможно удержаться от умиленного смеха. Я ловлю себя на том, что и я, в свои тридцать девять, заново открываю вместе с ним прелести жизни. Пожалуй, с давних уже детских лет моего сына я не разглядывала так ни кузнечика, ни цветок «куриной слепоты». Да только теперь на привычные мне вещи я смотрела новыми глазами — не человечьими, а собачьими. Знала ли я, что именно благодаря этому мне вскоре откроется новый мир?

Не знаю, как для других, а для меня воспитание моего собачьего мальчишки мало чем отличалось по своим принципам от воспитания собственного сына. Разве что потребность в познании мира, как вскоре выяснилось, у собаки намного превосходит человеческую. Я думаю, это связано с краткой их жизнью, с темпами взросления. Ведь первый собачий год равноценен, ни много ни мало, шестнадцати человеческим. Не много времени отпущено им Добрым Боженькой на то, чтоб обнюхать, рассмотреть, потрогать, узнать, понять и больше не ошибаться. Успеть, не опоздать.

Я всегда очень много разговариваю с собаками, и вовсе не при помощи пресловутого «командного языка». Больше того, команд я и с Рольфом-то по большей части избегала, а девочкам-фоксам я подаю их только тогда, когда мне нужно продемонстрировать их выполнение своим подопечным. Нет, я говорю с ними так, как говорила бы с детьми, чуть ли не сказки рассказываю. И уж во всяком случае подробно объясняю им все, что может им пригодиться. Разумеется, читать собакам лекции по высшей математике бесполезно, их это совершенно не волнует. Но рассказать им о нашей жизни, о нашем общем быте мы обязаны. Потому мы с ними и стали позже понимать друг друга без слов.

Спасибо моим мужу и отцу, внушившим мне в свое время незыблемое уважение к мальчишеской активности и самостоятельности. Лезет мой Юрка на высокий забор, у меня сердце в пятки уходит, а я молчу. Так и со щенком — его право в том числе и шишки набивать!

Думаю, прежде всего этому я обязана тем, что теперь у меня есть та собака, о какой я всю жизнь мечтала, — спокойная, уравновешенная, совершенно не склонная к дракам и нервозности, все понимающая и не робеющая ни при каких обстоятельствах, напротив — всегда готовая прийти на помощь мне. Рольф легко находит общий язык и с собакой, и с человеком. Он — мой самый надежный помощник в работе с чужими собаками. С ним мне спокойно и в хорошей компании, и в плохой. Он невероятно активен, энергичен и бдителен, не упустит никаких, даже малозначительных происшествий, и отреагирует на любую угрозу мне, ему, младшим собакам, от кого бы она ни исходила. Потому-то я и рассказываю вам о нем. Ведь это он первым научил меня тому, что я знаю теперь о собаках.

Отношения между двумя кошками и щенком на даче складывались самым неожиданным образом. При первом знакомстве хозяйская Мурка, дама крайне неуживчивая и властная, попыталась в резких до неприличия тонах объяснить нашей Феньке, кто здесь главный. Феня было сникла, пообещала не лезть не в свои дела, обходить хозяйку стороной и вообще появляться в поле зрения только при крайней необходимости. О существовании щенка Мурка пока не подозревала.

Однако на второй или третий день случилось неизбежное: Мурка королевой прошествовала во двор именно в тот момент, когда там прогуливался на летнем солнышке малюсенький Рольф. Фенька, верная своему долгу няньки и опекунши, расхаживала в двух шагах от младенца. Надо было видеть, каким тигриным прыжком обрушилась она на госпожу и повелительницу!

Мурка, моментально оробев, и думать позабыла о своем королевском достоинстве, метнулась под крыльцо и носа не показывала, пока малыша не унесли со двора. Кажется, всего только один раз и понадобилось ее вздуть. С этого момента власть переменилась. Даже в отсутствие собаки Фенька держала себя с Муркой горделиво-небрежно, едва удостаивая законную хозяйку взглядом. Та и гулять-то по собственному участку не смела, лишь проскальзывала вдоль забора на большую поляну, спускавшуюся к речке. И только иногда Феня милостиво позволяла Мурке посидеть, как та любила, на перилах крыльца — разумеется, когда щенка не было поблизости! — но, Боже упаси, не развалиться, как прежде, на ступеньках, греясь на утреннем солнышке. Там, где может пройти наша собака, чужим кошкам делать нечего!

А больше всего тогда поразило меня то, что и дачные наши хозяева, люди строгие и безмерно обожавшие свою Мурочку, совсем не обиделись на сложившееся положение вещей.

