Драконья незабудка - Броня Сопилка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Закон отменили, а страх остался.
Так что приходилось таить свои истинные чувства от всех.
Тонкий слух в этом мне помогал – шаги и даже дыхание человека я могла расслышать и за двадцать метров, а при большом желании и за пятьдесят, и за сто, – но и саму эту способность мне приходилось таить. Вроде бы ничего сложного, вот только я не раз слишком увлекалась слушанием далёких звуков, отсекая «лишние» близкие, и появление перед моим носом одноклассника легко становилось сюрпризом. К тому же порой я и сама слышала вещи, на которые нормальный человек реагирует так или иначе – дёрнувшись, распахнув глаза, оглянувшись. Как, например, тогда, когда услышала о себе самую нелепую из всех возможных сплетню:
– Разве она не с Реми встречается? – Нет, этот вопрос меня не удивил, лишь заставил мысленно ухмыльнуться. Наша дружба с самым симпатичным парнем школы многим не давала покоя. Но вот ответ…
– Ты что, Реми там ничего не светит, Кассандра мечтает исключительно о драконе.
Тут-то я и не удержалась, прыснула так, что чай расплескала и печеньем подавилась, еле отдышалась.
– Вон, глянь, опять замечталась, забыла, как чай пить!
Я так не только как чай пить, забуду. Я мечтаю о драконе! – придумали же.
Девчонки, как и большинство людей, суффикс «ис» из названия правящих монстров упускали. Я тоже иногда, но, в основном, из лени произносить лишние звуки, а вот они – из обожания и жалости. Ибо «дракон» без «ис» – это совершеннолетний… или вернее сказать полноценный? В общем, «драконы» могут принимать вид огромного ящера и пыхать пламенем. Получается у них это с возрастом и набором опыта, сил и кто знает, чего ещё. А вот «драконис» – это молодой дракон, ипостаси не менявший. Дракончик. Дракосюнчик, да.
Сами они, кажется, к этому уменьшительно-ласкательному суффиксу относятся преспокойно, ибо факт – не меняют они ипостаси, а вот люди благоговеющие, особенно девочки, так и стремятся наших монстров преувеличить. Девочки такие смешные.
И заботливые. Вон, пришли меня по спине постучать, довольно посмеиваясь. Хорошо, хоть не догадались, отчего я закашлялась.
В общем, пришлось мне учиться игнорировать услышанное, прежде, чем оценю его всесторонне: кто-что звучит? откуда? чем опасно или полезно? Из-за этого ещё в младшей школе я прослыла улиткой, жирафом и тетерей. В самом красивом варианте – глуховатой мечтательницей.
В старшей школе я стала мечтательницей-меломанкой, так как тётушка подарила мне музыкальные пробки в уши. Редкость несусветная, последний писк прогресса, хотя когда-то такие вещи использовались всеми поголовно, и даже выступали в роли телементов, если не врут легенды. Вот уж точно «всё новое – это давно забытое старое». Забытое и сожжённое в драконьем огне.
Да-а, натворили бед эти драконы. Почти тысячу лет назад они открыли врата из своего мира в наш и несметными полчищами обрушились на землю. Агнигонии ещё повезло, что вторглись драконы на соседний материк. Няня рассказывала, что за одну ночь они сожгли дотла больше сотни огромных городов и бессчётное количество малых посёлков. На их месте раскинулась Базальтовая Плешь, безжизненная каменистая пустыня, где ещё сотни лет никто не сможет жить. А драконы теперь с наглыми лицами заявляют, что они-де спасли наш мир. И языки не отсохнут.
Только я отвлеклась, я о слухе своём рассказывала.
Помню, тётушка…
Ох! Никак не могу поверить, что её больше нет!
Она ведь меня с рождения воспитывала. Мама с папой вечно в столице пропадали, преподавали там в академии. Пока совсем не пропали. Эпидемия, как сказали тётушке. Их даже не позволили привезти домой, так и похоронили в Аррганне.
А я с тех пор стала смыслом её жизни.
Её и нянюшки Тин, воспитывавшей сначала сестричек Мел и Рит, так звали мою маму, а затем и меня.
Ох, как же я её любила! Няня Тин умерла, когда мне было всего девять, через пять лет после смерти родителей, но все легенды и сказки, которые рассказывала мне она, я помню, словно слышала их вчера. Потому что только няня рассказывала мне правду.
А ещё она первой выявила мой дар, в раннем детстве выразившийся в «избирательном слухе»:
– На «на!» – бежит, на «дай» – ветошью прикидывается, – жаловалась тётя соседкам, те смеялись, и травили байки о своих «таких же».
Только я была другой.
Где-то к трём годикам нянюшка вовлекла меня в «тайный заговор», уговорив скрывать то, что я умею слушать очень далеко и не слушать близко. О, эта игра увлекла меня на долгие годы.
Мы с няней Тин запирались в комнате, и она рассказывала мне о мире, о людях, о том, какими великими мы были когда-то. О том, как пришли в мир драконы и всё уничтожили. А я слушала её с открытым ртом и наблюдала слухом за округой. Если кто-то подходил близко, я подавала знак, и мы меняли тему, как настоящие заговорщики.
– Такие вещи нельзя знать ребёнку, – распекала тётя нянюшку, после того как я зазевалась и пропустила её приближение.
– Кто-то должен ей рассказать, – скрипучим старческим голосом возражала няня. – Ты же трусиха, да и запечатана. А я нет. И Касеньку ты не запечатаешь, ты обещала.
– А если ляпнет что? Дитя же, язык без костей, – тётя Мел в самом деле очень волновалась, это я слышала по голосу.
– Не ляпнет, – гордо возражала няня. – Она у нас умненькая.
Я была совсем мелкой, но это признание умности меня так впечатлило, что я запомнила на всю жизнь: наши разговоры с няней – большая-большая тайна.
Жаль, что няня так рано ушла.
Я много о чём не успела её расспросить. Малышкой просто не понимала, что спрашивать. А сейчас бы расспросила о маме. Почему она когда-то сказала «если бы не драконы, мама была бы с нами»? Только ли то, что её не позволили похоронить у нас дома, няня имела в виду?
Может быть для того, чтобы разобраться в этом, я и стремилась в Аррганну. А тётя была против. Она не хотела меня отпускать. Но как обычно, не давила, позволяя выбрать. И тогда я впервые выбрала не то, что хотелось бы ей.
Может тётя Амелис была права, и