Впрочем, к этому времени мы уже знали об удивительной способности Рольфа располагать к себе людей и животных.

В первые же дни его жизни у нас муж гулял с ним во дворе Дома Актера, соседнем с нашим. Там, в отличие от нашего веселенького двора, не сиживали вечерами компании, забредавшие из расположенного у самых ворот, где сейчас ресторан «Афродита», винного магазинчика. После того в траве палисадника то и дело обнаруживались не только целые и битые стаканы, но и рыбьи скелеты, полуобглоданные куриные ноги и прочая закуска, не предусмотренная рационом щенка, но от этого не менее соблазнительная.

Итак, во внутреннем дворике Дома Актера, где нынче летом привольно раскидывается на свежем воздухе пивное заведение для иностранцев, сидела на парапетике фонтана, низко опустив голову, актриса, как видно, только что вышедшая из поликлиники. Муж, узнав ее, отошел со щенком в сторону, чтобы не смущать. Какое-то время спустя она подняла заплаканные глаза, посматривая на возившегося в травке малыша, затем стала смотреть уже не отрываясь. Когда муж собрался уходить, она встала и, подойдя к нему, горячо заговорила:

— Пожалуйста, берегите эту собаку! У него необычайная, редкостная аура. — И, смутившись, тихонько добавила: — Он мне сегодня жизнь спас.

Когда муж рассказал мне об этом, я только хмыкнула:

— Ну, аура там или не аура, а расставаться с ним я все равно не собираюсь!

Кто была эта женщина, муж даже мне не сказал, а что у нее случилось, он и сам не ведал. Но насчет ауры она, похоже, была права, каким бы пустым звуком ни было для нас тогда это слово. Кстати, встретив Рольфа уже взрослым, она, как говорил муж, узнала его сразу, подошла поздороваться — не с мужем моим, а с собакой!

А уж если наш несмышленыш ухитрился тронуть сердце симпатичной, но строгой дачной хозяйки, да к тому же — в ущерб интересам обожаемой Мурочки, то, как видно, неспроста.

Мы собирались в первое Рольфушкино большое автомобильное путешествие. Нам не привыкать проводить отпуск на колесах, но собачонок-то ехал за тыщу верст впервые в недолгой пока своей жизни. В месячном возрасте, когда щенку, слава тебе, Господи, в значительной степени наплевать на то, что происходит за окнами консервной банки на колесах, именуемой автомобилем, он приехал домой от заводчиков. Как только малыш освоился с нами достаточно, чтобы поверить, что мы гарантируем его безопасность в любой жизненной ситуации, мы снова взяли его в машину. В коротких поездках по городу и в ближайшие пригороды я никаких неприятностей не помню. Но теперь ему предстоит проводить во чреве грохочущей железяки даже не часы, а дни. Как-то оно будет?

По боевому расписанию муж — за рулем, я — справа, на «штурманском» месте, двое мальчишек, собачий и человечий — сзади, в кубрике. Свою боевую задачу собаченыш усвоил сразу же и накрепко. Как только машина «встала на шоссе», он сладко уснул на мягком сиденье, застеленном спальными мешками.

Какое же замечательное получилось путешествие! Позади сопят мальчишки, негромко играет магнитофон, мы с мужем лениво переговариваемся, следя за дорогой, и мчимся, мчимся вперед.

В Луге сделали первую остановку. Купили на рынке сочных груш, отнесли их в машину, где сидел взаперти уже выгулянный щенок, и пошли побродить. А когда вернулись, нашли на сиденье рядом со щенком только невкусные грушевые «хвостики». Счет сошелся: было четыре груши, стало четыре «хвостика». Молодец малыш — все несъедобное выплюнул!

С тех пор в каждой поездке к югу от Питера, вот уже много лет, мы всякий раз останавливаемся в Луге и покупаем на рынке ровно четыре груши. И съедаем их — обязательно поровну с собаками!

Дорогу и новые места собачий ребенок переносил прекрасно. На ночь мы остановились на турбазе в Пушкинских Горах, контрабандой протащив собаку в стоящий на отшибе коттедж. Сосед по двухкомнатному домику, симпатичный турист из Прибалтики, отнесся к нарушению «Правил проживания» с пониманием и, плененный обаянием Рольфа, угощал его (и нас за компанию) всякими вкусностями. Ах, вы тоже вспомнили тогдашнюю прибалтийскую «Коровку»? Она досталась нам — собакам сладкого нельзя.